И я пошла к нему. А кто бы не пошел??

- Презерватив… - прошептала я ему в рот, прижимаемая крепко самыми нежными и жестокими руками, животом чувствуя, как упирается в меня пульсирующая плоть Маны.

С не то стоном, не то вздохом он выудил из кармана чудом не упавших вниз брюк презерватив.

Отчаянно хватаясь за стену, целуясь так, что зубы скрежетали, скользя, тяжело дыша, глаза в глаза мы делали друг друга. Мана держал меня за бедра, насаживая все сильнее на свой член. У меня было такое чувство, что ни с кем никогда у меня не было ничего глубже – во всех смыслах, причем эти смыслы были один пошлее другого.

Когда он уже, казалось, достал своим орудием мне до мозга, я почувствовала, что сейчас меня накроет. И я закричала, ногтями и зубами впиваясь в плечи и шею своего мужа, крепко обхватив его ногами и руками. Он прижал меня к себе, и я почувствовала, как он тоже задрожал, кончая. Мана ополз по стене вниз, целуя меня нежно и трепетно. И я в шоке от оргазма и этой трепетности, упав на его грудь, думала: как может быть прожженным сукиным сыном, черт, висельником записным! - человек, умеющий целовать так, будто он умирает от нежности…

- Мастер ждет… - Мана меланхолично и неспешно, склонившись перед зеркалом, пытался поправить ущерб, нанесенный его прическе.

Я в замешательстве, все еще ощущая дрожь в ногах, стояла голая перед пустым шкафом.

- Тот кто в Нарнию играет – идиотом скоро станет, - сообщил мне не без ехидства, но немного устало вампир.

- Ты тоже читал эту книжку? – рассеянно спросила я. – Нечего надеть. Те вещи пахнут, ты сказал…

- И что?

- Ну, Ингемар почует.

Тишина повисла в комнате. Я, поняв, что сказала что-то не то, обернулась к Мане. Он стоял, опираясь рукой о комод, и внимательно глядел на меня.

- Что? – как можно беспечнее спросила я.

- Ингемар почует, - сказал Мана дружелюбно. – То, что я почую, тебя не волновало?

- Ну, ты же знаешь, что он и Мурза не дружат… - залепетала я.

Мана еще внимательнее посмотрел на меня.

- Что не так? – пошла в наступление я.

- Одежда, - любезно сказал зеленоглазый. – Надо другую, - и он вышел из комнаты, а потом и из квартиры – хлопнула входная дверь.

Я сунула вещи в стиральную машинку, злая до чертиков. Меня бесило поведение Маны, его собственнические замашки!.. Еще бесило то, что я, беспонтовая дуреха, бужу в нем подозрения по поводу меня и Ингемара. И будить-то еще нечего, а я уже пилю под собой ветку…

Зеленоглазый вернулся быстро. Он бросил мне пакет с одеждой.

- Вот, ничего лучшего я не нашел, - сухо сказал он. – Одевайся, и едем…

Я достала из пакета псевдошелковый сарафан в черно-белую полосочку с красным поясом.

- Фу… - сказала я, обиженно глядя на Ману.

- Одевайся, - железным голосом сказал он.

Из сумочки я достала запасные трусики, почти невесомые (научилась у Меуччи, признаюсь сразу, таскать с собой белье на всякий случай) и надела их под взглядом супруга.

- У кого же ты, светлая моя хорошая, такую б…дскую привычку переняла? – голос у Маны сочился ехидством.

- Ты от комментариев не можешь воздержаться на сегодня? – холодно спросила я, поправляя сарафан. – Тошнит уже.

- Прости, - неожиданно покладисто сказал он, подходя ко мне и беря за руку, - едем? Я хотел еще в бар заехать по пути…

В баре Мана задержался на два часа. Когда я, разъяренная, просидевшая в душной машине черт знает сколько времени, явилась туда, он как ни в чем не бывало попросил «еще минуточку». Я накрасилась в туалете, злясь, что за это время я могла бы купить себе нормальную одежду, а не этот китайский ужас.

Когда мы приехали, солнышко уже стояло очень высоко. На территорию особняка нас впустили вооруженные ребята. У Ингемара тоже строго стало, подумала я тогда. На стоянке у дома было много разномастных разнокалиберных машин.

- Что это? – спросила я, выходя из «Ниссана» Маны. – Съезд всей нашей каморры?

- Ага, - ответил в том же тоне зеленоглазый, вращая на пальце ключи и щурясь на ярком солнце, - Соллоццо, Барзини, Таттальи…

Мне понравилась шутка, люблю «Крестного отца». Хмыкнув, я вложила руку в протянутую мне ладонь Маны, и мы пошли к дому Мастера.

- Con le persone che ho ammazzato, io potrei fare un cimitero (Людьми, которых я убил, можно заполнить целое кладбище), - гордо по слогам припомнила я фразу, вычитанную в какой-то англо-итальянской книжке о мафии.

- Как быстро растут дети, - повеселевший Мана накрыл мою руку второй своей рукой, да так и не убрал.

На столь теплой и душевной ноте мы вошли в дом Ингемара.

Едва войдя, я поняла, что вечеринка будет жаркой. Помимо знакомых мне вампиров, в доме было много нервных красивых мальчиков и девочек с перепуганными или же наигранно нахальными лицами. Я выглядела дура дурой в своем отвратительном наряде, с неуложенными волосами и с неполным макияжем, увы, от жары тональный крем не выжил, да и подводка с глаз исчезла… За время, что я провела с Гаем, я привыкла выглядеть на все сто и теперь чувствовала себя неуютно.

Еще более неуютно я почувствовала себя, когда к Мане, как раз непринужденно расстегнувшему пару пуговиц на рубашке, подплыла миленькая блондинка из того тошнотворного типа, который нравится всем мальчикам. Я прямо почувствовала себя неуклюжей прыщавой закомплексованной малолеткой в дешевых шмотках, когда эта приторная, с вздернутым носиком, хорошенькая девушка в черном атласном корсете, тугих кожаных черных штанах подбежала к Мане и с криком: «Эммануэлль!» напрыгнула на него. Она обхватила его бедра тошнотворно стройными ногами и наградила поцелуем в губы. Эта девушка была как дочка Монро и Джаггера, взявшая красоту и сексапил от мамы, а крутизну и тоже сексапил – от папы.

- Мари-Аньес! – воскликнул Мана, явно обрадованный появлением этой девушки.

- О мой братик, - Мари-Аньес говорила на английском.

Она наградила Ману еще одним отнюдь не сестринским поцелуем.

Нет, она была как Дженна Джемисон и Анна-Николь Смит в одном флаконе. Сестричка!.. Я кисло подумала, что родственники и близкие Маны меня когда-нибудь доконают. Почему я ничего не знала об этой девушке?

Когда блондинка обратила на меня внимание, я сдержанно улыбнулась ей.

- О, какая милая куколка, - Мари-Аньес резво приобняла меня за талию, от чего я впала в ступор. – Такая аппетитная, поделишься?

- Это моя жена Гайя, - сказал Мана. Лицо его было довольным до неприличия. – Гайя, это Мари-Аньес.

- О, - красотка округлила глаза, глядя на меня, - та самая?!

Я не нашлась, что ответить. Мана между тем подозвал к себе жестом кого-то.

- Смотри, на сегодня у меня вот кто есть, - к нам приблизилась до неприличия мало одетая черноволосая модель с красивыми сиськами.

Я скисла еще больше.

- И я с тобой поделюсь с большим удовольствием.

- Как в старые добрые времена, - Мари-Аньес захлопала в ладоши.

И на этом они покинули меня, уведя с собой смертную.

Я осталась стоять словно облитая помоями. Ну, Мана… Я глубоко вдохнула, чтобы сдержать рвущийся на волю гнев. А он неплохо подготовился, я смотрю. Невольно я проследила за ними взглядом. Парочка со своей закуской прихватили бутылки со спиртным и скрылись из гостиной. Я не знала, смеяться мне или топать ногами. Я недоумевала, искренне недоумевала. Мана мне мстит или так только кажется?

Не зная, как реагировать на столь неожиданный поворот событий, я решила сделать то, что уместно в любой ситуации. Я попросту махнула рукой и отправилась налить себе немного вина. Или много вина. Определенно, много-много вина. И посмотрим, куда приведет меня вечер. В глубине души я знала, куда – точнее, к кому. Я постаралась, чтобы моя улыбка вышла не слишком злорадной. Утопив нос в бокале вина, я рассматривала тех, кто был в гостиной дома Ингемара, но мысли мои были о другом. Сердце бешено билось в предвкушении. Мана хочет меня наказать? О да! Он развязал мне руки окончательно. Мое сердце стучало эйфорически, потому что даже я сама не знала точно, что мне делать с этой свободой.