- А что в них было такого таинственного? - поинтересовался алвезианец.

   - Деньги, проходя через них, мистическим образом пропадали, - зловещим шёпотом произнёс я, - и газеты прямо намекали, что без него, - я многозначительно указал пальцем вниз, - тут не обошлось.

   - Это серьёзное обвинение, - одобрительно кивнул Эрмано, - это они ловко сообразили. Эти ваши прокладки ведь создавали по указанию наместника?

   - Формально да, - многозначительно подтвердил я, ясно намекая, кто на самом деле стоял за их появлением.

   - Серьёзно, - ещё раз задумчиво произнёс маг.

   - Так и суммы немалые, - пояснил я.

   - Ну а чью сторону держали лично вы? - поинтересовался алвезианец.

   - Скрывать не стану, -честно ответил я, - голосовал за оптиматов. Заключил с ними негласное соглашение - я не ищу их милостей и не выслуживаюсь перед ними, а они в свою очередь плюют на меня с самой высокой колокольни.

   - Какое мне дело до всех до вас, а вам до меня, - на свой манер переделал нашу сделку Эрмано Тимотео, - что же, весьма мудрое решение, синьор Ломбард. Воистину счастлив тот, в чью жизнь не лезут сильные мира сего и власть имущие. Что же вы имели против популяров и их лидера? Идейные разногласия?

   - Скорее сугубо личное, - возразил я, - и дело даже не в том, что за пару лет до окончания своего срока наместник взял и сократил зарплаты бюджетникам и пенсии на добрую треть.

   - Популяр урезает зарплаты бюджетникам и пенсии на треть? - недоумённо уставился на меня алвезианец, - ваш наместник что, с головой не дружил?

   - Наследие проклятого прошлого, - небрежно пояснил я, - ведь каких-то пять лет назад он состоял в партии оптиматов. Знаете, как это бывает, долгие годы человек усердно охраняет интересы магнатов и крупных плантаторов, а потом бац - и вдруг понимает, что всё это время он жил совершенно зря, а его основное призвание - защищать права и свободы простых граждан. Верите вы в такие перемены?

   - Если честно, с трудом, - откровенно сказал маг.

   - Вот и я не поверил.

   - А как он объяснил столь радикальную урезку? - поинтересовался Эрмано.

   - Денег в бюджете нет, - объяснил я.

   - Понимаю, - кивнул алвезианец, - две прокладки, протечка спирта, неконтролируемый секретный фонд - брешь всё это, видать, проделало знатную. А держаться он не посоветовал?

   - Тонко намекнул.

   - И что, граждане не проявили политической сознательности? - язвительно произнёс маг.

   - Нет, - радостно сообщил я.

   - Тем не менее, вы уверяете, что причина вашей неприязни несколько иная, - напомнил алвезианец.

   - Верно, - согласился я, - даже если бы наместник ничего не сокращал и урезал, я бы голосовал против него. И вот почему. Один мой одноклассник, с которым мы поддерживали приятельские отношения, решил попробовать себя на ниве свободного предпринимательства. Он основал общество, которое покупало и продавало металлический лом. Удивительное совпадение, но один из помощников наместника занимался тем же самым. И они оба поставляли металлический лом нашему Магическому Металлургическому Заводу. Естественно, что их отношения лучше всего характеризовало умное слово - конкуренция.

   - Помощник наместника. Я представляю, что последовало дальше.

   - Очень скоро моего одноклассника арестовали, обвинив в крупном хищении. Якобы он, заключая очередную сделку, прекрасно сознавал, что приобретаемый им лом стоит значительно больше той суммы, что прописана в договоре. Но самое удивительное началось позже. Пока мой одноклассник сидел в тюрьме, в Империи вступил в силу новый уголовный кодекс, из которого исключили статью, по которой обвиняли моего приятеля. На этот факт обратил внимание судьи его защитник, на очередном судебном заседании. Но судья, после непродолжительного разговора неизвестно с кем, в ответ бодро заявила, что ничего страшного в этом не видит, а потому обвиняемого из-под стражи не освободит и дело не закроет. Моего знакомого отправили обратно в тюрьму, а следствие продолжили как ни в чём не бывало. А затем в тюрьме произошло нечто непонятное, по итогу которого мой одноклассник впал в кому. Его срочно перевели в тюремную больницу, где врачи добросовестно подходили к нему каждые два часа и внимательно смотрели пытливым и тревожным взором, проверяя - не помер ли он. Так прошли целые сутки, в конце которых, главный врач громогласно, во всеуслышание объявил защитнику и родителям приятеля, что помочь ему он ничем не может, и что его нужно срочно перевезти в столичную клинику, пока не наступили непоправимые последствия. Разумеется, принять сразу столь ответственное решение никто из следователей не отважился. Или просто не захотел. Прошёл ещё один день. У моего одноклассника началось омертвение головного мозга. Собственно, перевозить его куда-либо стало уже совершенно бессмысленно, но вот именно поэтому, дабы его смерть наступила не в тюремной больнице, приятеля наконец-то освободили под подписку о невыезде. Умер он на следующий день, не приходя в сознание, но всё-таки на воле. Его адвокат, который принял всё произошедшее близко к сердцу, писал во все инстанции, дело получило широкую огласку, и наместник публично заявил, что берёт расследование под личный контроль. Следствие провели тщательно, добросовестно, отработали всевозможные версии и пришли к единственному верному выводу - несчастный случай.

   - Представляю, как после этой истории резко выросло ваше доверие к имперскому правосудию, - ухмыльнулся Эрмано Тимотео.

   - Не то слово. Взлетело до небес, - честно признался я, - нет, я и раньше почти не сомневался, что опасаться мне нечего, чувствовал себя как за каменной стеной, зная, что честные и неподкупные служители закона днём и ночью стоят на страже и, если что - непременно защитят. Но после этого случая понял, что даже будучи у бога за пазухой, не находился бы в большей безопасности, а справедливости на земле незазорно позавидовать самим небесам.

   - Но как я понимаю, в итоге, наши победили, - с иронией произнёс маг.