-- Так почему иджираки не любят ножи? -- спросил Макс, еще не до конца смирившись с потерей своего Марблеса.

   -- Никто не знает, -- Ол пригладил на голове редкие волосы. -- Одна женщина жила с иджираком много лет. Он был хорошим мужем, но ей не нравилось, что его нельзя было увидеть. Один раз она рассердилась и бросила нож в угол, где он сидел. Иджирак появился. Это был молодой, красивый мужчина, совсем мёртвый.

   -- В горло попала, что ли?

   -- Макс, я же тебе рассказывал эту историю в баре, -- вмешался Алекс, прихлёбывая из баночки. -- Тебе надо прекращать бухать. В этом месте ты спросил: "А это было после трахалки или до?"

   -- Нет, крови не было, нож валялся рядом, -- причмокнул губами Ол.

   -- Так они и людьми бывают?

   -- Разными бывают. Бывает голова как у карибу, а глаза на ней рядом находятся, как у человека, спереди. Чаще всего они выглядят как обычные люди.

   -- Получается, их легко убить?

   -- Тоже по разному бывает. Иногда после первого выстрела умирают, иногда все заряды выпустишь, а ему ничего.

   -- Показывали тела властям?

   -- Нет, мы всегда их оставляем на месте. Иджираки могут забрать человека к себе, могут лишить его разума. Зачем брать мясо, которое может принести беду?

   -- Так они хорошие или плохие?

   -- Никто не знает.

   -- Можешь завтра отвезти нас к ним, Ол? Лисы там водятся? -- Алексу надоели однообразные ответы, он решил перевести разговор в практическую плоскость.

   -- У Иджиралика нет постоянного места. Он может быть где угодно, ездить надо, снег смотреть. Поедем, посмотрим. Лиса будет -- добудем. Карибу будет - возьмём -- философски заметил Ол.

   Печенье со сладкой водичкой не располагало к предметному разговору. Максим подморгнул Алексу, давая понять, что сыт по горло иннуитской "выпечкой". Авиадиспетчер моментально заявил Олу, что они устали с дороги, а завтра большая охота, так что лучше им отправляться на ночлег.

   Ночь в служебном домике Алекса Максим провёл плохо. Частично в этом был виноваты греческий салат и лазанья из судочков, которые появились на свет из воистину бездонных баулов, а частично храп Алекса, который заснул мгновенно, после того как они умяли всю снедь. Макс долго бегал в туалет под храповые рулады авиадиспетчера, проклиная его подружку за то, что она передала в дорогу такие замысловатые блюда. Когда под утро Алекс снизил интенсивность храпа, повернувшись на бок, Макс всё равно не смог заснуть. В голову всё время лезли рогатые карибу с ножами.

   Утром, которое с натяжкой можно было назвать утром, потому что темнота за окном ничуть не изменила своей черноте, Алекс проснулся как ни в чём не бывало и порадовал Максима консервированной говядиной с беконом. Крепкий чай с поджаренным хлебом окончательно поправил ему здоровье: в дорожных сборах он участвовал наравне с Алексом, таская из сараюшки в большие пластиковые сани вещи. Хозяйственный молдаванин, казалось, ничего не забыл. Палатка, баллоны, канистры, спальники, консервы, лампы мастерски им укладывались, равномерно заполняя объём транспортного корыта. Напоследок он достал из сейфа оружие. Себе он взял длинную малокалиберную винтовку, зато Максиму достался настоящий короткоствольный монстр марлэн, с огромными патронами. Укладывая их в трубчатый магазин, Максим почувствовал себя заправским ковбоем, скобой перезарядки этот карабин походил на винчестеры Дикого Запада, только отверстие в ней было попросторней, не под ковбойские перчатки, а под толстые рукавицы. Тяжёлые тупые пули, как говорил Алекс, действительно, могли проломить череп и слону.

   Огромный снегоход легко потащил громоздкие сани. Максим сидел позади Алекса на кожаном сидении с большой спинкой и хотя марлэн был под рукой в удобном чехле, прикрепленном к раме машины, ковбоем он себя уже не чувствовал: огромный меховой комбинезон, одетый поверх всей одежды, горнолыжная маска, рукавицы, унты, вызывали ассоциации со скафандром. Алекс сказал, что сзади сидеть удобней, но ветровое стекло не будет прикрывать от встречного потока воздуха, поэтому надо укутаться по самое немогу.

   Возле дома Ола тарахтел на нейтралке снегоход поскромнее, с кустарно сделанными фанерными санями. Водительское сиденье было покрыто белой шкурой, что, наверно, являлось местным пижонством. Наряд Ола тоже состоял из комбинезона с огромнейшим воротом пушистого меха, лицо было открыто. "Ветер в харю, а я шпарю", вполне могли бы распевать и иннуиты.

   Из Арвиата они выкатились на снежную равнину плотно прижав снегоходы друг к другу. Покинув черту поселения, Ол ушёл вперёд, занимая позицию ведущего. Видно было, что Алекс часто ездил с ним, установил дистанцию и держал её, строго повторяя манёвры передней машины. На санях Оле сзади был установлен большой светоотражательный знак, так что даже в плохую погоду можно было сохранять визуальный контакт. В свете фар мелькала раскатанная полозьями дорога. С трудом повернувшись, Максим бросил прощальный взгляд на быстро удаляющиеся огни за спиной. Не то чтобы было страшно, но от исчезновения последних ориентиров человека на бескрайних просторах зимней тундры становилось не по себе.

   Первый час он таращился по сторонам, настороженно всматриваясь на проносящиеся за стеклом маски снега. Потом бессонная ночь взяла своё и Максим заснул, убаюканный скачками светоотражательного знака впереди. Алекс разбудил его, когда солнце уже встало. Они остановились, позавтракали, постреляли из ружей. Марлэн эффектно разносил вдребезги глыбы льда. Потом двинулись дальше, Ол ушёл с дороги на снежную целину и закружил по ней, изредка останавливаясь. Ему удалось найти песцовые следы и пришлось ставить множество ловушек, похожих на большие мышеловки с двумя тугими пружинами. Их надлежало относить подальше от саней, чтобы песцов не отпугнул запах топлива. Наживкой служили смоченные в рыбьем жире красные тряпочки. Охотничья деятельность заняла прорву времени.

   Иджирака они повстречали на закате, когда низкое солнце начало стремительно заканчивать свою световую жизнь. Несущиеся по насту рядом с санями тени вытянулись, побледнели. Максиму показалось, что они стали осязаемы и от их движения по снегу возник лёгкий свист и шелест. Он тряхнул головой, стараясь отогнать усиливающие звуки. Они вплетались в размеренный рокот мотора каким-то навязчивым ритмом перепившего джазмена, синкопа выла и плясала. Алекс тоже их услышал, сбавил ход, плавно останавливая тяжёлый снегоход.