– Кажется, меня начинает отпускать, – сказала девушка. – Уж очень сильный стресс был сегодня.

– Хорошо тебя понимаю.

– А скажи, чем ты занимаешься в студии?

– Прихожу к девяти утра. Жду информацию. Часов в десять-одиннадцать выясняется, что павильон или стенд не готов, либо место для съёмок за городом не подготовлено, и потому до ланча делать нечего. Мы шляемся по Голливуду в надежде увидеть знакомые лица... Но они все днём спят, поэтому спокойно идём кушать ланч и возвращаемся в контору. К часу дня, в самую жару, начинается движуха. Все несутся работать, каждый по своим местам. Я, например, делаю несколько «восьмёрок» на мотоцикле – либо прямо на территории павильона, либо на выезде. Иногда одеваюсь в кожу, иногда – в полицейскую форму. Часам к семи-восьми вечера выясняется, что оператор накосячил, и все сцены будут пересняты завтра.

– Потрясающе. Я думала, что здесь всё происходит гладко и работает как швейцарские часы.

– Что удивительно – несмотря на весь бардак, в итоге всё получается отлично.

– А настоящие трюки ты тоже делаешь на мотоцикле? Через машины прыгаешь? Или, вот я видела в каком-то фильме, там парня прямо с мотоциклом сбросили с самолёта на парашюте, и он, как только приземлился, сразу же достал автомат и начал поливать всех плохих парней...

– Этот эпизод я помню. Но на самом деле никого из самолёта вместе с мотоциклом не выбрасывали. Сейчас в Голливуде новая фишка – так называемая «компьютерная графика». Вроде как комбинированные съёмки, только отрисованные не на плёнке, а на вычислительных машинах «Макинтош». Это очень круто получается. Но чаще всё равно приходится, как обычно, подменять актёров. Через машины я, правда, не перепрыгивал, но вот через речку случалось.

– Часто?

– Шесть... Нет, семь раз. Пришлось делать семь дублей. Причём в один день. Даже поменяли мотоцикл, потому что на четвёртом прыжке я перевернулся после приземления, и мотор после этого не завёлся.

– А ты сам как? Ты же упал, наверное?

– Да, летел метров пять.

– Сильно ушибся?

– Да так, ерунда... Колено вывернул, ребята из местных тут же подбежали, сразу вправили.

– Ничего себе... Если бы я коленку вывихнула, то так кричала бы, наверное...

– Ты же девочка...

– Угу...

Дайва теснее прижалась к Игорю, спрятала лицо в складках наброшенной на футболку гавайки, чуть сжала пальцами мускулистое плечо. Зажмурилась, когда ощутила, как одна мужская рука поднялась чуть выше, а другая – наоборот – скользнула по талии почти до попки. Блондинке нравились сильные мужчины и их стальные объятия. И неужели найдётся кто-нибудь, кто посмеет упрекнуть её за это?

ГЛАВА 5

Чёрный «додж», негромко урча двигателем, крался по улицам Голливуда. Почти все ночные бары и клубы уже закончили свою работу, вот-вот должен был заняться рассвет. Так что сейчас в сердце «фабрики грёз» наступил очень короткий период затишья. Лос-Анджелес, конечно, никогда не спит, а если забывается под утро в короткой дрёме, то сны ему приходят не только эротические, но и кошмарные.

Автомобиль остановился у трёхэтажного дома, в котором не было ни одного освещённого окна. Высокий длиннорукий мужчина осторожно выбрался из машины и тихо запер дверь. Осмотрелся и нырнул в тёмный переулок. Там, распугав пару крыс, вскочил на мусорный бак и ловко подтянулся на нижней секции пожарной лестницы, ведущей до самой крыши здания. Стараясь не шуметь, мужчина тихо ступал по металлическим прутьям пролётов. Вот и третий этаж. Дверь заперта на врезной замок, но уже третья отмычка сделала своё дело. Чуть пригнувшись, непрошенный визитёр прокрался по коридору до дверей, ведущих в апартменты. Левая дверь была заколочена доской по диагонали, а правая – свежевыкрашенная и оснащённая круглой ручкой замка – по всей видимости, принадлежала жилому помещению. Изнутри слышался шум воды, текущей по трубам. Человек попробовал повернуть ручку, но она оказалась заблокированной. Снова звякнуло кольцо с отмычками. Дверь беззвучно отворилась, и мужчина проник внутрь. Он не мог не отметить, что шум воды прекратился, но не придал этому особого значения. Призрачный свет начинающегося рассвета падал внутрь через окна, и ориентироваться в незнакомой квартире было довольно просто. Вот, по всей видимости, спальня...

В комнате кто-то всхрапнул. Отлично! Мужчина открыл дверь, быстрыми шагами пересёк комнату и нагнулся над кроватью, на ходу доставая платок и флакон с эфиром. Но, подойдя к изголовью, замешкался. Что-то здесь было не так...

Вероятно, сон у человека, лежащего в кровати, был достаточно чутким, потому что лёгкое похрапывание вдруг превратилось в беззвучное дыхание. Более того – где-то позади в недрах маленькой квартиры хлопнула дверь и послышались частые приближающиеся шаги.

Мужчина озадаченно отпрянул. На самом деле, что-то пошло не так! Не успел он сориентироваться и решить, как поступить, как в спальню кто-то вошёл, и в тот же миг послышался пронзительный женский визг.

*  *  *

После приятного совместного ужина с танцами и мартини логично завершить вечер в постели. Игорь чертовски соскучился по женскому обществу – ибо с американками отношения у него складывались неважно. Разве что на неделю почти сразу же после приезда в Лос-Анджелес у Морозова закрутился роман с гримёршей. Правда, девушка та была родом из Дании. Роман оказался столь же страстным, сколь и скоротечным, а затем после долгого перерыва в постели у Игоря очутилась смешливая чернокожая художница по костюмам. Таким образом, у Морозова сбылась давняя мечта, но хватило его лишь на два раза. Не сказать, что Игорь сильно уступал по темпераменту ненасытной негритянке, но некоторые сложности в их отношениях появились сразу же. Впрочем, и эта девушка никогда не смогла бы стать президентом Соединённых Штатов, поскольку родители привезли её в Калифорнию из Бразилии в возрасте четырёх лет... У Игоря сложилось впечатление, что в Голливуде эмигрантов гораздо больше, чем собственно американцев. Даже директор «Реклесса» приехал в Штаты из другой страны, судя по всему, тоже откуда-то из Южной Америки. Но вот с соотечественниками, даже условными, Игорю пока не доводилось тесно сблизиться.