Могла ли пагубная привычка к чрезмерному потреблению алкоголя надолго овладеть человеком с такой психологической характеристикой? Очевидно, что нет.
Георгий Степанович нашел в себе силы, чтобы измениться и, как принято говорить, взять себя в руки. Падение вниз космонавта Шонина закончилось. Началось медленное, но уверенное восхождение на новую жизненную высоту.
Георгий Шонин по-прежнему активно участвует в общественной жизни. Правда, теперь он старается избегать фуршетов и шумных застолий. В те годы он достаточно неожиданно открывает в себе тягу к печатному слову, к литературе.
В одном из ноябрьских номеров «Литературной газеты» за 1975 год появляется небольшая статья, в которой говорится:
«Открытие традиционной Недели молодежной книги, посвященной XXV съезду КПСС, состоялось в день рождения Ленинского комсомола. Большой литературный вечер в Политехническом музее вел поэт Л. Ошанин. На вечере выступили Герой Советского Союза Г.Ф. Байдуков, летчик-космонавт СССР, Герой Советского Союза Г.С. Шонин, поэты К. Ваншенкин, В. Костров, Вяч. Кузнецов, Н. Старшинов и другие. Молодым авторам А. Чупрову и А. Ревенко за лучшие книги прозы и поэзии были вручены почетные дипломы издательства «Молодая гвардия» .
Как знать, может быть именно после того литературного вечера в Политехническом музее, и родилась у Георгия Степановича идея самому написать книгу?
Правда, существует и другая версия событий, которые подтолкнули Георгия Шонина взяться за перо. Имя «неправильного» Шонина постепенно начинали «стирать» из истории советской космонавтики – о нем просто умалчивали. В 1975 году в издательстве «Молодая гвардия» вышла книга – документальная композиция «Жизнь – прекрасное мгновенье», посвященная памяти Юрия Алексеевича Гагарина. Среди друзей первого космонавта планеты на седьмой странице книги были перечислены все советские космонавты из первого отряда космонавтов – того самого, «гагаринского». Не было только фамилий двух космонавтов – Владимира Комарова, который погиб в 1967 году при испытаниях космического корабля «Союз-1», и… Георгия Степановича Шонина. Случайность?
В тексте книги были приведены воспоминания всех космонавтов первого отряда о Юрии Гагарине. Не было только воспоминаний Георгия Шонина. Это тоже случайность? Что, Георгию Степановичу, который служил на Севере, как и Гагарин, тренировался вместе с первопроходцем Вселенной во время подготовки к космическому полету, совсем нечего было сказать?
Конечно, Шонин узнал о выходе книги из печати. Отреагировал с присущим ему юмором. Купил в книжном магазине два экземпляра книги «Жизнь – прекрасное мгновение». На внутренней стороне обложки сделал одинаковые надписи:
«С пожеланиями счастья и благополучия от первого в мире невидимого космонавта. Шонин Г.С.»
И отправил книги по почте составителю сборника и в издательство «Молодая гвардия».
Демарш космонавта возымел эффект. Составитель сборника позвонил и принес свои извинения, а из издательства пришло предложение написать собственную книгу воспоминаний.
Георгий Шонин сел за письменный стол и самым распрекрасным образом справился с делом. В 1976 году в «Молодой гвардии» вышла книга его воспоминаний «Самые первые».
Книга воспоминаний стала тем нравственным рубежом, который обозначил новую жизнь космонавта Георгия Шонина. Произведение, написанное летчиком-космонавтом, получилась далеко выходящей за рамки обычной советской мемуарной литературы. В своих воспоминаниях Георгий Степанович Шонин одним из первых коснулся темы, доселе запретной в Советском Союзе. Он достаточно подробно рассказал о космонавтах первого, «гагаринского» отряда, так и не полетевших в космос.
К сожалению, даже в 1976 году – в год, когда книга увидела свет, то есть через пятнадцать лет после формирования первого отряда космонавтов, - цензура запретила называть на ее страницах фамилии тех восьми летчиков, которые пришли в Звездный городок вместе с Гагариным, Титовым и Шониным, но по разным причинам не поднялись на космическую орбиту: Ивана Аникеева, Валентина Бондаренко, Валентина Варламова, Дмитрия Заикина, Анатолия Карташова, Григория Нелюбова, Марса Рафикова и Валентина Филатьева. Большинство из этих несостоявшихся космонавтов в середине семидесятых годов были живы и здоровы, служили в армии или работали. Но и после отчисления из отряда космонавтов они все еще являлись носителями важной военно-технической информации. Поэтому их фамилии по-прежнему держались в секрете. Тем не менее, называя своих не слетавших к звездам коллег только по именам, Георгий Степанович смог рассказать о главном - о том, как неоднозначно и даже трагично сложились судьбы первых кандидатов в советские космонавты.
Хотя и тогда, в 1976 году, сказать всю правду Шонину не позволили. Не разрешили, например, написать о том, что самый молодой из космонавтов, Валентин Бондаренко, за три недели до полета в космос Юрия Гагарина, трагически погиб во время пожара в барокамере. Цензоры опасались, что разглашение этой информации могло бы подогреть спекуляции в западной прессе на тему «Был ли Гагарин первым советским космонавтом?».
Только через десять лет, в 1986 году, на заре перестройки и гласности, журналист Ярослав Голованов опубликует в газете «Известия» серию статей, в которой назовет все фамилии космонавтов первого звездного отряда и приоткроет покров тайны над многими «белыми пятнами» в истории советской пилотируемой космонавтики.
Но, повторимся, до этого еще должны пройти долгие годы. А тогда, в середине семидесятых, Шонин сделал не просто первый и весьма смелый шаг в рассекречивании «космической тайны», но и смог написать очень хорошую и правдивую книгу. И совсем не удивительно, что в следующем 1977 году «Самые первые» получили первую премию на всесоюзном литературном конкурсе имени Николая Островского.
Через несколько лет после выхода книги Георгий Шонин напишет:
«Я получил и получаю много откликов и предложений. Отклики, в основном, положительные, и мне приятно отдавать себе отчет, что я сумел найти дорогу к сердцу многих читателей.
Предложения заманчивы. Некоторые издательства предложили дополнить книгу, написать продолжение. И я, было, задумался. Но сразу же всплыло в мыслях, что люди всегда запоминают первое исполнение песни, а все следующие только сравнивают с первым.
Эта книга - моя песня о друзьях и товарищах. Первая песня... и, возможно, единственная. И я решил: пусть остается такой, какой она и родилась, словно первая любовь – нежной и трепетной…»
Может быть, именно тогда, работая над «Самыми первыми» и, осмысливая нелегкие судьбы своих друзей по отряду космонавтов, Георгий Степанович смог по-новому взглянуть и на свою собственную судьбу. Он писал:
«Я с уважением относился к тем, у кого жизнь похожа на хорошо выверенный и точно выставленный гироскоп. Но буду откровенен: меня все-таки больше тянет к людям иного плана. Мои симпатии на стороне тех, кому не всегда везет и, может быть, не сразу становится все ясным и понятным, кто идет по жизни не ровненькой и гладенькой, как железнодорожные рельсы, дорогой, а бывает, что и падает, разбивая лоб и колени, встает и все-таки снова идет к заветной мечте; кто, защищая свое мнение, говорит иногда не так хорошо и правильно, но зато откровенно и с запалом; кто, не беря на себя громких обязательств и не ожидая наград, может работать день и ночь (сколько потребуется!) для общего дела, кто не боится посмотреть вслед красивой женщине и, если крайне необходимо, иногда проскочить перекресток улиц на красный свет. И поэтому мне так близка и понятна мысль мудрого Льва Толстого: чтобы жить честно, нужно порываться, путаться, биться, ошибаться, начинать и бросать, и снова начинать и бросать, и вечно бросаться и метаться. А спокойствие – душевная подлость».
