- И они совершенно не боятся умереть, - смеётся Ломберт.
- А вы не боитесь?
- Чего? Будущего? Глупо бояться того, чего у тебя нет, не находите?
- А если оно постучится в вашу дверь?
- Если оно начнёт ломиться в дверь? Ну, у офицера ведь всегда есть под рукой надёжное средство, чтобы оставить назойливого визитёра в дураках, верно? Согласны?
- Согласна, - слабо шепчу я.
- Конец близок. И раз нам обоим плевать на будущее, давайте насладимся настоящим на полную катушку.
Руки Вольфганга опускаются мне на плечи. Сильным рывком он прижимает меня к себе.
- Что вы делаете, отпустите меня, - лицемерным тоном протестую я, - гауптштурмфюрер Ломберт, я закричу.
- Унтерштурмфюрер Дросте, оставаться с фронтовиком в тёмной комнате наедине, а затем кричать глупо, - губы Вольфганга впиваются в мою шею.
- Глупо, - безвольно соглашаюсь я.
Мы падаем на кушетку. Пальцы Ломберта торопливо расстёгивают пуговицы на моём мундире, мои с силой сжимают укрывающий кушетку клетчатый плед.
- Глупо. Всё глупо, - вырывается со стоном из моих уст.
.....................................................................................................................
Западные области Германии, 13 апреля 1945 года.
- Унтерштурмфюрер, американцы ворвались в город!
- Как? Не может быть...
Может. Всё может. Фронт рухнул и сразу разразилась катастрофа. Уже ничего не сдерживает наступающую лавину танков и бронетранспортёров. Это конец.
- Мы успеем уничтожить все документы? - только и спрашиваю я.
- Этим сейчас и занимаемся. Вы сдали все дела?
- Да.
- Тогда... может, вам лучше покинуть здание?
- Это бессмысленно, - криво усмехаюсь я, - оставьте меня. Мне надо побыть одной.
- Как хотите.
Я медленно подхожу к окну, распахиваю его настежь и с наслаждением вдыхаю полной грудью тёплый весенний воздух. Каким ещё дышать в двадцать пять лет. Очень скоро деревья облачатся в зелёный наряд, а окрестные луга украсят распустившиеся цветы. Но уже не для меня. Вот и всё. Как тогда говорил Ломберт? У офицера всегда есть под рукой надёжное средство оставить назойливого гостя в дураках. Пора.
Расстегнув кобуру, я извлекаю пистолет и с силой упираю ствол под подбородок. Палец ложится на спусковой крючок, осталось совсем чуть-чуть. Перед закрытыми глазами проносится вся моя жизнь. Вот я вместе с другими подростками стою вдоль главного проспекта и радостно махаю флажком со свастикой. Мимо меня проезжает лимузин, и находящийся в нём фюрер приветствует меня и моих одноклассниц своим знаменитым жестом. Вот я впервые надеваю эсэсовскую форму. Вот мне торжественно вручают партийный билет. И наконец рейхсфюрер СС с благодарностью пожимает мне руку и вручает награду. Логичный финал. Всё...
Я открываю глаза и с ненавистью смотрю на мой живот. Ну же! Давай! Это уже не имеет никакого значения! Я не хочу будущего! Я его страшусь!! Всего одно движение пальца, и я убегу от него. Всего одно. Марсиане - они же бесполые. Размножаются почкованием. И те, все пятьдесят разве они ждали... Во время войны миров на Земле родился по меньшей мере один марсианин, он был найден на теле своего родителя...Родительницы. Я испускаю громкий то ли стон, то ли вой и силой отбрасываю пистолет в самый дальний от меня угол кабинета. Всё, я упустила мой последний шанс. Дверь резко открывается, и на пороге появляются люди в чужой форме. Что мне остаётся - я покорно вскидываю руки вверх.
- Please, don't shoot me! I am a pregnant! I surrender!
....................................................................................................................
- Позвольте представиться. Капитан армии США Роберт Воннегут. Знаете, здесь в Европе почему-то считают, что американцы - это прежде всего потомки англосаксов. А ведь это совсем не так. Большинство белых американцев имеют германские корни. Забавно, не находите? Вам интересно, как попал в Америку мой предок? Его продал англичанам ландграф Гессена. В качестве солдата, чтобы он сражался со взбунтовавшимися в 1776 году колонистами. Мне не ведомо как он бился, но возвращаться назад он не захотел. Обрёл новую родину. Мой дед и отец гордились нашим немецким происхождением. А вот я, из-за таких как вы, его немного стесняюсь.
- Я не виновата, - умоляюще складываю я ладони, - мне было всего двенадцать, когда фюрер пришёл к власти. Меня так учили.
- Возможно, - соглашается Воннегут, - но вы на моей памяти первая девушка в звании унтерштурмфюрера.
- Хорошо, хорошо, я сдаюсь, - низко опускаю я голову, - чистосердечно признаюсь во всём, - судорожно сцепив пальцы я выпаливаю на одном дыхании, - да, я ненавижу жидов, педиков и коммунистов! Но...
- Старый добрый джентльменский набор,- вздыхает американец, - классика бессмертна. Пе... геи лично вам чем не угодили? А, впрочем - Воннегут безнадёжно машет рукой.
- Но поймите, я ведь девушка. Я всё воспринимаю не разумом, а эмоциями. Мне же простительно. Ну посудите сами, становится такой вот мерзкий жидок главным финансистом целого герцогства, начинает бессовестно обирать простых честных бюргеров, подбивает герцога нарушить конституцию. И самое главное - этот негодяй грязно домогается чистой и честной девушки, шантажируя пытками её родных и близких, доводя до самоубийства. Ну как его не казнить публично в клетке, а?
- Казнить. Непременно казнить. Волшебная сила искусства. Вы, я вижу, неравнодушны к кинематографу?
