- Это ты… - Она шумно сглотнула. – Ты не заметил этот гребанный разрядник! И теперь из-за тебя…

Она рванулась из кресла к Милентьеву, стараясь впиться ему в лицо острыми, как заточенная бритва наманикюренными ногтями.

- Спокойно, золотце! – Пилот успел перехватить кисти ее рук у самых щек. – Уймись!

- Тварь! Мерзавец! – Биолог извивалась всем телом, стараясь вырваться из захвата. – Убить тебя мало!

- Мы и так оба скоро подохнем! - загоготал Милентьев, дыхнув вчерашним перегаром. – Можешь не спешить!

Тань охнула, провисла в его руках и тихо завыла, уронив подбородок на грудь.

Пилот взглянул на ее тонкую шею, скользнул ниже, за глубокий вырез полетного комбинезона, нервно облизнулся:

- Слушай, а давай мы с тобой… Ну, это… Как мужик с бабой…

Он почувствовал, как в нем просыпается дух его троекратного прадедушки – жуткого развратника и гулехи.

Тань медленно подняла взгляд на пилота. В ее глазах стыла пелена слез.

- Ну, того… - нижняя челюсть Милентьева нервно дернулась вперед.

Жи Лин улыбнулась, чуть приподняв уголки губ. Оценивающим взглядом прошлась по крепким плечам пилота, совершенно бесстыже глянула на нижнюю часть его живота…

- А что… - Она тихонько засмеялась. – Ты давно нравился мне как мужчина. Но, сам понимаешь, космический полет, невесомость, потом высадка в атмосферу Венеры…

- Вот и давай займемся делом! – Милентьев осклабился, блеснув металлическими коронками на передних зубах. Отпустил руки девушки, повернулся к холодильному шкафчику и вытащил бутылку водки «Мускатная с перцем». – Будешь?

- Я не пью, - Тань Жи Лин брезгливо надула пухленькие губки. – Есть другие средства, чтобы жизнь стала веселее…

Она достала из кармана маленький розовый конвертик и сыпанула белым порошком на тыльную часть ладони. Понюхала, глубоко втягивая воздух и поочередно зажимая ноздри.

- Ты только не передозируй, - испугался Милентьев. – А то кончишься в самый неподходящий момент!

- Я знаю свою меру, - Тань стряхнула остатки порошка, спрятала конвертик и деловито осведомилась:

- Начнем?

- Приступим! – Пилот сделал еще один глоток водки прямо из горла бутылки и поставил початую «Мускатную» на пульт управления. Его руки потянулись к пуговичкам на комбинезоне биолога:

- Иди же ко мне, девочка!

- Погоди-ка, - Жи Лин с мягкой улыбкой на лице отстранилась. Ее глаза постепенно стекленели бусинками. – Начнем с другого!

Она грациозно опустилась на колени перед Милентьевым, коснулась застежек на его брюках, но вдруг ойкнула:

- Гляди, там, за окном… Поднимаются какие-то серые комочки…

- Это у тебя уже глюки начинаются! Не отвлекайся, – сладострастно прорычал Милентьев, гладя ее по волосам дрожащими от возбуждения пальцами:

- Тут тоже кое-что поднимается…

Море вожделения и страсти медленно заливало пространство пилотской кабины…

… В динамиках скафандров затрещало, и в эфир прорвался взволнованный голос Людвига Джемиссона, руководителя спасательной группы:

- Борт «ноль – семь», вижу вас на радарах! Жора, Тань - на связь!

- Связь в самом разгаре… - прохрипел Милентьев, ритмично двигая телом.

- «Седьмой», захожу сверху, буду брать флайер в захват – вклинился в разговор Ясухиро Минамото. – Ребята, вы странно выглядите. Шаттл словно дрожит…

Жи Лин громко заахала.

- Внимание, парни, - кашлянув, сказал Милентьев. Он изо всех сил старался говорить убедительно и спокойно. – Прошу вас сбросить скорость шаттл-флайеров до минимума и пока не подходить к нам вплотную. Постарайтесь просто идти параллельным курсом.

В эфире повисла долгая пауза.

- Жорж, у вас все нормально? – в голосе Джемиссона прозвучало беспокойство. – Со стороны шаттл и в самом деле выглядит как-то необычно…

- Я тебе потом все объясню, Людвиг! – громко прошептал пилот, закатывая глаза.

… Когда захваты подтянули раненную «семерку» к брюху стыковочного отсека атмосферной базы, Тань Жи Лин и Милентьев уже успели привести себя в порядок.

- Жорик, - биолог нервно шевельнула черной бровкой, - надеюсь, мы с тобой останемся просто друзьями?

4. Письмо в «личке» фейсбука от Дмитрия Строгова Владимиру Тупину.

Вованыч, приветики!

С ржавенькими письмецом и писульками – ну, теми, которые покойный дедуля хранил в шкатулочке, - вышла еще та бодяга. Мой откинувший коньки старпёр говорил, что эти бумажки передал ему на хранение какой-то инородец. Сэм Волянецкий, что ли… Не помню точно, хоть убей. А ему вроде бы сами братья-писатели – давно, еще до миллениума. Ну, и хотел мой дедун, чтобы писанинку эту тиснули где-нибудь в газетах-журналах как раз в нынешнем, 2017-м, году.

Короче, типа прикинь, сунулся я с этими бумагами в редакцию «Питерского звездобольца» – у них же бабла не меряно, их, базарят, сам Дубозевский из Парижа финансирует. Дай, меркую, срублю штучку-другую баксиков. Охранник на входе маякнул в шеф-приемную, ответила какая-то фифа-секретутка. Я ей и втираю, мол, есть интересный материальчик, мне бы вашего главного увидеть. Она в ответ пищит, что «главный редактор на совещании», а ко мне сейчас спустится какой-то Вася Пупкин – какой-то замзадхрен какого-то отдела.

Стою, типа, жду. Уже сигаретку успел забычковать – глядь, шлепает ластами по ступенькам длинный хлыщ в сереньком свитерочке и джинсиках времен моей прабабки. Смотрит на меня косо сквозь очочки на вздернутом носу. «Здрасьте, - говорит, - это у вас есть текст для публикации?»

Я молча сую ему мои бумажки. Заценивай, мол, урод.

Он двумя пальчиками берет, брезгливо так. Читает. И – Вованыч, не поверишь! – его очочки сами собой на лоб поднимаются.

«Откуда, - шепчет, как будто ему слон на горло наступил, - у вас эти материалы?»

Проняло его, значит, как мужика после года воздержания на голую бабу.

«От верблюда, - сплевываю на кафельный пол. – Дед в наследство оставил!»

Ну, думаю, верняк дельце: не две, а пять косых зеленью точно срублю.

Тащит меня очкарик мимо охраны наверх, на редакционный этаж, к ихнему главреду, который как раз с совещания вынырнул.

Заходим в кабинет, миновав приемную с двумя гламурными фифами. Кабинет главреда, Вованыч, – половина футбольного поля, не меньше. Он сам сидит за громадным письменным столом, похожий на румяный накачанный футбольный мяч.

«Вот, Имярек Итыятович, - блеет очкастенький Васютка Пупкин, - товарищ принес интереснейший материал!»

Прикинь, этот Чучмек Разгильдяевич берет мои бумаженции, читает. Бровки его лезут на лоб.

«Это, - говорит, - действительно может потянуть на хорошую сенсацию. Неизданный рассказ братьев!»

Мне, Вованыч, сладко стало, словно полкило халвы за раз схарчил.

«Только нужно заменить Венеру на другую планету, - продолжает газетный главмяч. – О Венере писать не рекомендуется. Это закрытая планета, и туда уже лет сорок никто не летает – ни мы, ни Америка с Китаем. Пусть местом действия станет Юпитер».

Я молча киваю, мне ж по хрен, на чем зеленку скосить – да хоть на Солнце.

Только, брателло, рано я радовался. Этот шар в кресле разглядывает меня в упор и, гребена мать, выливает ушат холодной воды:

«Оставляйте, уважаемый, текст, мы отдадим его на литературную экспертизу».

Нашел, типа, дурака! Я оставлю текст, они его скопируют, а мне – дулька с маком?

«Не, братаны, - беру со стола бумажки, - так дело не разрулится. Пять штук зеленью на бочонок – и записочки эти будут вашими. А иначе – никак!»