Как было сказано, моя Нини, готовая сотрудничать с законом, предоставила Аране ту информацию, которую он мог получить и самостоятельно. Нидия сказала, что её внучка сбежала из академии штата Орегон в июне прошлого года, поиски были тщетны, пока им не позвонили из церкви в Лас-Вегасе, и она лично отправилась её забирать, поскольку отец Майи на тот момент был в рейсе. Нини нашла девочку в отвратительных условиях, изменившуюся до неузнаваемости, и ей было очень трудно видеть свою внучку, которая раньше была красивой, спортивной и умной девочкой, наркоманкой. Эти слова бабушка, одолеваемая грустью, едва смогла произнести. Папа добавил, что дочь положили в реабилитационную клинику в Сан-Франциско, но за несколько дней до окончания лечения она сбежала опять, и о месте её нахождения никто не догадывался. Майе исполнилось двадцать лет, и они уже не могли помешать девушке и дальше разрушать собственную жизнь, если она так этого хотела.
Мне уже никогда не узнать, насколько им поверил офицер Арана. «Очень важно, чтобы я нашёл Майю как можно быстрее. Есть преступники, готовые бросить мне вызов», — сказал он и предупредил, какое наказание следует за укрывательство и соучастие в федеральном преступлении. Офицер допил оставшееся вино, попробовал пирог с заварным кремом, поблагодарил за ужин и, прежде чем попрощаться, оставил свою визитку на случай, если появятся новости о Майе Видаль или они вспомнят любую деталь, полезную в расследовании. «Найдите её, офицер, пожалуйста», — умоляла моя бабушка в дверях, с мокрыми от слёз щеками вцепившись в лацканы его пиджака. Как только полицейский ушёл, она вмиг просохла от притворного плача, надела пальто, схватила моего отца и отвезла его на своей развалюхе в квартиру Майка О’Келли.
Фредди, с самого своего приезда в Калифорнию хранивший безразличное молчание, очнулся от летаргии, услышав, что офицер Арана что-то вынюхивает в Беркли. Мой друг ничего не говорил ни о том, чем занимался со дня, когда оставил меня на руках Олимпии Петтифорд в ноябре прошлого года, ни об операции на почки, случившейся полгода спустя, но страх быть арестованным Араной развязал ему язык. Фредди сказал, что после того, как помог мне, он уже не смог вернуться в здание Брэндона Лимана: Джо Мартин с Китайцем разорвали бы его на куски. Прочная пуповина отчаяния связывала его со зданием, поскольку нигде больше не было такого изобилия наркотиков, хотя риск заходить туда был по-прежнему огромен. Фредди никоим образом не смог бы убедить головорезов в непричастности к моему побегу после смерти Брэндона Лимана, когда, выведя из спортзала, тем самым освободил меня от них.
Из дома Олимпии Фредди поехал на автобусе в приграничное поселение, где жил его друг, у которого он какое-то время перебивался с грехом пополам, пока необходимость возвращения не стала невыносимой. В Лас-Вегасе он хорошо знал местность и мог передвигаться с закрытыми глазами, зная, где добыть нужное. Фредди предпринимал все меры предосторожности и держался подальше от старых площадок, чтобы избегать Джо Мартина с Китайцем, и выживал лишь тем, что торговал контрабандой, грабил, ночевал на улице, заболевая всё больше, пока чудом не попал в больницу, а чуть позже — и в руки Олимпии Петтифорд.
В то время, когда Фредди всё ещё бродил по улицам, тела Джо Мартина и Китайца были найдены внутри сгоревшей машины в пустыне. Если мальчик и почувствовал облегчение от того, что избавился от бандитов, он всё равно не мог жить спокойно, поскольку, судя по слухам в мире наркоманов и преступников, преступление имело черты полицейской вендетты. В прессе появились первые новости о коррупции в полицейском департаменте и двойном убийстве пособников Брэндона Лимана, эти два дела явно были связаны. В городе пороков и мафиозных группировок взятки считались обычным делом, но в данном случае фигурировали ещё и фальшивые деньги, поэтому вмешалось ФБР. Подкупленные полицейские пытались сдерживать скандал в СМИ всеми возможными способами, и тела в пустыне служили предупреждением для тех, кто вздумает много болтать. Преступники знали, что Фредди жил с Брэндоном Лиманом и не позволили бы, чтобы какой-то обкуренный сопляк их погубил, хотя он не мог их даже опознать, поскольку никогда не видел лично. Брэндон Лиман поручил одному из коррумпированных полицейских устранить Джо Мартина и Китайца, сказал Фредди, что совпадало с признанием Брэндона, сделанным мне во время путешествия в Бьюти, но шеф по глупости заплатил фальшивыми купюрами, думая, что деньги распространятся незамеченными. Но всё пошло не так, фальшивки обнаружились. Полицейский отомстил, раскрыв план шефа Джо Мартину и Китайцу, и в тот же день они убили Лимана. Фредди слышал, как головорезы получали по телефону распоряжения насчёт убийства Лимана, а позже заключил, что их давал сам полицейский. Став свидетелем преступления, мой друг побежал в спортзал, чтобы известить меня.
Месяцы спустя, когда Джо Мартин и Китаец похитили меня на улице и отвели на квартиру, чтобы выбить признание, где лежат оставшиеся деньги, Фредди вновь мне помог. Он нашёл меня связанной и с кляпом во рту на этом матрасе вовсе не случайно: он слышал, как Джо Мартин разговаривал по мобильному и сказал Китайцу, что нашлась Лаура Баррон. Спрятавшись на третьем этаже, он видел, как преступники волочили меня в квартиру, а немного погодя видел их уже вдвоём. Фредди выжидал больше часа, гадая, что делать, пока не решил войти в квартиру и выяснить, что со мной стало. До сих пор неизвестно, был ли голос в телефоне, приказавший убить Брэндона Лимана, тем же, что позже сообщил головорезам, где меня найти, и принадлежал ли этот голос коррумпированному полицейскому, был ли это один человек или несколько.
Майк О’Келли с моей бабушкой не заходили в своих рассуждениях настолько далеко, чтобы бездоказательно обвинять офицера Арану, но и не вычёркивали его из подозреваемых, с чем соглашался и не переставший дрожать Фредди. Мужчина или несколько, избавившиеся от Джо Мартина и Китайца в пустыне, сделали бы то же самое и с ним, если бы поймали. Моя Нини доказывала, что будь Арана тем негодяем, он бы расправился с Фредди ещё в Лас-Вегасе, хотя, по словам Майка, было бы трудно убить пациента в больнице или подопечного отважных «Вдов Иисуса».
Мануэль в сопровождении Бланки поехал в Сантьяго на осмотр к доктору Пуге. Тем временем Хуанито Корралес пришёл к нам домой, чтобы посидеть со мной и в один присест покончить с четвёртым томом про Гарри Поттера. Прошло уже более недели с тех пор, как я рассталась с Даниэлем, вернее, он расстался со мной, а я до сих пор ною, хожу как во сне, с ощущением, что меня побили, но я вернулась к работе. Шли последние недели занятий перед летними каникулами, и их нельзя было пропустить.
В четверг 9-го декабря вместе с Хуанито я пошла купить шерсть к донье Лусинде, поскольку у меня появилась идея связать Мануэлю один из своих чудовищных шарфов — самое меньшее, что я могла для него сделать. Я принесла наши весы, чтобы взвесить шерсть, — единственную вещь, которая уцелела после моей разрушительной истерики, потому что у весов доньи со временем стёрлись все номера, и чтобы как-то смягчить день, я принесла ей грушевый торт, получившийся несколько помятым, хотя в любом случае она оценит угощение. Дверь жилища доньи Лусинды заблокировало ещё при землетрясении 1960 года, и с тех пор использовали чёрный ход — нужно было идти через внутренний двор, где была плантация марихуаны, печь и жестяные бочки для крашения шерсти, мимо беспорядочно бродящих цыплят, клеток с кроликами и двух коз, ранее дававших молоко для сыра, а теперь мирно стареющих без обязанностей. Факин рысью бежал рядом с нами, держа нос по ветру и принюхиваясь, — так он узнал о случившемся ещё не войдя в дом и сразу же начал выть. В скором времени ему стали подражать и все собаки в округе — постепенно всё громче и громче — и вскоре они завыли по всему острову.
Внутри дома мы обнаружили донью Лусинду, сидящую в соломенном кресле рядом с включённой печкой, в платье для мессы, с чётками в руке, редкие седые волосы были собраны в тугой пучок, тело же практически остыло. Чувствуя, что пришёл её последний день, она устроила всё так, чтобы и после смерти никому не причинять беспокойства. Я села рядом с доньей на пол, пока Хуанито извещал соседей, которые уже шли, привлечённые воем собак.
