После двухчасовой беседы все прошли в МИК (монтажно-испытательный корпус) и ознакомились с носителем и кораблем.
Затем часа два вместе с космонавтами обсуждали текст «Инструкции космонавту». Космонавты сделали несколько существенных поправок.
19 марта (1961 года – С.Ч.).
С космонавтами отработали план радиопереговоров.
20 марта (1961 года – С.Ч.).
Сегодня космонавты тренируются в надевании и регулировании скафандра.
Мои встречи с космонавтами стали более частыми; я был председателем экзаменационной комиссии, знал их подготовленность к полету, их анкетные данные, но я почти не замечал их различий между собой - все они были для меня космонавтами и только. Вот уже пятые сутки мы все время вместе. Я провожу с ними занятия, мы вместе занимаемся спортом, едим за одним столом, играем в шахматы, смотрим кино. Все они доверчиво и с уважением относятся ко мне, а я начинаю подмечать их сугубо индивидуальные черты и интересы.
21 марта (1961 года – С.Ч.).
Вечером Гагарин, Титов и Нелюбов в МИКе тренировались в надевании скафандра, посадке в кабину корабля, проверке скафандра и средств связи.
22 марта (1961 года – С.Ч.).
С 10 до 12 часов Главный конструктор стартового комплекса Бармин Владимир Павлович проводил занятия с космонавтами.
23 марта (1961 года – С.Ч.).
Вечером получили неприятное сообщение из Москвы: погиб слушатель-космонавт старший лейтенант В.В.Бондаренко. Нелепая первая жертва среди космонавтов. Он погиб от пожара в барокамере на десятые сутки 15-суточного эксперимента, проводившегося в Институте авиационной и космической медицины. Причина возникновения пожара пока неизвестна.
24 марта (1961 года – С.Ч.).
При вывозе и установке ракеты на старте присутствовали космонавты. В 18:00 Гагарин и Титов надели скафандры и в специальном автобусе отправились на старт. Здесь они провели тренировку по подъему на лифте к люку космического корабля. Космонавты в скафандрах чувствуют себя уверенно и укладываются в интервалы времени, предусмотренные инструкцией» (7.10).
Из этих записей в дневнике генерала Николая Каманина следует, что Юрий Гагарин и вся лидирующая «шестерка» всю неделю перед днем трагедии и в день смерти кандидата в космонавты Валентина Бондаренко неотлучно находилась на космодроме Байконур. Значит, врач Владимир Голяховский никак не мог беседовать в Боткинской больнице с будущим первопроходцем Вселенной.
Может быть, с врачом в тот день беседовал кто-то другой из кандидатов в космонавты?
Владимир Голяховский описывает своего собеседника, как человека небольшого роста, имеющего звание старший лейтенант. На момент трагедии из двадцати отобранных кандидатов в космонавты в строю оставалось восемнадцать человек - Анатолий Карташов и Валентин Варламов были отчислены по медицинским соображениям. Из восемнадцати оставшихся шестеро были в командировке на Байконуре, готовясь к первому космическому полету, - Юрий Гагарин, Герман Титов, Григорий Нелюбов, Андриян Николаев, Павел Попович и Валерий Быковский. Из остальных двенадцати, кроме самого Валентина Бондаренко, звание старший лейтенант имели Иван Аникеев, Виктор Горбатко, Алексей Леонов, Евгений Хрунов, Георгий Шонин. Иван Аникеев уже в молодые годы был лысоват и мало похож на Юрия Гагарина. Георгий Шонин был самым рослым в отряде космонавтов – 172 сантиметра - и вряд ли его можно назвать человеком небольшого роста. Алексей Леонов – человек очень публичный, любящий общаться с прессой и за минувшие годы давший журналистам ни один десяток интервью. Но ни в одном из них – даже, когда упоминал о трагедии, происшедшей в марте 1961 года, - он никогда не говорил, что дежурил в Боткинской больнице в день, когда в ней умирал его товарищ по отряду космонавтов Валентин Бондаренко. Ни словом не обмолвился о таком дежурстве и Евгений Хрунов - ни в своих интервью, ни в своей книге «Покорение невесомости». Не упоминал о таком событии, общаясь с представителями прессы, и Виктор Горбатко. Хотя именно Виктор Горбатко из рассмотренных выше кандидатов в «старшие лейтенанты небольшого роста» в те уже далекие годы чертами лица более или менее отдаленно напоминал Юрия Гагарина.
Впрочем, не верить полностью воспоминаниям Владимира Голяховского нет оснований - в них действительно много подробностей, которые мог знать только пытавшийся спасти жизнь Валентина Бондаренко врач. Видимо, за давностью лет часть воспоминаний просто наложилась на другие сходные воспоминания и трансформировалась. Тем более что в предисловии к своей книге «Путь хирурга. Полвека в СССР» в издании 2005 года Владимир Голяховский откровенно признается, что «освежил ранние воспоминания».
Глава 8. Вопросы и ответы
Версия гибели Валентина Бондаренко, приведенная в статьях Ярослава Голованова, а затем и в его книге «Космонавт №1», с весны 1986 года воспроизведена в десятках и сотнях публикаций по истории космонавтики. Иногда в «копиях» изложенной Ярославом Головановым информации авторы книг и статей по истории космонавтики пытаются разглядеть какие-то нюансы случившейся трагедии. Так, Джеми Доран и Пирс Бизони в книге «Гагарин. Человек и легенда» пишут:
«Меньше чем за три недели до первого пилотируемого полета, погиб один из космонавтов. Валентин Бондаренко, веселый двадцатичетырехлетний парень, был любимцем отряда. Когда пришла его очередь лезть в изолированную камеру, он отлично выполнил задание. Чтобы проверить его реакции, ему назначили весьма долгий срок пребывания - пятнадцать дней. 23 марта он готовился к выходу из камеры. Отрабатывался «высотный» режим. Воздух в камере следовало доводить до нормального давления очень медленно, иначе Бондаренко грозила «кессонная болезнь». Оставалось еще полчаса, прежде чем лаборанты могли бы выровнять давление и открыть люк. Бондаренко вытянулся, вылез из верхней шерстяной одежды, покалывавшей кожу, и с явным облегчением сорвал с себя медицинские датчики, прикрепленные к верхней части его тела и рукам. Зудящую кожу он протер смоченной в спирте ватой. Видимо, он слишком неосторожно отбросил кусочки ваты. Один из них угодил на раскаленную электроплитку и тут же вспыхнул. В ограниченном пространстве камеры, перенасыщенной кислородом, огонь распространился почти мгновенно.
Валентина вытащили; он был весь в ожогах и испытывал страшную боль. «Я сам виноват! Простите!» - кричал он» (8.1).
То есть Валентин Бондаренко к моменту трагедии снял с себя верхнюю шерстяную одежду и «сорвал с себя медицинские датчики», а это означает, что во время возгорания тело его было практически оголено. Употребление же глагола «сорвал» подразумевает некоторую эмоциональную нестабильность в этот момент самого кандидата в космонавты.
Конечно, могло быть и так, однако не ясно, откуда уважаемые авторы Джеми Доран и Пирс Бизони почерпнули эти «дополнительные нюансы» к «головановской» версии. Вряд ли они общались с кем-то из непосредственных участников эксперимента. Скорее всего, это просто их авторские вариации текста Ярослава Голованова.
Среди множества публикаций о трагедии в сети интернета тоже проскальзывают различные дополнительные подробности:
«Валентину разрешили снять с себя медицинские датчики. Покрасневшую кожу он протёр ватой, смоченной в спирте, и, не глядя, бросил её в корзину для мусора. У ног космонавта стояла электрическая плитка, на которой он разогревал пищу. Но вата упала на спираль электроплитки. «Высота» в барокамере была четыре с половиной километра, в перенасыщенной кислородом атмосфере этого было достаточно, чтобы возник пожар. Пламя мгновенно охватило маленькое помещение. На Валентине загорелся шерстяной тренировочный костюм. Он пытался сбить с себя пламя. Дежурный врач не смог сразу открыть герметическую дверь сурдобарокамеры из-за перепада давления - требовалось время, чтобы выровнять внутреннее и внешнее давление... Но когда его вынесли из сурдобарокамеры, он был еще в сознании и все время повторял: «Никого не вините, я сам виноват»» (8.2).
Здесь уже фигурирует некая корзина для мусора и уточняется, что электроплитка в момент трагедии почему-то стояла у ног кандидата в космонавты.
