— Красота, — похвалил Гоша.

Он развернул девчонку ко мне спиной, чтобы я тоже увидела. У нее на шее была татушка. Какое-то слово. Диковинный шрифт или странные буквы в черно-красном исполнении. Больше похоже на клинопись.

— А что означает? — снова проявила я любопытство.

— Мелиан, — ответила Настя. — На языке эльфов из «Властелина колец» значит любовь.

— Ух, красиво, — оценила я

А Гоша прыснул. Настя посмотрела на него сурово.

— Сопли, Настюх, но смотрится загадочно и красиво, — поднял он лапы кверху, игриво сдаваясь. — Но с тем же успехом ты могла себе набить японский иероглиф, который обозначает… я не знаю… Хоть трактор, хоть суп. Эффект был бы тот же.

— У тебя все суп или сопли, Феникс, — проворчала она, продолжая колдовать над моим лицом, — или… как там вы называете с Мишкой? Шлюхометка?

Теперь прыснула я.

— Что еще за шлюхометка?

— Да всякая шихта, которую девки просят выбить на заднице или бедрах. Сердечки, ХеллоуКитти, цветочки, Микки Маус и все в таком духе.

— Такой трусики снимаешь, видишь там бабочку — и все. Значит шлюха, — пояснила Настя логику.

— Бинго, детка, — Гоша изобразил меткий ковбойский выстрел.

Я едва сдержала смех.

— Не морщись, Ир. Мешаешь.

— Прости.

— Ничего. Я заканчиваю уже. Только тушь осталась.

Гоша прислушался к тишине в большом зале.

— Похоже, Дмитрий Геннадич свалил. Значит, сможем спокойно поработать. Чертовски от него устал за последнюю неделю.

— Катюха как? — спросила Настя аккуратно, словно для Гоши дочь была больной темой.

— Сегодня в сад пошла.

— В частный?

— Угу. Монте-хрень-какая-то.

— Монтессори, — подала я голос.

— Вот-вот. Сказали, там хорошо.

— Там все по доброй воли, без насилия и обязаловки, но дисциплина прививается, — поделилась я знаниями. — У меня знакомая там воспитатель. На мой взгляд, для детей — это идеальная модель дошкольного досуга.

Гоша и Настя уставились на меня. Я поспешила им объяснить:

— В педагогическом учусь.

Феникс тут же понимающе улыбнулся.

— Вот оно что. На заочном?

— Да.

— Все понятно с тобой.

Тем временем Настя последний раз провела щеточкой по моим ресницам, накладывая тушь. Отстранилась и довольно закивала.

— Принимай работу, Феникс. Все, как просил.

Я повернула голову, чтобы взглянуть на себя в зеркало, и обомлела.

Я не узнала себя. Нет, это все еще была я. Веснушки никуда не делись, и волосы торчали в разные стороны, но кожа на лице казалась почти прозрачной, глаза смотрели холодными льдинками, губы выглядели пухлыми и сочными. Кажется, это называется эффект макияжа без макияжа. Непростое дело, но Настя справилась с задачей на «отлично».

— Идеально, — выдал Гоша.

Он выглядел очень довольным, отражаясь в зеркале за моей спиной.

— Сама тащусь, — тоже заулыбалась Настя, собирая кисточки, палитру и прочие инструменты.

— Провожу тебя.

Гоша взялся за ручку двери, но Настя только рукой махнула.

— Найду я выход, Феникс. Вижу, что тебя трясет от нетерпения. Доставай уже камеру.

Она махнула мне рукой и вышла.

— Господи, я ее даже не поблагодарила, — очнулась я, слезая с высокого стула.

— Сиди, — рявкнул Феникс.

Я вздрогнула и едва не свалилась. Гоша заметил.

— Черт, Ирс, прости. Просто… — начал оправдываться он, но очевидно не находил подходящих слов. — Просто посиди. Я только свет настрою.

Он стал щелкать выключателями на зеркале, установил зонты, направил на меня еще несколько фонарей и только потом взялся за камеру.

— Идеально, — повторил он, а в глазах вспыхнул огонек безумия.

Следующие полчаса я только исполняла его команды. Повернуться, задрать голову, смотреть на свет, на него, в камеру, в угол. Плечи расправить, вытянуть шею, смахнуть волосы с лица, закрыться волосами, глаза в пол, опустить уголки губ, расслабить лицо.

С последним у меня были проблемы. Во многом, думаю, потому что голос Гоши был таким суровым и весь его вид внушал мне какой-то трепет. Я почти боялась его в этот момент. Было страшно не угодить мастеру, разозлить.

— Нет, Ирс, расслабься. Ты напряжена так, что скулы торчат. Мне нужна мягкость сейчас.

— Я не знаю, — оправдывалась я вяло. — Стараюсь, но…

Но у меня не получалось. Гоша резко выдохнул, раздосадованный моими неудачами. Он положил камеру на столик, подошел ко мне, взъерошил и без того непокорную копну волос, взял меня за подбородок, нежно поглаживая большим пальцем ямочку под нижней губой.

Я охнула от удовольствия. Черт, одно его прикосновение, и я как желе. Все тело тут же стало жидким. Мне казалось, еще немного, и я сползу со стула и растекусь лужей у ног Феникса.

Феникс.

Как же ему идет это прозвище. От Гоши так же веет чем-то таинственным, почти мистическим. В нем сила и колдовство, какая-то загадка. Меня влечет к нему со страшной силой. Как бабочка на огонь. Точно сгорю в этом пламени. Феникс возродится из пепла. А я..?

— Другое дело, — прошелестел шепотом Гоша, проведя кончиками пальцев по моей скуле.

Я не заметила, как от его невесомых поглаживаний расслабилась и прикрыла глаза.

Он словно нехотя убрал руку, взял камеру и отщелкал еще серию кадров.

— Идеально, — снова сказал он хрипло и сделал шаг вперед, встав почти вплотную. — Посмотри на меня.

Я послушно встретила его взгляд. Мы были слишком близко. Так близко не снимают. Кажется, Гоша не дышал. Я, похоже, тоже. Если он сейчас меня поцелует, я умру. Если нет, тем более.

— Ирсен, — выдохнул Феникс, невесомо касаясь моих волос.

Я разомкнула губы, облизала, не в силах выдавить ни слова.

— Фен, я свалю пообедать, ага? — раздолбал на куски интимность момента голос Лешика. А потом и он сам нарисовался в нашем уголке. — Дверь захлопнешь, когда будешь уходить, ага?

— Эээ, без проблем, Лех, — нарочито небрежно откликнулся Гоша, убирая волосы с моего лица. Видимо, делал вид, что это рабочий момент такой. — Ничего, что мы тут одни?

— Гош, первый раз что ли? Ты же наш постоянный. Следующая съемка только в пять. Если сопрешь реквизит, я знаю, где искать твою татуированную задницу, — сострил парень, подмигнул мне. — Пока, Ирсен. Приятно было.

— Ага. И мне, — проговорила я уже ему в спину.

Хлопнула дверь, и Гоша чуть вздрогнул, заморгал часто, сменил свет, снова взялся за камеру, и мы продолжили. Он опять отдавал указания, иногда сам подходил, чтобы помочь мне принять позу или повернуть голову, как надо. Я видела, как Гоша буквально проваливается в какой-то свой мир и утягивает меня туда же.

Но едва я начала падать в кроличью нору, Фенов поморщился, отошел немного, прищурился.

— Сними рубашку, — выпалил он тем же приказным тоном.

Я закашлялась.

— Что, прости?

— Мне нужны волосы на голой коже.

У меня отвисла челюсть, а Фенов снова часто заморгал, словно пытаясь выйти из транса.

Очнувшись, Гоша тут же стал объяснять:

— Белый цвет забивает. Лицо и волосы совсем не так смотрятся, — и тут же добавил, — Прости, Ирс. Знаю, ты не модель, а обычная девочка. Я на минуту забылся.

Я обиделась. Моментально и сильно. Его слова ранили меня почему-то. Раз я не модель, то стала от этого хуже что ли?

— Возможно, следует найти профессионала вместо меня, — я почти всхлипывала, говоря это.

— Нет, — упрямо замотал головой Гоша. — Мне не нужны профессионалы. Я хочу тебя.

От этих слов я вся вспыхнула. Мы все еще говорим о съемке или…?

— Я не настаиваю, Ирсен. Не хочу тебя смущать.

— Нет, — быстро решилась я. — Говори, что нужно. Раздеться?

Предвкушение стриптиза перед Гошей вскружило мне голову. Кажется, я даже слегка захмелела, готовясь показаться ему без одежды. Если он будет так продолжать смотреть на меня, я и штаны сниму.

— Мне нужен контраст. Сейчас.

Он сходил в большой зал, вернулся с куском ткани темно-зеленого цвета.