– Ладно, ладно, – примирительно закивал скотобой, – за элитными и уход нужен элитный. После суда приходи и обсудим твои миллионы. «Не бойся суда, а бойся неправедного судьи» говаривали старые люди.
– Не в судье дело. В наших местных завистниках. Сами давно побросали личные хозяйства! Нашёлся в моем лице дурак. Работать начал у всех на виду, да ещё деньги зарабатывать. Вот сосед жалобу написал, как в тридцатые годы. Донос. Видно, в крови у нашего народа зависть и вредительство к ближнему.
– Есть такое дело, – поддержал скотобой. На прощание доверительно посоветовал: – Хорошо заплати адвокату.
Выходя на улицу, Улыбин охарактеризовал чернобрового молодца, как специалиста давить на жалость и гадить за спиной. «Придумал же, рядом со скотобойней разместить личное фермерское хозяйство! – ругался про себя профессор, – может, он в сговоре с соседом-доносчиком? Позарился на элитную скотину?» Пришло неожиданное открытие. Экологическая служба, подавшая в суд, заодно с директором скотобойни!
«Конкурента в его лице нашли. Устранить собрались через суд. Где же государство, призванное стоять на стороне закона и справедливости»? – всю дорогу к дому возмущался Улыбин. Обратиться за общественной поддержкой через Одноклассников в Интернете боялся. Еще хуже будет. Обвинят в подстрекательстве на выступления против власти. Вдруг его осенило. Государство состоит из разных людей. Значит, он и есть государство! Службы ветеринарного, экологического контроля, суды, приставы, налоговики, полицейский, феесбешники, армейцы и наркоконтроль, пожарники, гаишники созданы для Улыбина. Именно для такого сложного случая, как у него. Работая скальпелем в живом теле не спрашивал советов. Промедление могло стоить жизни больного. Не боялся ответственности, а сегодня растерялся. Скотину задумал порушить, сдаться.
Поднялся по скрипучей деревянной лестница в рабочий кабинет. В ногах предательская дрожь и покалывание в ступнях. Первый признак повышенного в крови сахара. Не сразу среди вороха справок, писем с напоминанием оплаты нашёл записную книжку. Телефонный архив за много лет. Начал с обязанных ему, надеясь на ответный шаг. Губернатор? Оперировал жену. Явно не знает, что творят подчинённые. Позвонить в приемную. Генерал? Вечно занят. В Москве. Бесполезно. Полковник местного ФСБ? Недавно сестру оперировал. Их боятся. Позвонить. Адвокат? Обещал вечером приехать. Жду. Зам губернатора соседней области? Друг по охоте. Обязательно поможет. Позвонить. Глава электросети области, Женя-строитель, Марина-областная депутатка, глава Чухлово…
Действовал по русской пословице, «пришла беда, открывай ворота». Надеялся на отзывчивость и взаимопомощь. Этим людям два дня назад звонил, получив заверения о личном прибытие и поддержке. Именно сегодня.
Улыбин вышел во двор. Осеннее небо заволокло пепельного цвета облаками, темнело. В воздухе пахло первым не выпавшим снегом.
Искал Сухроба, которому следовало поручить приготовление шашлыка из баранины. Не помешает для дорогих гостей и фирменное блюдо. Сладкий узбекский плов с изюмом.
– Сухроб не вернулся из поселка, – подсказала Татьяна, домработница и доярка.
Вспомнил. Сам же отправил сдавать на базар мясо. Выручку ожидал солидную, тысяч триста. Как раз половину суммы на гонорар адвокату. Двадцатичетырёхлетнему узбеку, работающему второй год, доверял. Несколько дней назад тот сдал документы на продление миграционного патента. На следующий год. Потому за сохранность денег не волновался. Куда денется без паспорта?
Пришлось плов Татьяне перепоручить. С некоторых пор не хуже Сухроба готовила чужестранное национальное блюдо. Тридцатипятилетняя чухловчанка вместе с мужем работали на ферме. Детей у них не имелось. Васька находил счастье в бутылке. Улыбин подозревал в том грехе и Сухроба. Несколько раз видел, как тот покупал Ваське палёную водку. Татьяна проявляла полное безразличие к поведению мужа. Местные рассказывали, в его отсутствие женщина ночевала в старом доме вдвоем с молодым узбеком.
Через час на кухне урчало и шкворчало. Из объемной кастрюли, используемой вместо чана, выходил пар с крепким запахом баранины. Огородной свежестью пахли нарезанные огурцы и помидоры. Чухловской лук, величиной с южную грушу, аппетитной горкой ожидал нарезки. Единственное место, где на северных землях вырастал салатный Крымский. Благодаря сапропелю, урожай овощей никогда не зависел от погоды. Особенно удавались помидоры. Сочные и чуть рыхлые, похожие по вкусу на бакинские. Планировал организовать промышленную добычу ценного природного удобрения. Местные жители относились к «илу» равнодушно. В заводях лесной речки доставали его обычными вилами для удобрения местных огородишков. Улыбин додумался до покупки земснаряда и постройки цеха, где просушенный сапропель расфасовывали бы в пакеты. От нового бизнеса ожидал прибыль большую, чем от животноводства. От последнего, в силу низкой рентабельности, планировал отказаться вовсе. Рассуждал прагматично: «тяга к деревенскому прошлому обернулась массовой застройкой Подмосковья. По весне, не случайно, на каждом углу предлагают саженцы, семена, рассаду, удобрения. Рынок огромен. Около тридцати процентов населения страны живут в одном мегаполисе. В границах древнего Московского княжества».
На улице совсем потемнело. Зябкий октябрьский дождик предательски затянулся. «Значит, завтра в лес не въедешь. Размягчит расслабившую в ожидании заморозков землю», – подумал с сожалением Улыбин. Торопился согласовать с мастером окончательный план расположения будущего сапропелевого заводика. Строительство намечалось на весну следующего года. Зима, самое время для доставки стройматериалов.
Стрелки часов показывали шестнадцать с четвертью. Молчал телефон. По крыше безнадежно и однотонно барабанили капельки небесной воды. Профессор посмотрел на небольшую икону с изображением Спаса Нерукотворного. Вручая образ Иисуса Христа, монахиня Паисиево-Галичского монастыря, предупредила: «Молись и кайся в тяжёлое для тебя время». Поразило тогда другое. Икону писал беспомощный инвалид, безрукий и безногий крестьянин. Зубами! Улыбин торопливо перекрестился, пристыженный минутной слабостью. Желанием переложить свои проблемы на других. Второй голос призывал к коллективизму, опоре на друзей. «В одиночку трудно побороть сплочённого противника. Все равно, что крошечной птичке взлететь. Маленькие крылья требуют больше усилий», – пришла на память мудрая притча.
В прихожей раздался лёгкий шум. Точно, кто-то приехал. Давление выравнивалось. В домашних тапочках и свободной клетчатой рубашке навыпуск встречал первого долгожданного гостя. Им оказался Михаил Цветков.
– Макаровские приехали, – шутливо приветствовал земляка.
– Капустники, тогда уж добавляй, – в том же тоне отвечал Михаил.
Из старины повелось населённым пунктам, как и людям, давать неофициальные названия, прозвища. Чухловцев называли «чухами», Макаровских «капустниками», Унжаков «фараонами», а жителей Гребенца и вовсе «бобиями». Пережитки крепостного прошлого? Тогда крестьянам помещики давали клички, вместо имён.
Друзья не сговариваясь уселись за массивный деревянный стол. «По единой» выпили местной самогонки. Демонстративно отставив в сторону шотландский виски и столичную водку. Не терпелось высказаться, поделиться с близким человеком. С возрастом сложных ситуаций прибавлялось, а число надёжных товарищей, напротив, уменьшалось.
Стараясь соблюсти корректность по отношению друг к другу, не начинали с себя. Вопрос вырвался синхронно: «ну, как у тебя?»
Рассмеялись и выпили ещё «по единой». Первым не сдержался Михаил:
– Родина меня не принимает.
– Что так? – посерьезнел Улыбин, – требовательнее стала? Помнишь, как в момент передачи благотворительного груза нам ответил директор чухловской школы? «Не привозите больше поношенной одежды, лучше деньги». А мэр областного центра на предложение москвичам из землячества поработать в городской администрации, что сказал? «Инвесторов приводите, а деньги освоим без вашей помощи».