Глава 2

Всё,что память сберечь мне старается,

Пропадает в безумных годах,

Но горящим зигзагом взвивается

Эта повесть в ночных небесах.

А. Блок

Зачем отдал он жизнь на бойню, на расправу,

Зачем он волком стал, охотником, зачем?

И. Ткаченко

Не зверьки, не детеныши - звери,

Жестокие звери,

Красивые звери,

Азартные звери!

М. Пушкина

- Да, у меня, - я проснулась от раздраженного голоса Маны. – Да, мой мастер, все за…бись. Почему беспокоишься?

Я ощутила, как чуть ёкнуло сердце. Мане звонит Ингемар. Я испытала дежа-вю, уж больно похожей эта ситуация была на утро после первой нашей ночи с Маной.

Только теперь зеленоглазый говорил с Ингемаром не тем миролюбивым будничным тоном, что обычен между близкими друзьями или родственниками.

Я перевернулась на бок, зевнула. Мана стоял, опираясь спиной о дверной косяк. И что мешало ему уйти из комнаты в любую другую часть его квартиры? Мне показалось, может… но мой супруг хотел, чтобы я услышала его разговор с Мастером Украины?..

В день, когда я прилетела в Киев (мы делали пересадку в Париже), Сейдж сдал меня на поруки Кимуре. Патернал, помнится, встречал нас в Борисполе с Джейми, Бирсен и двумя парнями из триариев. Прямо скажем, в нынешних условиях это более чем скромный эскорт. Однако один лишь Ким чего стоит… Горе-самурай встретил меня распростертыми объятиями, крепко прижал к себе, обернувшись спиной к терминалу, и быстро оглядев аэропорт, оценивая ситуацию. После чего быстро сунул меня на заднее сиденье бронированного BMW, рядом с двух сторон уселись Сейдж и Джейми, за руль сел сам Кимура, а подле него – Бирсен. Еще одна «бэха» ехала следом.

До дома патернала мы добирались окольными путями, путая след, как сказал Джейми, «для профилактики».

В доме в Лесниках меня ожидал необыкновенно теплый прием. Украшенная цветами и шариками гостиная, детки Кима в полном составе (время было вечернее, никто уже не спал), подарки и смертный, который на гитаре исполнял для меня все песни, которые я заказывала. Я была рада увидеть их всех, особенно Сашу, которая практически не отлипала от меня весь вечер. Помимо всего прочего, у Кима появились двое новых подопечных: парень и девушка. В суматохе приветствий, расспросов, пересказов новостей я так толком и не поняла, откуда они и чьими были, уловив лишь то, что с обоими новичками приключилось что-то невеселое, даже трагическое.

Впрочем, я оговорилась. Среди детей Кима я не увидела Ваню. И каждый раз, когда я хотела спросить, где он, меня кто-то перебивал, и я тут же об этом забывала.

Не было и Эристава.

Чуть позже приехали Адриан и Северус, а с ними – некий кобелеватого вида парень, с кудрявыми рыжими (не такими яркими, как у Сейджа, но все же) волосами, желто-карими раскосыми глазами, похожий не то на красивого тролля, не то на страшненького эльфа, в целом же – запоминающийся, яркий, хитрый и стебный. По крайней мере, у меня о нем сложилось такое впечатление. Весь в черном, в рубашке, расстегнутой до пупка, с медным браслетом-змеей на запястье – отчего-то, глядя на этого парня, я вспомнила книгу Айры Левина «Ребенок Розмари». Тот самый пресловутый ребенок, отмеченный числом Зверя, тоже был рыжеволос и желтоглаз. Адрианом его звали, вспомнила я.

Рыжего звали Леонардо Блази, он был ребенком Маны и мастером Харькова. И, наблюдая за ним, чуть расхлябанно двигающимся, немного развязно хохочущим, слегка развратно облизывающим клыки, я мысленно ставила рядом с ним Софию и Леттерию. И становилось до ужаса любопытно: а как же выглядят и что из себя представляют другие дети Маны? Несомненно, он выбирал их, не с бухты-барахты обращал, да и не из жалости, как Кимура, например. Вспомнилась «греческая звезда» Кассиани. Тоже, видно, особая была девушка.

Глядя из-под ресниц на Ману, полностью одетого и по обыкновению зализанного, я не сумела подавить вскипающую в душе волну сладкой истомы и беспричинной нежной радости. Именно рядом с этим мертвым парнем, в этой опасной полупустой квартире я чувствовала себя на своем месте.

А Ингемар… Совсем другое чувство охватило меня при мысли о нем. Я ему небезразлична.

Боюсь, он мне тоже.

В тот вечер у Кима Мастер Киева приехал довольно поздно. С ним был Иван. Мой белокурый мальчик, полный бурной радости, как двухмесячный щенок, облобызал меня, затискал и вместе с Сашей привычно не выпускал из-под своей опеки.

Что-то в Ванечке стало другим. Исчез из голубых глаз вечный спутник его – фатализм, обреченное знание того, что ему в жизни не светит ничего, кроме затрещин, зуботычин, матов и насмешек. Влияние Кима благоприятно сказывалось на Ване, решила я.

С Ингемаром я поздоровалась наспех, лишь бросив на него взгляд и сказав: «Здравствуй, Ингемар». Он махнул мне рукой с холодной понимающей улыбкой, наблюдая, как Иван душит меня в объятиях. Ингемар не изменял себе: белые брюки и рубашка, сливочный жилет, бежевые ботинки. Вампирам, конечно же, жара нипочем, но викинг выглядел весьма по-летнему.

Вопросы, что Ваня делал с Ингемаром, и где они были, лишь на секунду появились в моем усталом мозгу и исчезли тут же. Впрочем, эти вопросы я еще задам Мастеру.

В суматохе встречи, после бессонного перелета, да после пары бокалов вина я вскоре захотела спать. Чувствуя себя ужасно уставшей, я ускользнула из гостиной словно бы в туалет. На деле же я направилась в комнату Саши и Кима, где, сбросив легкую тунику, улеглась на кровать. На мне были крошечные шорты и весьма фривольный топ, и даже этих двух лоскутков в условиях киевской жары было много.

Лиловое шелковое покрывало на постели приятно холодило тело, и я блаженно потянулась и зевнула, предвкушая долгожданный отдых. Но тут дверь отворилась, и в комнату без слов и стука вошел Ингемар.

- Ой, - вырвалось у меня, и я машинально схватила подушку и обняла ее, ища защиты.

Ингемар взял одной рукой массивное дубовое кресло, стоявшее у двери, поставил его у кровати, сел в него. Сам чуть подался вперед, оперевшись локтями о колени. Раньше я всегда видела его в закрытой одежде. Теперь же тонкая льняная рубашка с коротким рукавом не прятала его колоссальных мышц. Руки были перевиты змейками темных вен. Кисти Ингемара больше походили на ковши экскаватора. Наверное, ему удобно было держать даже самые тяжелые и большие мечи. Я представила, как князь играючи управляется с каким-нибудь скандинавским молотом или топором.

Он высок даже по современным меркам. Наверное, при жизни Ингемар нагонял страх одним своим видом. Но меня-то князь не тронет, не ударит. Так почему же я так трясусь перед ним?

- Я рад, что ты вернулась, - сказал Ингемар. Его взгляд скользил по мне, князь будто не мог наглядеться.

- Я тоже рада. Я скучала, - я хотела было уточнить, что скучала «по вам», но в последний момент струсила. Неизвестно, как мой нежданный собеседник отреагирует на это.

В последний раз мы виделись с ним на свадьбе Траяна. Ингемар был без Евы, но в предсвадебной суматохе мы не смогли повидаться. Эстелла Инноченти, невеста Мастера Европы, очень хотела впихнуть меня в розовое платье подружки невесты, но я попросила в качестве небольшой привилегии возможность надеть то платье, которое выберу сама. Эсте считала меня талисманом их с Траяном любви, а также горько сожалела, что не приехали Саша, Ваня и Ксеня, выкравшие ее и притащившие ко мне. Именно в признательность за мою помощь она и разрешила мне быть в голубом.

Невеста Мастера Европы была сущим ангелом. Я не знаю ни одного человека, придерживающегося таких идиотских идеалистических взглядов на жизнь, и при этом не выглядящего идиотом. Эсте поражала своей цельностью и чистотой. Я провела с ней немало времени. Две недели перед свадьбой мы практически спали в одной постели и ели из одной тарелки, занимаясь всякими мелочами. У Эсте были пять помощниц, плюс повар, полностью занимавшийся банкетом (для приглашенных смертных). Также у нас в плюсе была Траянова детка Меучча, своей мудрой непреклонной ручкой незаметно направлявшая нас, бестолковых и неопытных, в нужную сторону.