- Увы, нам не дано знать будущее. А прошлое уже не изменишь…
Алена опустила взгляд, и я понял, что она вот-вот разрыдается.
- Сегодня на семинаре были все ваши ребята? – спросил я. – Никто не отсутствовал?
- Коля Бориленко пришел только после обеда, - она ответила после глубокого вздоха. – Еще и опоздал минут на двадцать… Погодите… Вы что думаете, что Коля мог?...
- Ничего я не думаю, - затряс головой. – Спросил просто так…
Я опять увел разговор в сторону, решительно утащил Алену прочь от воспоминаний о том, что случилось сегодня днем. И мы снова говорили обо всем – и ни о чем. Болтали. Правда, и в этом пустом нашем трепе мелькнуло зернышко нужной мне информации. Тим Лазарьев, писатель и участник нынешнего семинара, был соавтором Сандро, с которым он написал две свои книги. Последние книги.
Было уже чуть за полночь, когда мы поняли, что наговорились. Сегодня писательница Дремлюга явно не собиралась выдерживать свой почасовой рабочий график.
Бар-Бор еще возился за барной стойкой, мы взяли по чашечке кофе и по бутерброду с сыром. Еще минут пятнадцать поговорили о том и о сем. Потом спустились на третий этаж, и я хотел было пожелать Алёне спокойной ночи, но она – робко, осторожно, но вместе с тем и решительно, - взяла меня под руку…
8
Писатель-девица достаточно бесцеремонно выдворила меня из своего номера примерно в половине пятого: мол, утром к ней зайдут семинарские подружки, и ей бы не хотелось оказаться в неловком положении. Я не возражал: у меня за годы космических полетов тоже сформировался стойкий принцип – люблю просыпаться в своей каюте в спальнике, а не под потолком орбитальной станции или около конвекционного вентилятора.
Утром открыл глаза ровно в семь. Плеснул водой в лицо, надел спортивный костюм и кроссовки и отправился на утреннюю пробежку.
Бегаю я каждое утро - минут двадцать в легком темпе, трусцой, а потом делаю зарядку. Сегодня же мой утренний кросс-променад помимо оздоровительно-спортивных целей, имел еще и легкую детективную составляющую: соавтор Сандро, Тимофей Лазарьев, тоже по утрам бегал в пригостиничном парке. Правда, обычно мы двигались по практически непересекающимся маршрутам, и в прежние дни я всего лишь дважды видел бегущего писателя издали – высокого, стройного, не мускулистого, но какого-то жилистого, одетого в полукеды, синие спортивные брюки и желтую футболку с яркой красной цифрой «девять» на спине и надписью «Тимофей Лазарьев». Нынешним же утром подгадал так, чтобы оказаться в финишной точке дистанции Лазарьева минуты через две после того, как Тимофей закончил бег.
Я остановился, сделал несколько глубоких вдохов и выдохов, пару раз взмахнул руками вверх и вниз. Лазарьев стоял чуть поодаль, у кустов вдоль дорожки и, глядя на секундомер, что-то подсчитывал – наверное, частоту пульса после бега.
Я кивнул ему, приветствуя, и спросил:
- Вы тоже бегаете по утрам?
- Стараюсь держать себя в форме. А вы – космолетчик?
- Гм… Это так заметно? – Я рассмеялся в ответ.
- Мне о вас рассказывал Саша Степанков, - его брови печально приподнялись.
- Первого космолетчика знают все. О двенадцатом что-то слышали. Сто двадцать третьего с трудом припоминают: «Ах, да…». Ну, а тысяча двести тридцать четвертому задают вопрос: «Вы и вправду космолетчик?»
- Вы и в самом деле тысяча двести тридцать четвертый?
- Вот так мне повезло! – Я улыбнулся и протянул руку для рукопожатия. – Георгий Луганцев.
- Тимофей Лазарьев, - отвечая на рукопожатие, представился он. – Соавтор Саши.
- Сандро мне тоже говорил о вас, - чуть-чуть соврал я и махнул рукой в сторону реки:
- Хочу прогуляться. Не составите компанию?
- Почему нет?
Мы неспешно пошли по асфальтовой дорожке к реке.
- Мог бы сказать, что знаю наперечет всех из двухтысячного отряда советских космонавтов, но воздержусь, - с усмешкой сказал Лазарьев. - Хотя космонавтикой я все же интересуюсь.
- Просто так или с какой-то целью?
- С целью. Я пишу в жанре альтернативной истории. В том числе и об альтернативах в космонавтике.
- А что, были возможны какие-то альтернативы? – Я изобразил на лице живейший интерес, слегка провоцируя собеседника на углубление затронутой темы.
Лазарьев легко повелся и тут же принялся рассуждать об альтернативной космонавтике. Например, что было бы, если бы Вернер фон Браун не эмигрировал из Германии после прихода к власти коммунистов во главе с Эрнстом Тельманом в 1933 году. Оказывается, немцы вполне могли стать родоначальниками космической эры. А если бы Сергея Королева после запуска первого спутника в пятьдесят восьмом году не обвинили во вредительстве – запустил малый спутник вместо задержавшегося на заводе большого, - Советский Союз мог первым отправить человека в космос.
- Ну, мы же в шестьдесят четвертом вывели на орбиту крылатую «Зарю» с Георгием Береговым, - придавая большую остроту разговору, вставил я.
- К тому времени Америка уже два года запускала в космос военные капсулы «Меркурий», а первым человеком в космосе на страницах учебников истории теперь значится не какой-нибудь наш Петя Иванов или Иван Петров, а Дик Слейтон. В результате космос на целое десятилетие стал полностью военным. Поэтому глобальные ракеты с ядерными бомбами висят теперь над всей Землей. И военные орбитальные станции к ним в придачу. Хорошо, что хоть в семидесятые вспомнили о мечтах докосмической эпохи, о полетах человека на Луну, об исследованиях Марса и Венеры.
- У вас хорошее знание темы, - похвалил я.
- Мы собирались писать книжку о межпланетном полете… В соавторстве, я и Сашка. - Лицо Тимофея снова помрачнело. - Назавтра планировали собеседование с Строгицким – обсудить тему, посоветоваться…
- Строгицкий? Это руководитель вашего семинара? Он что, подсказывает всем, что и как писать?
- Нет, конечно же! – Лазарьев фыркнул. – Борислав Аркадьевич, скорее, наставляет и советует. Ну, и еще подбрасывает интересные идеи в процессе обсуждения. Его семинары – это хорошая школа литературного мастерства!
- Тогда почему Сандро вчера ушел с семинара? Я его мельком видел, - соврал я, даже не моргнув глазом.
Лазарьев чуть замедлил шаг, бросил на меня короткий взгляд и вздохнул:
- Ушел, да…
Помолчал секунду-другую и добавил:
- Где-то за полчаса до большого перерыва Сандро вдруг захлопнул свой блокнот, сунул его в сумку. Мы сидели рядом за столом, я его шепотом спрашиваю: «Ты куда намылился?» Он в ответ только буркнул: «Хочу поговорить с одним старым знакомым!» Желчно так сказал. Как будто едва сдерживал раздражение и ненависть. Кажется, даже зубами скрипнул.
- А больше ничего не сказал?
- Ничего, - Тимофей тряхнул головой. – Больше я его и не видел… Живого…
9
Не люблю знакомиться с писателями и журналистами, книги или статьи которых читал. Прочитаешь какое-нибудь их произведение - и составляешь об авторе одно мнение, встретишься и… Потом думаешь: лучше бы было вообще не пересекаться!
Хорошо, что у меня мало знакомых пишущих знакомых – космолетчик, почти постоянно торчащий вне Земли в рутинных военных и транспортных экспедициях мало кому интересен.
Книги Николая Бориленко я читал, и они мне даже нравились. Писатель из Воронежа специализировался на криптоисторической фантастике. К примеру, его интересовали действительные подоплеки Великого освободительного похода СССР и Социалистической Германии, начатого 1 сентября 1939 года, который, впрочем, в зарубежье до сих пор именуют Второй мировой войной. Или же гибель Берия, Жданова и Хрущева в авиакатастрофе в 1942 году – была ли это просто трагическая случайность или все-таки диверсия англо-американцев?
