Поэтому Вы должны понимать, что «турбулентность» возможна, нормальна, это естественно – будут какие-то срывы, небалансные моменты. Это не значит, что с Вами или с ребёнком что-то не так, это значит, что вы вошли в какую-то «зону турбулентности» и вам нужно как-то в ней стабилизироваться – как, мы будем говорить ниже – и выйти из неё, с пониманием, что же вы сейчас строили, построили и зачем это нужно.

Новые возможности, которые ребёнок осваивает, влекут за собой новые психологические вызовы для него. Потому что когда ты, например, понимаешь, что ты можешь не просто стоять рядом с мамой, а ты можешь куда-то бежать – это классно, ты начинаешь это исследовать. «Ух ты, я действительно могу бежать, у меня ноги бегут! Ух ты, мама может действительно за мной не успевать! О, я могу добежать до того интересного дерева, но, добежав до дерева, я вдруг понимаю своё полное одиночество: что мамы-то рядом нет, что я вообще-то могу убежать, но, убежав, могу и потеряться! А потом я вижу, что из-за этого дерева выходит собака с меня размером – ой, она может меня съесть, наверное?!» – то есть ребёнок чувствует свою всё большую и большую уязвимость – есть некоторые психологические вызовы. Да, я могу хотеть так много, но не всё мне можно, и я не знаю, как мне справиться с собой, потому что регуляторные механизмы ещё не работают. Соответственно, это будет определённой нагрузкой на психику ребёнка.

Здесь хочу сказать по поводу интеллектуального развития – про него будет отдельная глава, но тем не менее – современные родители часто стремятся именно к интеллектуальному развитию ребёнка, и даже преуспевают в нём: всяких методик «понаделали» очень много. Но я часто вижу ту же задержку в симбиозе в связи с тем, что интеллектуальное развитие ребёнка опережает его психологическое развитие и он слишком рано начинает понимать сложность этого мира, но не может с этим психически справиться. Где-то после 4 лет ребёнка настигает осознание темы смерти, но он об этом не думает, ему это неинтересно, он на это не обращает внимание, когда ему 2 года. Но если мы слишком стимулируем его развитие, то он может задаться какими-то вопросами, на которые его психика пока не готова давать ответы, не готова держать этот удар, выносить эту нагрузку. Для ребёнка это становится очень пугающим, очень сложным – это «не вмещается» в него, и вот он уже боится, и вот он становится робким, он тянется избыточно к маме, и вот ему не хватает энергии дерзновения: он ничего нового не пробует. Поэтому нам важно, чтобы мы нигде это развитие не форсировали, чтобы оно шло равномерно. Оно и так по возрастному периоду неравномерно по природной программе – не надо создавать искусственно ещё большую «турбулентность».

Возрастные кризисы сменяют друг друга – в первые три года жизни очень быстро и очень много. Чаще всего, возможно, Вы слышали про «кризис 3 лет», но на самом деле он не единственный. Есть «кризис года» – он связан со способностью ребёнка самостоятельно перемещаться и, соответственно, взаимодействовать с внешним миром – он идёт, пробует, делает, достигает, и он хочет это делать. Второй кризис – это «кризис 2 лет», появления «Я»: я могу не просто всем манипулировать, но есть тот, кто это делает, кто что-то хочет или не хочет. «Я» рождает ещё исследование «Моё» – тут всякая жадность появляется. И далее следует уже «кризис 3 лет», более нам известный – у этого «Я» возникает желание что-то делать самому: не просто действия, а «я есть и хочу сам».

У каждого кризиса свои сложности, свои задачи, свои вызовы. Очень важно понимать, что кризисы – как уровни игры: мы не можем перейти на 5-ый уровень, не пройдя все предыдущие – они идут один за другим. Иногда мы какие-то возрастные кризисы можем пропускать, «затирать». Например, мама вполне может сбить кризис года, избыточно озаботившись безопасностью ребёнка – не давая ему свободно перемещаться, не давая ему взаимодействовать с внешним миром: вот тебе игрушки, а кастрюльки трогать нельзя, вот ты сидишь в манеже, мы ходим за ручку отсюда досюда, но «шаг вправо, шаг влево – побег». Иногда забота о безопасности ребёнка заставляет нас его ограничивать в этот период. Очень важно понимать, что у годовалого ребёнка есть огромная потребность всё щупать, трогать, исследовать, и наша задача – просто сделать это безопасным. Я обычно рекомендую, как только ребёнок начинает лезть везде, – понятно, что может быть чревато какими-то небезопасными моментами, – чтобы мама села на попу на пол и посмотрела вокруг себя в каждой комнате, что видит её ребёнок: если это только ножки от столов и стульев, то этого мало для его развития, согласитесь. Что он из этого может трогать, а что здесь есть опасного, и я могла бы это предусмотреть – сделать что-то для безопасности: убрать мебель стеклянную или с острым углом, закрыть розетки. Но ребёнку нужны объекты для исследования. Поэтому Вы, конечно, увидите и контейнер с чистящими средствами, которыми Вы пользуетесь, и ребёнок тоже хочет ими пользоваться – это опасно для него, и Вы убираете всё это. Но ничто не мешает Вам купить ещё один контейнер и сложить в него 5–6 баночек, бутылочек из-под того же детского шампуня, кефирчика – с чем ребёнок может безопасно взаимодействовать, можете их даже регулярно мыть, если боитесь, что они пачкаются. И это будет то, с чем ему можно играть. Да, Вы не дадите ему играть с посудой, которая на плите, потому что она может быть горячей. Но Вы можете оставить ящик, в котором лежат кастрюли, крышки, сковородки, с которыми можно играть. Да, Вы уберёте ножи, но Вы оставите ложки, которыми можно черпать крупу из той самой кастрюли. Ребёнок хочет всё исследовать, ему нужно это. Более того, на протяжении этих первых лет жизни практически любое действие ребёнка продиктовано не его дурной натурой, не его какой-то вредностью или бессознательностью – оно продиктовано природным механизмом развития. Если Ваш ребёнок начинает делать что-то – это повод задуматься, что ему это надо. Но если оно небезопасно, нарушает Ваши какие-то личные границы, то надо придумать: не здесь – где, не так – как, не сейчас – когда – найти безопасные способы удовлетворения этой потребности, которые будут помогать ребёнку развиваться. Если Ваш ребёнок с завидной регулярностью – я наблюдала это тысячи раз на занятиях в группе – например, лезет на стол, на стул, на какой-нибудь шкаф, на окно – они в определённый момент лезть начинают. Что делают мамы, снимая: «Ай-яй-яй, это опасно, не ходи туда!» – две секунды – ребёнок снова лезет туда. Мама его опять ругает, но он снова лезет, и в конце концов мама срывается, кричит, шлёпает – делает что-то, за что ей потом стыдно – ребёнок ревёт, но продолжает снова лезть к окну. Вот если ему нужно лазить, то Ваша задача – придумать где, когда, в каких условиях это можно делать. Делаете какую-то «лазалку», покупаете детский спортивный комплекс, строите из домашней мебели и регулярно с ним там лазаете под Вашим присмотром – как-то безопасно, положив на пол мат, подушки или что-то ещё. Ваша задача – продумать безопасность. Но всё, что ему хочется делать, он должен делать.

Ну и соответственно, если мы не проходим какой-то кризис, то, когда открывается это потенциальное следующее окно, следующий возрастной кризис, то не пройденные подтягиваются сюда же, представляете! И так кризис – это огромная нагрузка, а тут получается двойной или тройной – сразу все. Некоторые мамы на этапе кризиса 2 лет пытаются тоже как-то от него уйти, потому что конфликтность с ребёнком, которая возрастает в этот период, им не нравится. И, в принципе, в 2 года Вы можете все его «хочушки» удовлетворить, а Луну с неба он ещё не догадался попросить. Но однажды Вы придёте к тому, что он и её попросит – и конфликт всё равно будет. Но, не тренируя его способность проживать фрустрацию, проживать конфликт, Вы уводите его от нарабатывания тех регуляторных механизмов, которые помогут ему пережить в 3–4 года, когда он поймёт, что есть Луна в небе, и он тоже её хочет, этот фрустрирующий опыт – потому что в любом случае никогда и ни за что это не получится. Поэтому убегание от кризисов ведёт только к усугублению их амплитуды и глубины тяжести.