– Нулевая, – охотно доложил коронер. – Она же первая, по альтернативной классификации. Положительный резус.

– Наркотики, алкоголь и прочее?

– Несколько свежих проколов вен в локтевых сгибах. Что интересно, труп практически обескровлен. Но следов сильнодействующих средств не обнаружено, за исключением каннабиоидов... Ну, эту дрянь сейчас все курят. Плюс признаки регулярного курения табака.

– ...А недостающие детали организма вы так и не нашли? – поинтересовался Адамс у патрульного первого класса, с большим облегчением покинув морг. Обволакивающая калифорнийская жара после зловещей, воняющей формалином прохлады морга уже не казалась ему тяжёлой, несмотря на его приличных размеров комплекцию и склонность к потливости.

– Девчонку выпотрошили в другом месте, – сказал полицейский. – Скорее всего, её выбросили тут специально, чтобы запутать следы. Сюда, на этот пустырь, уже пару раз привозили трупы. Но не в таком виде, правда.

Лейтенант посмотрел в сторону пресловутого пустыря. Небольшой каменистый участок земли с намечающимся оврагом тянулся от шоссе, ведущего к Голливуду, почти до береговой линии с узким песчаным плёсом. Пляжи здесь были плохие – сплошь скалы и валуны. Там иногда устраивали себе временное пристанище бездомные бродяги «хобо» – люди сравнительно мирные, если их не злить, естественно. Полицию они не беспокоили, по крайней мере, не настолько, чтобы властям штата вздумалось устраивать облавы или какие-то другие серьёзные мероприятия.

– Нож исследован?

– Да. Следы крови первой группы с положительным резусом. И великолепный набор отпечатков пальцев... Знаете, мистер Адамс, я бы сказал так: слишком великолепный.

– Кажется, я понимаю, – произнёс Гарри с усмешкой.

*  *  *

Энджи и Барни лениво перебрасывались в карты на первом этаже роскошного, хотя и обветшалого дома, то и дело прикладываясь к стаканам с виски. Барни, конечно, с бОльшим удовольствием напился бы сейчас как свинья, потому что после ночного выезда на угнанной машине с убитой девкой в багажнике его до сих пор потряхивало. Уж лучше бы он вместо Энджи поехал и подбросил нож копам... Сдругой стороны, ему на месте Энджи не хотелось бы оказаться, пока тот помогал Хофману...

– ...Я же сказал, что курить в моём доме нельзя, – послышался тихий вкрадчивый голос.

Энджи поперхнулся дымом. Карл Хофман – высокий, длинноволосый, чем-то похожий на жуткого Толлмена из фильма «Фантазм», подошёл к ним неслышно, словно призрак. Барни чуть отшатнулся к стене. Было в Хофмане что-то такое, от чего корёжило даже отпетых головорезов вроде Энджи и Барни. Его, похоже, остерегался и сам шеф, только вида не подавал. Как бы там ни было, а в молодости Карл получил зелёный пояс по каратэ. И лишь Док мог ржать в голос, даже когда Карл в глаза называл его «мясником». И, между прочим, за дело – Дока уже давно разыскивал Интерпол за какие-то грешки на Балканах во время боснийской резни. То ли за изъятие стволовых клеток в полевых госпиталях, то ли за изъятие эмбрионов у беженок. Разумеется, без всякого на то согласия со стороны доноров, как и полагается на войне.

Но теперь Док лежал на втором этаже в доме Хофмана, будучи в крайне скверном состоянии. И именно Хофман, имевший некоторое представление о врачевании, должен был как можно скорее поставить Дока на ноги. В противном случае всю грязную работу ещё долго пришлось бы выполнять Карлу, а он очень не любил её.

Хотя деньги любил очень. И если уж начистоту, то к делу относился серьёзно – ибо он и сам стоял у истоков организации. Впрочем, часть грязной работы была традиционно взвалена на Энджи и Барни.

Энджи вышел из дома на улицу, хорошенько затянулся сигаретой и задавил окурок в треснувшем вазоне на террасе. Затем вернулся обратно.

– Шеф звонил, – сообщил Хофман. – У него клиенты бьются в истерике. А он ещё нового подтянул – какого-то типа из руководства местной «Лиги Плюща». Так что готовьтесь. Сегодня прибудет рейс из Тегусигальпы, встретите двух девушек. Не облажаетесь?

– Будь спокоен, – проворчал Энджи.

– И чтобы они тоже были спокойны, – произнёс Карл. – Док, при всех его издержках, хотя бы внешне на порядочного человека походил... И на четырёх языках говорить мог.

– Чего это ты о нём как о мертвеце? – удивился Барни.

– А то. Пока он у меня там лежит, значит, всё равно что труп... Ну и рожи у вас, ребята! Вот честно скажу, будь на месте девок, дунул бы во все лопатки от вас... Ведь прямо на лбах ваших низких крупными буквами написано: «Я – гангстер!»

Барни невольно схватился за лоб. Энджи сердито произнёс:

– А может быть, ты сам поедешь в аэропорт? Тебя они точно за Носферату примут. Я по телевизору видел, что в Восточной Европе полно вампиров, и у всех тамошних девок начинается выделение смазки при мысли, что им сейчас прокусят шею, прежде чем отбарать во все дырки. А ты как есть вурдалак!.. Впрочем, у тебя это действительно хорошо получается...

Барни негромко заржал, но осёкся под быстрым взглядом Хофмана.

– А может быть, ты вместо меня руководить процессом будешь, грамотей хренов? – спросил Хофман зловеще. – Или твой приятель?

Бандиты промолчали.

– Кроме шуток, – добавил Хофман. – Оденьтесь поприличнее. Чтоб никаких цепей на шеях, кожи и маек с нецензурными надписями. Всё-таки в международный аэропорт поедете, а не в «Голубую устрицу».

– В общем-то логично, – заметил Энджи, с омерзением оглядывая прикид приятеля, словно бы в первый раз его увидел.

– Кстати, с прямыми рейсами будем завязывать. Это становится довольно опасно. Копы и интерполовцы вьются вокруг прибывающих пассажиров, как мухи возле свежего дерьма. Да и очень хлопотно стало в последнее время с визами для европейцев.

– Ну, при существующих-то заказах... – начал Барни.

– Надо расширяться. Наши мексиканские друзья станут переправлять вторичное живое сырьё через границу. Предварительное согласие получено.