– Чернокрылый тоже знает кто я? – откликаюсь, мысленно рисуя образ высокого темноволосого мужчины с идеальной фигурой, черным оперением крыльев, привлекательной татуировкой в форме живого огня и глазами, прожигающими насквозь. Он так похож на посланника тьмы. Мрачный ангел, владеющий чужими сердцами, повелевающий эмоциями и ловко управляющий телами.

– О ком ты? – спрашивает Дмитрий, точно не слышит моих мыслей.

– О Мстиславе. Вы разговаривали с ним… Там, – указываю туда, где впервые увидела привлекательного незнакомца.

– Странно. – Озадаченно качает головой проводник.

– Он был живой, реальный и… Грубый!

– Да! Все было наяву. Но как? Воспоминания о ловчем обычно стираются из памяти, связи рушатся, стоит прервать зрительный контакт. Так было с каждой сэйфин до тебя, – удивляется блондин.

– Значит, я не любая, к тому же с приставкой, – хмыкаю.

– Дело в другом. – В задумчивости трет лоб.

– Он опасен для меня? – не выдерживаю и задаю очередной вопрос.

– Это ты губительна для него.

– Я? – восклицаю.

– Ты не понимаешь, – отмахивается проводник. – Уходим, пока ловчий не обнаружил нашего присутствия и не совершил какую-нибудь глупость. По пути навестим фэйбора, он поможет избавиться от твоих эмфатических всплесков, – Дмитрий крепче сжимает мою ладонь и тянет вперед.

Мы начинаем путешествие по длинным светлым коридорам. Эхо шагов и мы – две одинокие фигуры в огромном пространстве залов, переходов.

Интересно. Где все? Не думала, что Ипсилон столь безжизненный. А как же ангелы, души, темные сущности?

Стоит засомневаться, как реальность подергивается волнообразными визуальными помехами. Сквозь рябь виднеется то же пространство, но заполненное размытыми силуэтами.

Всматриваюсь в двойную картинку, но через мгновение она становится прежней.

«Что это было?»: мысленно спрашиваю, не рискуя заговорить вслух. Мало ли.

– Я проводник. Моя работа создавать безопасные пространственные ходы. Правда, не всегда выходит… При большом скоплении информационных фонов сложно удержать устойчивый сбалансированный режим. Именно тогда все будет зависеть от твоей выдержки и умения следовать правилам, – намекает на необходимость держать язык за зубами. – Но пока можно. Лучше слышать твой голос, чем улавливать бесконтрольный поток мыслей, – усмехается.

– Фух! – облегченно выдыхаю и тут же спрашиваю:

– Как долго нам петлять в бесконечном лабиринте?

– Еще несколько переходов между секторами. Минут пятнадцать займет.

– Хмм… – Потираю висок и пытаюсь сопоставить земное время с исчислением Ипсилона.

– Что-то около суток, – моментально получаю ответ. – Точнее, двадцать два часа тридцать минут.

– Так много? – мне сложно уложить в голове временную разницу. За считанные минуты пролетает целая жизнь на Земле.

– Дмитрий, сколько ты здесь?

– Уверена, что хочешь знать?

– Конечно! Ведь ты мой проводник.

– И что?

– Ну, пожалуйста, – заискивающе смотрю в добрые голубые глаза.

– А ты настойчивая! Ладно. В ипостаси жителя Ипсилона я нахожусь сравнительно недавно. Чуть больше двух лет, – хитро прищуривается блондин.

– Переведи, – понимаю, что цифра должна получиться ошеломительной, но сама ее вычислить точно не сумею.

– Два столетия, – с загадочной улыбкой поясняет он.

– Двести лет? – восклицаю и округляю глаза от удивления.

– Да, – подтверждает как само собой разумеющееся.

– Девятнадцатый век? Просто невероятно! Кем ты был в то время? Помнишь? Или прошлое стирается? – забрасываю вопросами.

– Воспоминания остаются, но размываются и становятся менее четкими.

– Наверное, ты важная персона. Бывал при царском дворе. Владел огромным домом с прислужниками, – представляю Дмитрия в образе молодого барина. А что? Он подходит на эту роль. Красивый, статный.

– Не угадала, – грустно хмыкает мой попутчик.

– Тогда рассказывай, иначе моя фантазия сочинит твою биографию самостоятельно.

– Я не был знатных кровей… Крепостным… Крестьянином на земле дворянина Морозова.

– Крепостным? – В порыве чувств дергаю парня за руку, заставляя остановиться.

– Что? Этот аспект роняет мою значимость в твоих глазах? Теперь станешь относиться ко мне по-другому? – настороженно вглядывается в мое лицо.

– Нет конечно! И ты об этом знаешь, – намекаю на его способность умело читать мысли. – Получается… Мы представители разного времени. Поразительно! И мне жаль, что тебе досталась тяжелая судьба.

– Не переживай, я давно стер из воспоминаний многие эпизоды прошлого, оставив лишь самые ценные и дорогие сердцу. А Ипсилон подарил мне возможность быть собой и не зависеть от желаний других. Здесь я обрел долгожданное освобождение, – он шумно втягивает воздух через нос и на мгновение закрывает глаза. – Теперь я знаю, как пахнет свобода.

– Твоей благодетельницей стала смерть, – грустно вздыхаю.

– Логично.

– Ты оказался здесь очень рано.

– Впрочем… Как и ты! – Легонько щелкает меня по носу. – Нам пора! Поспешим. Твое время уходит, тогда как в моем распоряжении целая вечность.

– Хорошо, – соглашаюсь и следую за проводником. – Ты должен рассказать о себе.

– Так уж и должен? – подтрунивает тот.

– Я лопну как мыльный пузырь. Меня разорвет от любопытства, – признаюсь.

– Ну что же… – он делает глубокий вдох, настраивается на нужный лад, чтобы вспомнить все.

– Я родился в Вяземском уезде Смоленской губернии вотчине дворянина Морозова в 1810 году. Мои родители были дворовыми людьми. Отец служил кучером, а мать кухаркой, готовившей для дворни. Правда, ведаю об этом лишь по рассказам люда. Слишком мал я был, когда жизни родственников унесла лихорадка. Тогда мне исполнилось четыре. И память сохранила несколько мутных истертых временем образов. Нечеткий женский силуэт и глаза такие добрые, нежные, прозрачно-голубые, мамины. И фигура изможденного мужчины, который высоко подкидывал меня вверх и ловил огрубевшими от работы руками, покалеченными, но такими надежными. Не поверишь, но в моих ушах порой все еще стоит собственный веселый смех. Простые игры дарили чувство полета и легкости. Но… С внезапной кончиной близких я лишился и этой радости. Предначертанная судьба бывает невероятно жестокой.