Фёдор уже успел так извращённо-гадко пошутить чуть ли не над всеми своими знакомыми девушками, а вот замуж после этого не позвал ни одну из них. Тамара, горько плакавшая навзрыд, никак не могла взять в толк, как же можно так издеваться над живым человеком и его чувствами. Повернувшись в сторону ухмыляющегося парня, без пяти минут замужняя женщина гордо сказала:
– Нет, я не согласна стать вашей законной женой. Не больно-то вы хороши для совместного проживания с порядочной девушкой. Можете теперь всем друзьям рассказать, что невеста сбежала от вас прямо со свадьбы, прокатившись за ваш счёт на лошадях и пообедав в ресторане. А цветочки свои можете хоть из окна выкинуть. Жаль мне вас, Феденька. Поверьте, лично мне ничуточки не больно, а плакать я горазда по любому поводу.
С тех самых пор затаила Тамарочка горькую обиду на нахального ухажёра. А одумавшийся Фёдор начал прямо на следующий день обивать порог институтского общежития, где она поселилась вместе со своей двоюродной сестрой.
Два года длилась тихая война между влюблёнными, принеся обоим тихую грусть и огромное желание сдаться на милость победителя.
Первой была вынуждена пойти на попятную Тамара, нарушив свою страшную клятву – никогда и ни при каких обстоятельствах не разговаривать с обидевшим её Федькой Снегирёвым. Шла вторая половина учебного года, и все студенты напряжённо ждали отчислений за неуспеваемость. И одной из самых первых кандидатур была Тамарочка.
Несостоявшаяся невеста имела несколько несданных зачётов и один напрочь проваленный экзамен по профильному предмету, любимому ею в школе, но никак не дававшемуся в институте. Получив очередной неуд, девушка сама решила забрать в деканате документы и вернуться домой к родителям. Благо, что отец «завязал» с пьянкой и перешёл на высокооплачиваемую работу, где руководство очень ценило его золотые руки и уравновешенный характер.
Удобно расположившись на широком подоконнике, Тамарочка уныло дожёвывала остатки купленной в институтском буфете булочки. Грустно улыбаясь, она уже предвкушала скорую встречу с матерью, по которой сильно соскучилась. Федька вынырнул из-за угла чёртиком из табакерки. Увидев безучастную Тамару, он сразу же понял, что случилось что-то настолько серьёзное, раз она даже не отвернула голову при виде его крепкой атлетической фигуры. Заметив неподдельный интерес и сочувствие в его глазах, Тамарочка тихонько произнесла обречённым голосом:
– Ну, вот, Фёдор, отчислили меня. Можешь теперь всем своим друзьям рассказать, что твоя бывшая невеста, дура и двоечница, уезжает домой под мамкину юбку.
– Не бывать этому, – подумал про себя Снегирёв. – Вот те крест – женюсь на девчонке, и точка. А вслух негромко произнёс:
– Не надо никуда уезжать. Выходи за меня замуж. И дом есть у меня, и хозяйство имеется. Вот только жены и нет. Прости меня, милая, за ту глупую шутку. Сам себя ненавижу за это. Веришь мне? Тамарочка, ты согласна?
Девушка, молча кивнув Фёдору русой головой, легонько спрыгнула с подоконника и юлой завертелась вокруг него. Всем своим видом она демонстрировала своё полное согласие и давнюю любовь, тщательно скрываемую не только от самого парня, но и от своей родственницы, жившей с ней бок о бок в одной комнате.
Новоиспечённые супруги тут же поселились в трёхкомнатной квартире, где кроме них проживала Жанна Гавриловна, родная тётка Фёдора. Нестарая ещё женщина любила по утрам громко греметь кастрюлями и надрывно петь похабные частушки сиплым от хронического бронхита голосом. Тамарочка не стала привередничать с законной пропиской в квартире молодого мужа. Лишь бы Фёдору было хорошо, и тётушка была довольна. Так и началось совместное проживание двух не похожих друг на друга людей.
Каждый из супругов с надеждою ждал от своей второй половины полного удовлетворения собственных амбиций. Но при этом ни один из них не давал другому и тени надежды на первый встречный шаг со своей стороны. Сразу после свадьбы молодая жена затаила лёгкую обиду на Жанну Гавриловну, ненавидевшую готовить и мыть после себя посуду. Что бы ни делала молодая женщина, всё было не так, как того желала настоящая хозяйка квартиры. Тихие слёзы, украдкой бегущие из глаз Тамары, приносили ей хотя бы небольшое расслабление, не давая её душе окончательно разбиться на мелкие кусочки.
Подъездные кумушки, чинно сидевшие рядком на старенькой дощатой скамейке, с ухмылками да прибаутками обсуждали молодую семью. Мудрые пожилые лавочницы никогда не мыли косточки самому Фёдору, опасаясь его грозного взгляда и крепких кулаков. Его тётку, женщину хоть и немолодую, но задиристую и крикливую, ни одна из них тоже не рисковала трогать. Проведя разведку боем, почтенные старейшины единогласно признали Тамарочку единственным слабым звеном в Снегирёвском семействе. Матёрые лицемерки, хорошо осведомлённые о её личной жизни, встречали Тамарочку жёстким артиллерийским обстрелом. А она лишь молчаливо улыбалась в ответ, удивляя их своим покорным, тихим нравом. Единственное табу было наложено на отсутствие детей в семье Снегирёвых, хотя призывная улыбка Жанны Гавриловны говорила о её готовности подробно обсудить с товарками и эту скользкую тему.
Тамарочка не видела в пожилой женщине ни заклятого врага, ни реальной замены своей родной матери. Ей просто не хотелось пустых ссор и споров ни дома, ни на общественной лавочке. Видимо, её чистые помыслы не оставили равнодушной даже небесную канцелярию, в считаные дни отправившую докучливую тётушку к Чёрному морю. Свою трёхкомнатную кооперативную квартиру она оставила любимому племяннику Федьке, назначив его своим единственным душеприказчиком.
Воспрявшая духом Тамарочка сумела избежать помпезных проводин Жанны Гавриловны в далёкую Алупку к её бывшему мужу, вдруг воспылавшему к ней неземною любовью. А вот Фёдору пришлось изрядно попотеть, перетаскивая во вместительную «Волгу» все тётушкины вещички, будто нет в Крыму ни песочных часов, ни позолоченного ситечка, ни чугунной сковороды со стеклянной крышкой.
Повеселевшая Тамара вольной птичкой порхала по дому, громко напевая счастливым голосом забавные детские песенки, слышанные ею от своей матери. Годы шли. Поднадоевшие песни постепенно становились тише и грустнее. А Тамарочка всё чаще стала заглядываться на чужих ребятишек, рождающихся в чужих семьях, обходя стороной их забытую Богом пару.
– Ну, надо же, столько лет прожили вместе, а дитя-то и не нажили, – озабоченно шептались постаревшие лавочницы за спиной сорокалетней Тамарочки, бегущей домой лёгкой девичьей походкой.
Когда-то, очень давно Тамарочке приснился удивительный сон: она и незнакомый мужчина очень высокого роста идут, крепко держась за руки, сквозь проливной дождь. Прямо над их головами летят огромные чёрные тучи, по которым бьют наотмашь солнечные лучи кроваво-красного цвета, прогоняя их всё дальше и дальше от беззаботной парочки. Странный сон не испугал девушку, хотя её подруга Маруська, не видевшая до этого в глаза ни одного сонника, тут же его расшифровала. Новоиспечённая гадалка уверенно сообщила, что это к скорой смерти Тамарочкиной матери и счастливому замужеству самой девушки. Возможно, даже за однокурсником.
Тамарочке поначалу не понравилась Манькина интерпретация зловещего сна, но мысль о скором замужестве накрепко засела в её немудрёной головушке. К счастью, мать Тамары не умерла ни в этом месяце, ни в следующие полгода. Но высокого однокурсника девушка всё же решила приглядеть среди парней, каждую субботу игравших в футбол на студенческом стадионе.
Тамарочке сразу приглянулся высокий худощавый паренёк, больше похожий на чемодан без ручки, чем на красавца из волшебного сна. На первый взгляд, он казался не промах. Лихой футболист бил по вражеским воротам и с наскока, и из-под ноги защитника, и из самой невыгодной позиции, когда его прикрывали два, а то и три игрока из чужой команды. Заинтригованная девушка частенько задерживалась после матча, чтобы хотя бы одним глазком глянуть на переодетого в цивильную одежду Василька. Авось и разговорится молчаливый парень, и красивое предсказание наконец-то начнёт сбываться. Но толку с этого талантища было, что с червивого яблока. Снаружи – красотища и аромат неописуемый, а внутри – всё выедено прожорливым червём.
