В зеркале на Хагривса смотрел не тридцатипятилетний элегантный писатель из Голливуда, а неухоженный, обрюзгший старик с мутными глазами и слюнявым ртом. Господи Боже, как он до этого сумел дойти?! И как ему теперь из этого выйти?
Джек, несмотря на некоторую славу, быстро растущий банковский счёт и недавно полученный «пропуск» в богемную тусовку, не успел стать ни алкоголиком, ни наркоманом. Выпить он, конечно, никогда не отказывался, но чрезмерной тяги к спиртному не испытывал, более того, всегда умел вовремя остановиться. Кокс – да, пару раз принимал презенты, но втянуться не успел. Джек целенаправленно не стремился к повтору странного, пугающего ощущения, сравнимого с бомбой, у которой кто-то поджёг фитиль, и она сейчас со страшным грохотом разорвётся у него в голове на части.
Героин, крэк – о нет! Только не это, даже не думайте! И не предлагайте, лучше засуньте всю эту дрянь себе в задницу и застрелитесь нахрен.
Чёрт возьми, но если он, Джек, не получит сегодня то, в чём он так нуждается, то ему действительно только и останется, что застрелиться. Или он просто сам сдохнет в этой квартире от голода, потому что не может даже сожрать остатки пиццы – ничего не держится в брюхе! Да, похоже, то, что ему предложили, оказалось хуже героина или даже этого нового химического убийцы – метамфетамина. Но как же, как он умудрился подсесть на этот экстравагантный фокус, который мало того что обошёлся ему чуть не в четверть аванса за новый сценарий, так теперь и вытягивает из него остатки жизни? Единственный выход – отдать ещё четверть... Да, но кому?.. Почему телефоны не отвечают? И куда ехать? О, если бы он знал тогда... Тогда бы он уж как-нибудь нашёл возможность подглядеть из-под тёмной повязки на глазах или посчитать повороты, которые делала машина. Белый «понтиак» – на нём его везли, чтобы подсадить (естественно, подсадить) на крючок, с которого теперь слезть не удастся.
Джек проглотил несколько таблеток, прописанных от депрессии, запил их стаканом воды (желудок поурчал тревожно) и минут через двадцать почувствовал себя немногим лучше. Более того, у него наконец появилась осознанная цель. Он теперь знал, что ему нужно делать.
* * *
Карен Лоранс, девятнадцатилетняя студентка медицинского колледжа, знакомым путём возвращалась домой. От станции подземки до оживлённого перекрёстка, откуда до дома рукой подать, можно было идти двумя путями: либо по виадукам, высоко поднятым над развязками, либо через туннель под мостом. Второй путь был раза в четыре короче, и Карен иногда выбирала его. По крайней мере, в светлое время суток. Но сейчас над Лос-Анджелесом опустилась ночь, и несмотря на тысячи городских огней в виде прожекторов, ярких реклам и уличных фонарей, есть места, куда электрический свет почти не попадает.
Девушка торопилась. Она задержалась на занятиях, а время поджимало. Бойфренд пригласил её в кино, и Карен думала, что сегодня она не станет хлопать его по рукам, когда тот осмелеет в темноте кинозала. Надо только помочь ему осмелеть... А значит, нужно успеть заскочить домой, надеть юбку покороче, а ковбойку потеснее... И чёрт с ней, с темнотой туннеля, следует поторапливаться.
Спуститься по щербатым ступеням на нижний уровень города было всё равно что нырнуть в тёмную воду. Свет прожекторов с виадуков остался где-то двадцатью этажами выше головы. Кто-то беззвучно метнулся из-под ног Карен при входе в арку – кошка или опоссум. Внутри туннеля было совсем темно – тусклые светильники горели через один, облезлые стены пестрели небрежными граффити и гнусными фразами. По углам валялись наслоения мусора, ощутимо тянуло аммиаком и ещё чем-то мерзким, скорее всего, говном. Студентка с облегчением вздохнула, когда покинула этот чёрный проход, вызвавший у неё самые гадкие ассоциации. Но не успела оглядеться, как чьи-то руки набросили на голову мешок, а удар в солнечное сплетение сорвал дыхание вместе с начавшимся зовом о помощи. По голове шарахнули тоже весьма ощутимо. Девушка «поплыла», лишь краем сознания понимая, что её запихивают в машину. Звонко захлопнулись двери, и Карен Лоранс стала одной из многочисленных жертв похищений в столице Калифорнии.
Примерно половину внезапно исчезнувших девушек в Штатах никогда не находят. Люди болтают, что их утащили злые инопланетяне, или же они сбежали в Голливуд, решив, что лучше сниматься на вторых или третьих ролях, чем до старости подавать гамбургеры в придорожных закусочных или перестилать заляпанные спермой постели в мотелях. Но из Лос-Анджелеса в Голливуд убегать бессмысленно, потому что тут иногда достаточно утром перейти улицу, а вечером – вернуться домой ночевать. Инопланетяне почему-то игнорируют Калифорнию, так что остаётся самое правильное предположение – пропавшие девушки становятся добычей маньяков. И, поскольку исчезнувших больше никто никогда не видел, то приходится лишь гадать, что им пришлось перенести, оказавшись в лапах безумных убийц. Но Карен завтра найдут. Она об этом, конечно, ещё не знает, пока её, связанную и с мешком на голове, тащат куда-то по песку одного из многочисленных диких пляжей океанского побережья.
Тянуло пробирающим до костей холодом – даже летом у береговой линии иногда бывает трудно согреться при ночном западном ветре. Карен тщетно пыталась кричать в кляп, который похититель в какой-то момент забил ей в рот. Руки и ноги её были связаны, а голову и лицо по самые плечи по-прежнему закрывал мешок. Наконец её прекратили волочь по пляжу и уложили куда-то между камней. В ночной тишине девушка слышала только тяжёлое дыхание похитителя и отдалённый плеск волн.
Но что это за звуки? Хруст рвущейся оболочки и тихие скользящие щелчки. Карен готова была поклясться, что злоумышленник распаковывает шприц – студентка-медичка сама не раз и не два совершала подобные действия. Похититель – наркоман? Как-то глупо. Наркоманы не похищают девушек, они их грабят... О Боже, только не это!
Лоранс ощутила, как с неё сдёргивают юбку и задирают блейзер. Впрочем, ноги плотно связаны и прижаты одна к другой. Это хотя бы даёт некоторый шанс на то, что её по крайней мере не станут насиловать... Да, но трусики с неё всё равно приспустили. Совсем чуть-чуть.
Прохладный бриз обвевал голую кожу живота и бёдер, вызывая неприятную дрожь. Зубы девушки постукивали от холода и от страха. Что-то кольнуло её ниже пупка. Игла?.. О нет, это что-то невозможное!..
Карен взвыла в кляп. Не будь тряпки во рту, она бы сейчас кричала, срывая голос. Острый клинок ножа погрузился ей в живот по меньшей мере на три дюйма и пошёл вверх. Карен отчаянно забилась в своём каменном ложе, куда её запихнул похититель. Лезвие раскачивалось в её нежной плоти. Она уже не придавала особого значения тому факту, что ей перетянули руку жгутом и укололи в сгиб локтя. Через минуту живот взорвался новой вспышкой боли – неизвестный взялся за рукоятку ножа и принялся резать дальше, делая возвратно-поступательные движения. Несчастная девушка была уверена, что чувствует, как острое лезвие рассекает её брюшину и кишки. Боль была чудовищной, Карен вопила в кляп без остановки. Новый укол в вену... Минута – и нож продолжил кромсать её плоть. Девушка слышала ужасные хлюпающие звуки, с которыми клинок ритмично погружался в её кишечник, разрезая петли и выпуская их содержимое. Она уже давно сбила ноги о камни, но не чувствовала этого – нечеловеческие муки, вызванные ножом, режущим её живот, вытеснили другие ощущения. Но спустя минут двадцать, показавшихся девушке часами, на сознание начала наползать чёрная спасительная пелена забытья. Истерзанный живот словно бы стал самостоятельной частью Карен Лоранс, он как будто отделился от её тела вместе с болью. И на том спасибо.
