Из-за занавеса послышались заклинания шамана, которые тот сопровождал битьём в барабан. Что-то скрипело и завывало. Потом резко запахло чем-то едким и неприятным. А затем громкий нечеловеческий визг разнёсся по хижине, и раздался жуткий шорох, от которого у всех волосы встали дыбом. Занавесь заколыхалась, множество острых ног зацокало по деревянному полу. Шаман еле слышно напевал какую-то мольбу, а может быть и охранное заклинание. А царица пауков отвечала ему громким шипением, цокая по полу тонкими лапками.
В какой-то момент одна из её жутких ног показалась наружу. Членистая чёрная конечность, покрытая синими волосками, выметнулась из-за полога, заскрежетала по доскам пола, оставив царапину, и скрылась с глаз. Старуха попыталась завизжать, но предусмотрительный дед заткнул ей рот обеими руками. Что касается больного, то он просто обмочился от великого ужаса, когда нога страшной твари показалась всего в нескольких шагах от него.
Ещё минуту шаман читал заклинания, потом засвистел ветер, по хижине пронёсся сквозняк, опять запахло чем-то резким, и всё закончилось.
Шкуры отошли в сторону, и шаман вместе со своим несуразным громоздким слугой показался в комнате.
– Договорился я с ней. Но с каждым разом всё труднее мне уговаривать эту великую чёрную вдовицу. Заберёт она меня когда-нибудь из-за ваших грехов и хворей, – устало вещал шаман, подходя к парню. – Одевайся!
Пока больной натягивал на себя давно не стираные вещи, пропитанные грязью и потом, шаман только смотрел на него и брезгливо морщился. Не бил в бубен и не прыгал по комнате. Теперь это уже было не нужно.
– Прямо сейчас ты проглотишь одно яйцо! – велел он парню.
Шаман вытянул руку, и все увидели на светлой ладони ослепительно белое продолговатое яичко паучьей царицы.
– Воду! – приказал шаман слуге.
Тот подал небольшой глиняный стаканчик.
– Пей!
Чтобы не прикоснуться к руке больного, шаман торжественно вручил яичко своему слуге, а уж тот всучил его парню. Дрожащей рукой больной взял паучье яйцо так осторожно, как будто опасался, что из него выскочит страшная образина и откусит ему руку. Потом он положил его в рот и запил предложенной водой, которая имела странный вкус. Точнее, она вообще не имела никакого вкуса, ни речного, ни болотистого, присущего воде в деревне.
– Теперь быстрее покинь моё жилище! – велел шаман. – Скоро мерзкие твари полезут из тебя, какие-то мёртвые, а какие-то ещё и живые. Нужно чтобы рядом не было людей, чтобы не переползли они в другое невинное тело! Быстро! В лес! Пусть там они покинут тебя! В лес!
Тут больной опомнился и вихрем выбежал из дома, оставив входную дверь незакрытой.
– Меня слушай, – обратился шаман к деду. – Ты вроде поумнее своей курицы будешь. Так что вот тебе ещё одно яйцо паучихи. Держи и спрячь, чтобы никто из людей не знал о нём!
Дед с трепетом схватил небольшой бумажный свёрточек, в котором проглядывалось второе яйцо.
– Одного яйца мало, – пояснил шаман, глядя на своё левое запястье. – От него выйдут только черви, что уже родились. Но есть в нём ещё яйца. Из них ещё могут появиться твари. Вот через пол-луны и выпьет он второе яйцо. И тогда все черви уйдут из него. Следи, чтобы это было подальше от людей, пусть в лес далеко-далеко зайдёт, прежде чем глотать яйцо. Понял?
Старик молча кивнул, внимательно рассматривая необычно светлую руку шамана.
– Уток принесёшь, как договорились. Ну а коли не принесёшь…
Тут голос шамана стал угрожающим и низким.
– Я тогда свой сегодняшний грех вам всем троим и верну. Сдохните как собаки, быстро и в муках. Ясно?
Старики снова дружно закивали.
– И никому яйцо это не показывать! – велел шаман напоследок. – Никому не давать. Только для вашего внука оно, любого другого человека убьёт на месте, как топором по голове. Всё. Идите!
С облегчением дед и старуха тут же покинули колдовскую хижину и быстро зашагали вниз по склону, по направлению к густому смешанному лесу, который отделял землю шамана от деревни. Сам колдун постоял немного в двери, провожая их взглядом.
Свежий ветер холодил лицо, шевелил светлые волосы, выбившиеся из-под шкуры волка, и очищал лёгкие. Колдовские голубые глаза проследили за исчезновением посетителей за холмом и устало закрылись на пару секунд.
– И вовсе не обязательно было устраивать ради этих деревенских дурачков такой обстоятельный и сложный спектакль! – крикнул из глубины хижины верный слуга и помощник.
– Я застоялся за зиму, – пробормотал шаман, глядя на густые белые облака, цепляющиеся за верхушки гор, окружающих долину. – Захотелось размяться, потренироваться. Скоро же лечебный сезон, все они поползут на мою гору за помощью и спасением.
Ещё пару минут он просто сидел на добротно сделанном крыльце, наслаждаясь свежим весенним ветром и щебетом ранних птиц, вернувшихся с юга, когда из леса показался всадник в тёмной одежде.
– А вот и верная псина наместника к нам пожаловала, – сказал шаман презрительно и тут же приосанился. Потом он решил встать, чтобы встретить нежеланного гостя как полагается. Тут же из хижины показался колдовской слуга, который стал шевелить страшными нечеловеческими глазами, изучая пришельца и окрестности.
– Он один. Оружие обычное: лук, стрелы, два боевых кинжала, – доложил слуга.
– Ну давай встретим его как полагается.
Расправив плечи и расставив для внушительности ноги, шаман стоял у крыльца и смотрел, как всадник приближается к дому, то и дело совершая защитные жесты вокруг груди. Шаман еле заметно усмехнулся и вздохнул.
– Чего припёрся? – грубо спросил он у воина, когда тот спешился и нерешительно остановился в нескольких шагах от крыльца.
– Поганый колдун, чтоб ты сдох! – закричал мужик в напускной злобе, за которой он на самом деле старался скрыть свой страх. – У меня послание от славного барона Пускье́, наместника великого короля Оррапа Третьего!
– Ну давай, – угрожающим тоном приказал шаман, прищурив глаза и незаметно проверяя нож в подмышке.
Но всадник продолжал нерешительно топтаться в отдалении, поглядывая со страхом на колдовского слугу, который грозно нависал над шаманом. Ему приходилось видеть это страшное чудовище в действии, когда под ударами сильных твёрдых рук люди гибли десятками за считанные секунды.
– Обосрался от страха, пёс? – издевательски рассмеялся шаман.
Этого всадник выдержать не смог, поэтому поспешно выхватил из нательной сумки небольшой свиток и швырнул его колдуну под ноги.
– Чтоб ты сдох! – закричал он в бессильной ярости.
– Да нет, это ты скоро сдохнешь, – внезапно прогудел слуга колдуна, и гость ощутимо побледнел и сжался.
– Правда, что ли? – обернулся к нему шаман.
Несколько мгновений они молча смотрели друг на друга, а потом колдун снова обратился к незваному гостю:
– Духи рассказали мне, что у тебя гниёт печень. Мерзкое сырое мясо, которое ты пожираешь, да ещё неуёмное потребление крепкой браги сделали её мягкой и рыхлой. Тебе осталось две луны.
– Ты лжёшь! – воскликнул всадник, испуганно прижимая руку к правому боку. – Твой грязный язык не сможет причинить мне вред! Я защищён от твоего колдовства!
– Иди прочь, пёс! – проорал шаман, которому надоело возиться с глупым идиотом. – Убирайся с моей земли или я заберу твою никчёмную бесполезную жизнь прямо сейчас! Убирайся! Убирайся!
Он проорал это слово ещё несколько раз, пока всадник поспешно, спотыкаясь и падая, добежал до лошади, вскочил на неё и рванул к лесу, не оглядываясь и бессвязно проговаривая какие-то молитвы.
– Проверь, пожалуйста, – попросил шаман, указывая на свиток.
– Чисто.
– Что, в этот раз даже без яда? – удивился шаман. – Стареет что ли наместник. Глядишь, скоро копыта откинет, тварь нечеловеческая.
Он поднял свиток, развернул и принялся читать вслух, спотыкаясь на неграмотно написанных словах:
– «Благородный и смелый»…, ага, смелый, как же, «барон Пускье снова приказывает тебе, мерз… мерзкое порождение чёрной паучей»… паучьей, наверно, «бездны, покинуть сию чистую и свищеную»… Нет, ты видел, «свищеную»! Дебил необразованный! А всё туда же, барон… Так, значит, «священную землю наших предков». О гонит пургу, да они сами здесь поселились всего сто лет назад, вырезав всех туземцев! Когда она у них священной-то стать успела?! Ладно, дальше… «Иначе ждёт тебя кара суровая»… Не, ну неужели нельзя было в этот раз придумать что-нибудь новенькое!
