Под вечер Мильялобо одолжил нам свой автомобиль, и Бланка отвезла меня на встречу со своими подругами. Мы миновали собор о двух башнях, покрытых в несколько слоёв металлическими листами, и площадь, скамейки на которой были сплошь заняты парочками влюблённых. Далее мы оставили далеко позади себя старую часть города, а затем и относительно новые кварталы с уродливыми по своему виду бетонными домами и зашагали вглубь по одинокой изогнутой тропинке. Спустя некоторое время Бланка остановилась во внутреннем дворике, где уже было немало припаркованных машин, и мы прошли к дому по едва различимому следу, освещая себе путь карманным фонариком. Внутри находилась группа из десяти молодых женщин, одетых в стиле ремесленников, как ходит и моя Нини, а именно: тунику, длинную юбку либо широкие хлопчатобумажные брюки с пончо, поскольку на улице было холодно. Все меня подождали и приняли со свойственной чилийцам искренней любовью, которая поначалу, когда я только-только приехала в страну, несколько меня шокировала — теперь я даже ждала чего-то подобного.
Дом был обставлен довольно скромно, на диване разлеглась старая собака, а на полу были разбросаны игрушки. Гостеприимная хозяйка объяснила мне, что по вечерам, обещающим полнолуние, дети уходят спать в дом бабушки, а муж пользуется этим временем, чтобы поиграть в покер с друзьями.
Через кухню мы вышли на большой задний двор, освещённый свечами из парафина. Там находился огород, заставленный ящиками с растущими в них овощами, курятник, качели, вместительная походная палатка и то, что с первого взгляда напоминало горку земли, покрытую латаным брезентом, однако из центра непонятного сооружения шла тонкая струйка дыма. «Это небольшая пещера», — сказала мне хозяйка дома. Пещера была круглой формы, какую имеют иглу или кива, его разновидность, когда на поверхности торчит лишь крыша, а всё остальное находится под землёй. Сооружение построили спутники этих женщин, которые время от времени тоже участвуют в собраниях, однако сейчас они разместились в палатке, поскольку небольшая пещера считалась женским святилищем. Подражая остальным, я разделась — одни обнажились полностью, другие были в трусах. Бланка зажгла пучок шалфея, чтобы «очиститься» ароматным дымом во время того, как мы проползали на четвереньках по узкому тоннелю.
Изнутри небольшая пещера представляла собой круглый погреб диаметром примерно четыре метра, а высотой где-то метр семьдесят, да и то в самой высокой его точке. В центре горел костёр, сложенный из дров и камней, дым выходил в единственное отверстие в крыше, расположенное прямо над ярким пламенем, а вдоль стены тянулась покрытая шерстяными одеялами закруглённая с обеих сторон полка, на которой мы и расселись. Жара была сильной, однако ж терпимой, в воздухе пахло чем-то органическим, грибами или закваской, от огня исходил лишь слабый свет. У нас было немного еды — абрикосы, миндаль, инжир — и два кувшина холодного чая.
Эта группа женщин напоминала видение из «Тысячи и одной ночи», гарем одалисок. В полумраке небольшой пещеры они выглядели красавицами, истинными мадоннами эпохи Возрождения, с их тяжёлыми волосами, свободно чувствующими себя в своём теле, томящимися и покинутыми. В Чили людей делят на социальные классы наподобие каст в Индии или рас в Соединённых Штатах, у меня же не настолько намётанный глаз, чтобы замечать в них отличия. Хотя эти женщины, выглядящие европейками, должно быть, принадлежали к несколько иному классу, нежели уже известные мне чилотки, в большинстве своём толстые, низкорослые, с чертами лица, характерными для коренных жителей, замученных работой и горем. Одна из присутствующих находилась на седьмом или восьмом месяце беременности, судя по размеру живота, другая же, напротив, недавно родила, отчего была с опухшими грудями и сосками с пурпурными кружочками. Бланка распустила пучок, и её волосы, вьющиеся в беспорядке, точно пена, достигли плеч женщины. Её зрелое тело лучилось естественным светом той, что всегда была красива, хотя уже не имела груди, на месте которой красовался пиратский шрам.
Бланка позвонила в колокольчик, и на пару минут здесь воцарилась тишина, чтобы сосредоточиться, а затем одна из присутствовавших вызвала дух Пачамамы, матери-земли, в чьей утробе мы и собрались. Следующие четыре часа прошли молча, медленно, женщины передавали из рук в руки большую морскую раковину, чтобы говорить по очереди, пили чай, грызли фрукты и орехи. Они рассказывали друг другу о том, что на данный момент произошло в жизни каждой, а также о случившихся в прошлом бедах и боли, и каждую слушали с уважением, не спрашивая и не оценивая. Большинство собравшихся приехали сюда из других городов страны, одни — на работу, другие — сопровождая мужа. Две женщины считались «целительницами», поскольку посвятили себя лечению различными средствами: травами, ароматическими эссенциями, рефлексологией, магнитами, светом, гомеопатией, движением энергии и иными формами нетрадиционной медицины, столь популярной в Чили. Здесь прибегают к продающимся в аптеке средствам только в тех случаях, когда ничто другое уже не помогает. Все делились своими историями без лишней стыдливости — одна чувствовала себя опустошённой, поскольку застала мужа занимающимся любовью с её лучшей подругой, другая всё не решалась оставить мужчину, оскорбляющего её и жестоко с нею обращающегося эмоционально и физически. Собравшиеся говорили о своих мечтах, болезнях, страхах и надеждах, смеялись, кто-то даже плакал, и все аплодировали Бланке, потому что последние анализы женщины подтвердили, что её рак по-прежнему в стадии ремиссии. Молодая девушка, недавно похоронившая мать, попросила спеть душе умершей, и другая серебряным голосом начала песню, которую хором подхватили остальные.
Уже после полуночи Бланка предложила закончить нынешнюю встречу, отдав честь нашим предкам, и тогда каждая назвала имя — недавно скончавшейся матери, бабушки, крёстной — и описала наследство, что оставила после себя эта женщина. Одна — свой художественный талант, другая — рецепты народной медицины, для третьей это была любовь к науке, и так все по очереди называли своё. Я была самой последней, и когда настала моя очередь, то я назвала своего Попо, но у меня не было голоса, чтобы им рассказать, кем он был. Затем наступило время медитации в тишине с закрытыми глазами, когда все думали о предке, к которому мысленно взывали, благодаря человека за его таланты и вновь с ним прощаясь. В таком состоянии мы и пребывали, когда мне вспомнилась фраза моего Попо, которую он повторял мне постоянно: «Обещай мне, что ты всегда будешь любить себя так, как люблю тебя я». Она возникла в моей голове столь ясно, словно дедушка сказал это вслух. Я расплакалась, и пролила море слёз, что я не могла выплакать, когда он умер.
Уже под конец мероприятия по рукам собравшихся пошла большая деревянная чаша, и так каждой была предоставлена возможность положить внутрь камешек. Затем Бланка их посчитала, и камешков было столько же, сколько женщин в пещере. С помощью этого голосования я была единогласно принята; оно являлось единственным обрядом присоединения к группе. Все меня поздравили, после чего мы отметили данное событие, просто выпив чаю.
Я, полная гордости за себя, вернулась на остров сообщить Мануэлю Ариасу, чтобы отныне и впредь в полнолуния он больше на меня не рассчитывал.
Та ночь с добрыми колдуньями в Кастро заставила меня поразмышлять о собственном прошлогоднем опыте. Моя жизнь сильно отличается от той, что ведут здешние женщины, и я даже не знаю, смогу ли я когда-либо рассказать им в интимной атмосфере пещеры о том, что произошло со мной в прошлом, поведать о гневе, в плену которого я была раньше, о том, что значит крайняя нужда в алкоголе и наркотиках, и почему же я не могла оставаться тихой и спокойной девочкой. В академии штата Орегон мне поставили диагноз «дефицит внимания», одно из тех определений, что похожи на пожизненное заключение, хотя ничего подобного со мной не было, пока мой Попо был жив, да и теперь я его на себе не чувствую. Я могу описать симптомы зависимости, но не могу вызвать её жестокую интенсивность. И где в это время была моя душа? В Лас-Вегасе на ту пору остались деревья, солнце, парки, улыбка Фредди, этого короля рэпа, мороженое, комедии по телевизору, загорелая молодёжь и лимонад возле бассейна в спортивном зале. Там же были музыка и свет всю ночь напролёт на бульваре Стрип, а ещё приятные моменты, включая и свадьбу друзей Лимана и торт, что мы купили Фредди на его день рождения. Хотя я помню лишь эфемерное блаженство от сделанных себе уколов и нескончаемый ад в поисках очередной дозы. Тогдашний мир постепенно стирался из моей памяти, хотя с тех пор прошло всего лишь несколько месяцев.
