Капитан демонстративно прошел над строем кораблей-роботов, выключив защитные поля и оружие. Боевой звездолет спикировал над лидером противника, затем сделал горку и ушел в пространство по направлению к Зорану, приглашающе качнув крыльями. Крейсер выключил глушители выхлопа, и за кораблем потянулись длинные фиолетовые полосы возбужденного вакуума.

Искусственные интеллекты кораблей поняли предложение. Огонь прекратился. Малые боевые единицы «берсерков» спешно погрузились на носители. Древняя армада растворилась в межзвездном пространстве…

Джек Эндфилд, бывший майор ВКС и комэск повстанческого отряда, а теперь осужденный поселенец на мертвой планете, вынырнул из тревожного сна. На панели мигал огонек будильника. В такт вспышкам надрывался зуммер. Джек мысленным приказом выключил блок оповещения, едва преодолев желание спалить микросхемы. Он ненавидел этот звук, который возвещал о том, что пришел очередной тяжелый день.

Спросонья он подумал, что ничего не изменится, если не подниматься сегодня с постели.

Взбаламученная сном память никак не хотела успокоиться…

Парализатор в руках второго пилота выплюнул молнию разряда. Лейтенант выстрелил в него в тот момент, когда Капитан отпустил волю подчиненных. Сознание померкло.

Когда Джек пришел в себя, он уже был в кандалах. Вторым пилотом в экипаже ходил Гена Свиридов, молодой парень не без способностей, но основательно подсаженный на проповеди Катрана о долге и чести. Гена плакал, кричал и пытался ткнуть Капитана в лицо раструбом оружия. В голове шумело от энергоудара, и разобрать, о чем тот кричит, Капитан не мог.

До Джека вдруг дошло, что лейтенант – уроженец Хоэфоры, там у него остались мать и сестра. Вдруг стало смешно. Он, Капитан Электронная Отмычка, мог и предугадать такой несложный поворот событий. Потом в голову пришли более прагматичные выводы о сочетании засланного казачка в экипаже и похода «берсерков». «Воистину тот, кто жизнью движет, – большой шутник», – решил Капитан.

В стекла кабины смотрело другое солнце. Корабль входил в мешанину каменных глыб протопланетного роя. Крейсера повстанцев возвращались на базу.

Решение было общим – Эндфилда судить. Судить судом военного трибунала.

Пилоты собрались в ремонтном доке, выдолбленном у поверхности астероида. «Для мебели» подогнали десяток штурмовиков и пару «техничек».

Бойцы отряда повстанцев облепили аппараты, разместясь, где только возможно удержаться, – на стрелах манипуляторов, антеннах и выпуклых индукторах гравизахватов.

Конвой протолкался сквозь толпу. Капитана, закованного в наручники и ножные кандалы, поставили в центр круга.

Джек молча разглядывал товарищей, подбирая слова, которые собирался сказать. Он знал, чем все это закончится.

Как с ним обойдутся, было ясно заранее. «Драконы» Черного Патруля оставались людьми, а значит, нуждались в козле отпущения для оправдания себя. Не погибнуть за компанию с жителями атакованной Хоэфоры казалось бывшим бойцам 511-го полка страшным предательством, которое будет отравлять существование до конца дней.

Оставалась слабая надежда. Капитан искал области в подсознании, чтобы войти в мозг коллег. Но Эндфилд видел, насколько привычные понятия заплели и запутали глубинные, чистые слои личности этих людей. Понятия-паразиты вились в их подсознании, как гудящий рой плотоядных насекомых, отнимая силу и ясность мысли. Гнус тянулся из прошлых эпох, пронизывая зараженных отцов и дедов и уходя корнями в седую древность.

Эндфилд обращался к рассудочным структурам и сканировал точки некритического подчинения, пытался пробиться в каналы боевых телепатических сетей. Но все было забито этой вязкой, будто патока, и черной, как смола, нечистью.

Чем дольше пытался Капитан отодрать паразитарные смыслы, тем крепче те липли к разуму «драконов». Джек слишком устал, чтобы волевым усилием снова подчинить себе сопротивляющихся людей.

Бойцы никак не хотели признать, что «драконы» и люди давно стали разными эволюционными видами. Даже практичная мысль о том, что повстанцам глупо защищать ненавидящую «драконов» биомассу, находящуюся в собственности государства, которое приказывает их убивать, тонула в выплесках эмоций.

– Эндфилд, ты понимаешь, что наделал? – спросил капитан Алексеев, назначенный обвинителем трибунала.

– Конечно, – ответил Капитан. – Не дал атаковать. Группа не смогла бы остановить «берсерков» в этих условиях. Наша гибель не имела смысла.

– Ты говоришь об этом так спокойно? – поразился обвинитель.

– Да. За три года «Свободные Драконы» сменили восемь точек дислокации. Техническая группа трудолюбиво копала штреки, тоннели, ангары. Я лично собирал, юстировал и настраивал установки для субатомного конфигурирования. Каждый раз создавались базы, на которых было все необходимое для жизни экипажей и восстановления кораблей.

И с каждой уходили с боем, бросая построенные доки, конфигураторы и склады оружия. Не удивительно, что к встрече с «берсерками» в полку не осталось не то что «молотов», но и средних ракет.

– На войне и не такое случается, – заметил Алексеев.

– Это не война, это дурь, – парировал Эндфилд. – Стоило отряду сделать пару вылазок, как притаскивались «ангелы» или «кабаны». Или того хуже, били аннигиляторы. Был сакральный смысл играть в повстанцев?

– Мы боролись! За товарищей мстили, – раздались выкрики с галерки.

– Думаю, все понимают, что за годы бездействия Адские Вепри потеряли бы больше расстрелянными за дисциплинарные преступления, списанными за пьянство и наркоманию.

– Так мы тоже не могли сидеть на месте! – донеслось из толпы.

– Вы себя с уголовным отребьем сравниваете? – поинтересовался Капитан. – А вы ведь элита военно-космических сил…

– Эндфилд, мы сильно отклонились, – вмешался в перепалку обвинитель. – Признаешь, что не выполнил приказ командующего?

– Наш генерал Дима и раньше отдавал приказы один смешней другого. Я знаю, что раньше каждый пилот неоднократно забивал на Димины нелепые распоряжения. Командир 511-го полка и тот прилюдно обзывал Полупапика академическим тупицей за верность устаревшей тактике и певцом за любовь к риторике. Только то, что Катран оказался старшим по званию, и определило, что его назначили командиром.

Трибунал превращался в фарс.

– Нет, Эндфилд, – вмешался в разговор сам Дмитрий Полупанов, выходя в круг. – Не потому… Ты называешь меня некомпетентным. Да, я слабоват в новомодных построениях… Оттого ты и предложил назначить меня.

– Занятно, – вставил Капитан. – Понимаю как запоздалую самокритику и признание правильности моих действий?

«Началось, – подумал он. – Не к добру это «искреннее» признание напыщенного осла. Сам додумался или подучил кто?».

– Нет… Просто хочу обьяснить всем. Ты назначил меня командиром, чтобы прятаться за моей спиной. До сей поры считалось, что в нашем бездействии виноват я, генерал Полупанов. А это был ты! Ты, бравируя знанием тактики и стратегии, разбивал планы штаба…

– Они никуда не годились, – ответил Джек. – Все ваши «гениальные» планы сводились к тому, чтобы налететь кучей и победить несмотря на потери.

– Но ты не предлагал ничего взамен. Над штабными смеялись… Но выходило так, что вместо борьбы мы прятались по норам и щелям.

– Целая жопа – это совсем неплохо, – заметил Эндфилд.

И тут включили голографический проектор. Изображение упало на Капитана, и он вынужденно остался стоять в призрачном огне голограммы, где шли кадры, надерганные из горячего репортажа о трагедии Хоэфоры. Страшные картины разрушений и скорби ударили по глазам людей, заставив остро ощутить свою вину – вину не пришедших на помощь.

Эндфилд оценил режиссерскую задумку Катрана: «Предатель и невинные жертвы»… Собственно, «берсерки» только снесли орбитальные крепости, разбили дивизии Планетной Охраны и «голубых кабанов» – спецподразделения для охоты на «драконов». Но обломки и шальные лучи орудий наделали немало бед внизу.