- Да, я мечтала стать киноактрисой, что в этом плохого. Если бы всё сложилось иначе, может у меня бы получилось. Сколько раз я представляла себе эту сцену - чудесный сад, прелестный пруд, на берегу которого я в красивом белом вечернем платье в окружении блестящей свиты кавалеров весело и задорно исполняю красивую песню:

   В моей душе царит любовь

   Друзья, устроим пир

   Сегодня наш чудесный сад

   А завтра целый мир

   Войди же счастье в каждый дом

   И радость освети

   Лица людей, что день-деньской

   Страдали от тоски

   Так несись же эта песня

   На твоих крылах, орёл

   И пускай сей зов прелестный

   Долетит до дальних сёл

   - Фюрер-художник, министр пропаганды - драматург, глава СС - романтик и мечтатель, почему бы и вам не грезить о съёмочной площадке. Удивительная страна. Правда в суровой реальности до ваших соседей долетало несколько иное.

   Ла-Манш под нами - красота

   Пять тысяч метров высота

   С опасным грузом мы летим

   И мерзкий Лондон разбомбим.

   - Чья бы корова мычала... хорошо, хорошо мы первые начали. Но клянусь, я никого не бомбила и не убива...

   - Неужели, - демонстративно заглядывает в раскрытое досье Воннегут.

   - Вижу, вам всё и так известно.

   - Мне любопытно услышать вашу версию.

   - Летом 1944 меня в составе особой группы откомандировали в Варшаву. Я разрабатывала участниц местного подполья. А первого августа поляки из Армии Крайова подняли восстание. Хорошо ещё, что мы за несколько часов до начала узнали о нём и успели кое-как подготовиться. И всё равно повстанцы сумели отрезать нас от остальных. Мы целые сутки держались в полном окружении. Отбили четыре ожесточённых штурма, поляки пытались захватить здание любой ценой.

   - Интересно с чего это вдруг? - с неприкрытым сарказмом произносит Воннегут.

   Обрывки того дня стремительно проносятся у меня перед глазами. Что я помню?

   - Унтерштурмфюрер Дросте, вы поняли какой ваш сектор обстрела?

   - Так точно штурмбаннфюрер Рольф.

   - Тогда занимайте позицию и берегите патроны. И чтобы каждая пуля попадала прямо в польскую башку! Польские ублюдки! Грязные подлые свиньи! Разрушить к чертям этот проклятый город! По местам, ребята!

   Помехи, треск и шум в радиоэфире, через который пробивается отчаянный крик- "Парни, держитесь! Мы обязательно вытащим вас! Не смейте там умирать!"

   Счастье великое, что у нас оказался пулемёт МГ-42. Я впервые воочию узрела на что способна эта машина смерти. И спасибо инструктору, что научил меня стрелять из пистолета-пулемёта, а особенно - бросать гранату. Тогда я думала, что это самый худший день в моей жизни.

   - Мы Дикому Востоку

   Несём культуры свет

   На случай что - есть пулемёт

   У них эмгэшки нет.

   И гранату, как я читаю в вашем досье, вы кинули очень даже удачно. В общем, отважные защитники Торкилстона покрыли себя неувядаемой славой. Правда свой разбойничий замок вы всё-таки отстояли. Для полного сходства - у вас в подвалах тогда не томились евреи?

   - Евреи? Нет, к тому времени с евреями в Варшаве уже...

   - Вот как? Ясно. Выходит, вы почти боевой офицер. Что же, за такое и награду из рук самого рейхсфюрера получить не грех. А потом вы допрашивали пленных участниц восстания. Буду тактичен и не стану допытываться как проходили эти допросы и какие средства вы применяли. Надеюсь, вы не станете отрицать, что дальнейшая участь этих девушек вам прекрасно известна? Женский концентрационный лагерь Равенсбрюк. Знакомое название?

   - Я была там в служебной командировке, - еле слышно признаюсь я.

   - Его узницами были исключительно женщины. Тем не менее, число прошедших через него впечатляет. Более ста тысяч, я ничего не путаю?

   - Сто тридцать тысяч, - уточняю я.

   - Сто тридцать. Немки, француженки, еврейки, полячки, русские. Зачастую их отправляли туда вместе с детьми. Отправляли беременных. Несчастные рожали прямо там. Перед тем как эвакуировать лагерь, его персонал и охрана уничтожили почти все документы. Только одному Богу известно, сколько узниц не дожило до освобождения.

   - Девяносто тысяч, - виновато гляжу я на Воннегута.

   - Сколько?!!!

   - Но это исключительно потому,- лепечу я, - что в связи с международной блокадой Третьего Рейха мы испытывали серьёзный недостаток продовольствия и медикаментов и просто не могли обеспечить его достаточный уровень для узниц и узников. Честное слово.

   - Гениально... Нет, это действительно гениально. Так это мы во всём виноваты. Скажите, - вкрадчиво обращается ко мне Воннегут, - вот вы сейчас меня за кого принимаете?

   Я молча опускаю взор, чувствуя, как жгучая краска стыда заливает моё лицо.