– Простудился?

Он усмехнулся.

– Издеваешься? Давай отойдем, Маш.

Мы вышли на площадку для курения под лестницей, Дэн снял бандану, расстегнул рубашку. Смуглую кожу пятнали багровые синяки, укусы, следы от ногтей…моих. Он повернулся, спина тоже была расчерчена сверху донизу. Я прислонилась к стенке – ноги не держали.

– Неслабо ты меня расписала!

– Ох, Дэн, прости…я правда не нарочно, – залепетала я. Мне было безумно стыдно за себя, жалко Дэна. Неужели я садомазохистка? Ох, какой кошмар.

– Да я не в обиде, – Дэн улыбнулся. – Не страшно, похожу какое-то время так.

– Почему ты ничего не сказал мне? Не прекратил это? Ты выглядишь так, как будто дрался с десятком злых кошек!

– Ну… – парень выглядел смущенным, – тебе вроде бы нравилось все это, а у меня никогда так не было. А ты…любишь боль, да?

– Не то чтобы очень…словом…как сказать.

– Я подумал, любишь. Ты просила, чтобы я сделал тебе больно.

Я? Я просила? Но я-то выгляжу нормально, у меня нет ни одной отметины. Или это Дэн был так нежен?

– Да не волнуйся ты, – попросил он, наблюдая за моими переживаниями. – С кем не бывает. Ты классная, Маш.

– Без обид? – я натянуто улыбнулась.

– Без обид, – подмигнул Дэн. – Да, вот еще… – и протянул мое кольцо.

Я облегченно вздохнула. Возникло ощущение, что все идет так, как надо. Все хорошо. Никто на меня не косится, не шепчется, от дома не отказали. Правда, Дэн весь разукрашенный, но это ему урок…наверное. И мне урок – надо себя держать в руках. Все. Пора уходить. Я распрощалась и побежала вверх по лестнице..

Потом был институт, еще две рабочие смены, правда без Дэна, тяжелая выездная игра с Гуманитарной Академией. За два периода я схлопотала четыре удаления и осталась сидеть на скамейке, еще отхватила выговор от тренера. Да меня нарочно провоцировали! Особенно вот эта рыжая, их капитан! И потом – я не толкалась, не цепляла за майки, не делала подножек, просто ставила корпус, а соперницы радостно падали, да еще симулировали, как итальянские футболисты! В конце встречи удалили Изку и наша Людмила Никитична в расстроенных чувствах ушла в раздевалку. Мы позорно проиграли, собрали вещи и поехали домой.

Изка зло давила на газ, я, как всегда, отчаянно вцепилась в нее, изредка закрывая глаза. Фердинанд мчал нас в родной город, ревел мотор, ветер свистел в ушах – Изка забыла шлем, и я из солидарности не стала надевать свой. Разобьемся, так вместе. Я на днях задумалась о теории «двух половинок», ну, эту легенду все знают. Будто некогда были красивые и сильные существа – андрогинны, все им было по плечу. Но коварные боги позавидовали их мощи и мудрости и разделили каждого надвое: получились мужчина и женщина, которым нужно во чтобы то ни стало отыскать друг друга. И вот, когда такое свершится, возникнет великое чудо – взаимная горячая любовь, и станут двое, как одна плоть, и будут они сильны и мудры, как те андрогинны. Интересно, кстати, какие это боги занимались подобными штуками, по-любому греческие, они мастера были на всякие интриги и метаморфозы. Вряд ли до такого опустились бы боги викингов: могучий Тор, мудрый Один и прекрасная Фрейя… Так вот, а что поделать, если половинки не встретят друг друга в силу таких естественных причин, как время и расстояние? Что поделать, если мой суженый пал в Крестовом походе? Или  убит на Гражданской? Или просто тихо и мирно скончался в своей деревне во времена какого-нибудь там Петра или Людовика? Или вообще еще не родился? Если мы с ним разминулись в веках, что тогда делать? Мне иногда кажется, что он как раз и был викингом, как у Семеновой. И упал на окровавленную палубу драккара, и умчали его душу светлокосые девы-валькирии, а сейчас он пирует у Одина среди славных воинов и не вспоминает ни о чем. Если мы с Изкой разобьемся на мотоцикле, я приду ко вратам Вальгаллы и скажу ему: «Я так ждала тебя на земле, а ты не пришел». И пусть ему будет стыдно!

Я потрясла головой: надо же, замечталась о чем. Мы почти приехали.

Через некоторое время пришлось признаться себе: я постоянно думаю о Дэне, о его крепких руках, губах, о смелых и нежных ласках, которые я испытала в тот памятный вечер. Я убеждала себя: ничего такого, это просто эпизод. Но как забыть? Особенно тяжко приходилось ночью. Иногда я вскакивала и бежала под холодный душ, а иногда до изнеможения качала пресс. Помогало, но не надолго.

Я стала ходить в «Донну Розу», надеясь повидать Дэна. Окольными путями выяснила: он уехал на свадьбу к брату в Новосибирск, вроде бы один, поэтому не работает пока. Мне все чаще хотелось плакать вечерами – такой одинокой я себя еще не чувствовала. Да и с чего я взяла, что понравилась ему, я же ничего не умею, я совсем неопытная…а у него, наверное, были крутые девчонки, шикарные любовницы, просто секс-богини! Но ведь всему можно научиться, так? И вообще, опыт не главное. И внешность не главное. Или главное? Окажись на моем месте Изка, Дэн уже оборвал бы телефон. Или нет? Ох, как же все непросто. Да еще Пра не отвечает на звонки, когда я ей платье занесу? Или тоже уехала куда-то? У всех своя жизнь, все уезжают, гостят, встречаются, женятся. А я могу поехать только в Переславль к родителям…

Потом стало хуже. Я заболела Дэном, как раньше барышни болели чахоткой, обострявшей до предела нервы, чувства, эмоции. Я сама не знаю, как это получилось так быстро, без инкубационного периода. Я думала о нем постоянно, мечтала, грезила во сне и наяву. Не знаю, любовь или нет, скорее наваждение, тяжелое, выматывающее душу. Поделиться было не с кем. Изка ничего не замечала, а я почему-то не хотела ей говорить, Пра не было. А вот моя мама спросила по телефону: «Что-то ты какая-то странная, Маш. Влюбилась, никак?» Я все отрицала: не по телефону же такие вещи говорить. А потом…как рассказать маме об обстоятельствах нашего, скажем так, знакомства?

Часто представлялось, как Дэн ласкает других девчонок, а они умело ему отвечают, закрывают глаза и закусывают губы, постанывая от удовольствия, впиваются ногтями ему в спину… Он … снова и снова целует, гладит, дотрагивается, сжимает, длинные волосы разметались по спине…алые царапины на коже как у эльфа. Я выламывала себе пальцы, вцеплялась в волосы, кусала губы, стараясь отогнать видения. Но они, словно фантомы, подступали ближе и ближе. Это уже паранойя? Один раз, ночью, стало совсем невмоготу. Я пошла на кухню, села за стол и стала смотреть в окно на пустую улицу. Повернуть за угол, и будет «Донна Роза». От размышлений меня отвлек шум мотора. У дома остановился мотоцикл,  потом еще один – наш Фердинанд. Я смотрела, прижавшись к стеклу. Изка сняла шлем, расбросав волосы по затянутым в черную кожу плечам, что-то сказала своему спутнику. Я не сомневалась, что это именно спутник, а не спутница. Так оно и было: байкер оказался симпатичным парнем. Он помог Изке закрыть Фердинанда в гараже, а потом они долго стояли под фонарем, разговаривали. Изка прислонилась к столбу, заложив руки за спину, парень обнял ее. Я видела их профили, удивительно чистые и светлые, как на старинных гравюрах. Неяркий рассеянный свет фонаря делал картинку очень красивой и романтичной. А мне опять стало грустно. У меня никогда так не будет. И никто не напишет на асфальте мое имя. Честно, мне очень нравится, когда парни пишут своим девчонкам на заборах, стенках там разных…У нас на соседнем доме на уровне четвертого этажа написано краской: «Светик, прости меня. Я тебя люблю!»  У Светика уже, наверное, дети появились давно, она их выводит гулять и смотрит на эту надпись. Я уверена, она простила. Надо же было еще как-то на этот четвертый этаж забраться… Хотя Алиска считает, это все пошло и банально. Но у Алиски немного другие ценности: она раз обмолвилась, что если парень ее в Макдоналдс поведет, то она с ним не будет общаться, ее надо водить только в дорогие заведения. Блин, да какая разница, куда вообще идти? Если тебе хорошо с человеком, то остальное неважно. Нет, я не желаю «рая в шалаше», но отбраковывать хорошего парня только потому, что он повел тебя в Мак? И, кстати говоря, кофе там хороший. Изка даже домой его частенько привозит и умудряется не расплескать. Может, все же рассказать ей? Подруга должна понять… Словно в ответ на мои мысли замок тихонько щелкнул, Изольда вошла, стараясь производить поменьше шума. Я слышала, как она расстегнула косуху, стянула перчатки, звякнули ключи, привычно брошенные на обувную полку, в следующий раз опять не доищется. Пожалуй, надо ложиться, сейчас, только Изка зайдет в ванную. Я загадала: если вдруг повернет на кухню, я все расскажу. Но она не зашла. И в ванную тоже. Очевидно, сразу улеглась, шагов больше я не слышала.