– Ну, что. Вот она. Лаборатория. Святая святых, – пафосно произнёс Петька.

Мальчишки стояли перед дверью, открыть которую можно было только личным ключом. Он выдавался каждому сотруднику, допущенному в этот сектор научно-исследовательского института специальной службой по контролю за охраной гостайны.

– Ладно, что стоим-то? Дела сами собой делаться не будут. Готов? Приступаем.

В паре метров от заветной двери находился главный распределительный щит обособленной части НИИ, в которую входили несколько лабораторий. Петька достал из внутреннего кармана куртки маленькую коробочку с многочисленными кнопками, переключателями и торчащими проводками. С деловым видом он стал подсоединять эту коробочку к устройствам распределительного щита, периодически щёлкая какими-то тумблерами то в щите, то в своей коробочке. Мигали лампочки там и там, что-то жужжало и щёлкало. Вовка заворожённо наблюдал за происходящим. На его глазах вершилась магия. И магистром был его лучший друг! Невероятно.

Ливерий Поликарпович мчался в магазин. Довольный, счастливый, воодушевлённый. Ему даже показалось, что вот он, тот самый переломный момент в его судьбе, к которому он так долго и непросто шёл. Сегодня, вероятно, закончится, хвала всем богам, тёмная и безрадостная часть его жизненной истории и начнётся сплошное благоденствие. Заслуженное. Выстраданное. Вот у этих людей, которые ночью пришли в его мастерскую, судя по всему, никогда не было проблем с деньгами. От них пахло успехом и богатством, с первых минут чувствовалось, что материальный мир для них ничем не омрачён. И потому они имеют возможность свободно творить! Не рыскать в поисках заработков, не сводить концы с концами, не считать копейки. Они живут в полную силу! Занимаются своим духовным ростом, поисками себя, самовыражаются. А он? А что он? Ливерий Поликарпович, гениальный художник, непризнанный доселе мировой общественностью сегодня примкнул к этим счастливчикам! Гип-гип ура!

– Ливер! Ты что такой радостный? Случилось чего? – окликнул художника потрёпанный мужчина, выглядывавший из-за угла магазина. Он околачивался здесь большую часть своего времени, либо выжидая знакомых, либо надеясь на случайное знакомство. Некоторые старались «не замечать» его, а кто-то охотно вступал с ним в разговор и даже, случалось, подносили.

Окликнувший художника мужчина, который без всякого сомнения выглядел типичным забулдыгой, таковым, собственно говоря, не являлся. Несколько лет назад его скульптуры покупали богатеи для своих миллиардных поместий. Толстые ангелочки с тугими кудряшками и маленькими крылышками, обнажённые, грудастые, с крутыми бёдрами девы, державшие в тонких изящных руках арфы и амфоры, а также прочий незамысловатый гипсовый кич. Скульптору щедро платили, от заказов отбоя не было и ему казалось, что так будет вечно. Но мода на дев и упитанных мальчиков как-то внезапно прошла и заказов не стало. Скульптор растерялся. За последние двадцать с лишним лет он ваял только эти, однотипные скульптуры. Не задумываясь ни на минуту о том, что нужно развиваться, идти дальше в своём ремесле; он забыл, что такое профессиональный азарт, творческий непокой и стремление раскрывать неизвестные грани своего таланта. Последним, что он произвёл на свет, была гипсовая семья безыскусных, глуповато улыбающихся гномиков для детского уголка в саду какого-то миллионера с Новорижского шоссе. Больше заказов не было, денег, соответственно, тоже и скульптор перебивался случайными, не относящимися, в подавляющем большинстве к его творческой профессии, заработками.

Ливерий Поликарпович хотел было пробежать мимо, ведь у него сейчас начиналась новая, полная успеха и достатка жизнь, в которой не было места его прежним знакомым-неудачникам. Однако, ему так непреодолимо-мучительно захотелось выплеснуть переполнявшие его чувства, что он не удержался.

– Приветствую тебя, дружище! Новую жизнь начинаю! Жизнь, достойную моего таланта.

Художник сиял, как бриллиант в тиаре английской королевы.

– Ааа, – понимающе протянул скульптор, хотя ничего не понял, зато вмиг уловил, что у художника появились деньги.

Деньги он чувствовал издалека и задолго, как акула кровь. Не зря он сегодня всю ночь не спал, ой, не зря! Тянуло его в это место и в это время! Кроме такой экстрасенсорики на деньги, у него был ещё один замечательный навык – незаметно заставить человека легко и с превеликим удовольствием расстаться с этими самыми деньгами.

– Это правильно, Ливерий! – скульптор молниеносно сменил тактику, – Ты, как никто другой достоин и признания, и денег, и счастья. Здесь, на Масловке, о тебе все и всегда отзывались с уважением. «Гений» говорят. Да… Так и говорят!

Художник сходил с ума от такой лести. Она его завораживала, пленила, делала наивным и глупым. Вот и сейчас, заглянув как хищник своей безвольной жертве в те самые бесконечно-зелёные глаза, скульптор увидел, что художник «готов».

– Приступим, коллеги? – спросила у своих спутников ложная Алевтина Адамовна.

Оба её спутника, таких же ложных, покорно кивнули.

– Тогда приготовьте здесь всё.

В центре мастерской незадачливого художника разворачивалось странное действо. Прямо на полу горели свечи, выставленные в форме то ли нескольких пентаграмм, то ли фигурок из тетриса. В общем, происходило что-то нелепое, потустороннее и совершенно необязательное к познанию культурным людям с развитым интеллектом и трезвым взглядом на жизнь. Вместе с тем нельзя забывать, что в мастерской Ливерия Поликарповича находились не простые смертные, прошу прощения за очевидность. Всё-таки это были всадники самого Хранителя Времени.

Встав вокруг свечной инсталляции, всадники приняли зловещее выражение лица и замерли на несколько минут. Затем, пробормотав в унисон какое-то заклинание, всадники снова застыли в священном анабиозе.

Хранителя Времени, в последние годы, преследовали карьерные потрясения. Кто-то из вновь назначенных руководителей решил оптимизировать Службу Контроля над цивилизациями, находящимися в четырёх галактиках. И, как это повелось с недавних времён, первым под эту оптимизацию попал Департамент Линейного Времени. «Ну, ничего, ничего», – успокаивал себя Хранитель, – «Не в первый раз. Потрясёт и успокоится».

Он сидел в своём кабинете, смотрел на огонь в камине, старался расслабиться и обрести гармонию. Это он подсмотрел у землян. Ему вообще очень многое нравилось у этих существ. Вот, камин с горящим огнём, например – это же гениальное изобретение. А ещё празднование Нового года. И шум прибоя ранним утром. И шампанское. Вот как можно было додуматься изобрести шампанское?! Ничего похожего он не видел ни в одной галактике! Безусловно, у всех существ Мироздания были свои уникальные, удивительные вещицы, но у землян они были почему-то близки душе Хранителя, цепляли, оставляли след.

Однажды, находясь с инспектированием на третьей планете от Солнца, он, неожиданно для самого себя, решил задержаться и в течение нескольких дней побыть в облике человека. Что-то подталкивало его к тому, чтобы больше узнать о землянах и их существовании.

Он жил в просторной, уютной квартире и ходил на какую-то нелепую, никому не нужную службу. Утром посещал бассейн, вечером заходил в магазин за продуктами и смотрел сериалы, а в выходные дни гулял в парке и даже два раза катался на взятом в прокат велосипеде. И так ему понравилась эта внезапная командировка, что он стал регулярно практиковать такие «инспектирования».

Что тогда произошло на корпоративе, Хранитель так и не вспомнил. Как это называют земляне, они все просто «здорово перебрали» и никто ничего не мог прояснить, потому что из-за обильных возлияний ни черта не помнили. Да и не старались вспомнить – никому это не было интересно. Сколько тех корпоративов было и ещё будет! А вот утро Хранитель отлично помнил. На всю свою вечность запомнил.

Проснулся после корпоратива он у себя дома, но не один. Ни он, ни девушка, составившая ему компанию той ночью, не помнили, было ли что-то более близкое, нежели одно одеяло на двоих. Они молча позавтракали и, стараясь не смотреть друг на друга, отправились на работу. Хранитель после того случая долгое время не устраивал себе «командировок» на Землю, так как не понимал, как вести себя в сложившейся деликатной ситуации. Но, не выдержав всё же разлуки с миром людей, снова пустился в земные приключения.