— Эй, большой ребёнок, — сказал я, обращаясь к ней. — Есть не будешь, то выключу телевизор.

Солнышко принялась есть креветки, не отрываясь от мультиков. Надо будет побольше видеокассет с ними купить, будут потом дома вместе с Машей смотреть. Второй раз уже про Машу вспомнил, соскучился, что ли. Я озвучил идею с покупкой кассет, за что был награждён поцелуем со вкусом креветок.

— Слушай, — обратился я к Солнышку, когда мы пили кофе, а некоторые, на которых не будем показывать пальцем, даже с мороженым, — нам завтра надо будет одежду для хиппи со всякими фенечками купить.

— А зачем? — спросила моя ненаглядная, облизывая ложку из-под мороженого.

— Я решил, что мы пойдём на церемонию именно в такой одежде. Для песни, которую я написал к церемонии, она очень подойдет.

— А что, это идея. После этого нашего выступления дома будет проще тем, кто любит ходить в одежде в стиле хиппи. Я слышала в самолёте, как ты её напевал.

— Регистрировать её буду в Лондоне, потому, что я здесь никого не знаю. И репетицию надо будет устроить и я уже придумал где.

— Где?

— В музыкальном магазине, вот где. Там есть всё для этого. Где-то искать какие-то студии звукозаписи неохота да и времени нет.

— Да, с тобой не соскучишься. Хорошо, что в продуктовом магазине мы в этот раз репетировать не будем.

— Зато какой пиар и себе, и магазину сделаем.

— А пиар — это реклама?

— Почти. PR — это Public Relations. После этого о нас сарафанное радио разнесёт, что мы с тобой очень эксцентричные и чудаковатые люди, что нам и нужно.

— Помнишь мультфильм «Дюймовочка»? Там жаба говорила: «Ну вот поели, теперь можно и поспать».

— Ты спать хочешь? Тогда пошли. Зачем себя мучить.

— Я полежать хочу. А ты тогда рядом ложись.

— Хорошо. Нам тут на столе оставили рекламный буклет о церемонии «Грэмми». Я лягу и его полистаю.

Мы разобрали наш спальный аэродром и, сняв халаты, разлеглись на кровати. Я просмотрел буклет и увидел в трёх категориях название нашей группы. А вот в графе Winner ничего написано ещё не было. Я смутно помнил, что Майкл Джексон будет награждён в 1984 году восьмью статуэтками. Из-за меня, он в этой истории получит их чуть меньше. Но вот самыми молодыми лауреатами в истории «Грэмми» мы стать можем. Правда, продержимся в этой категории всего шесть лет, но это тоже неплохо.

— Ты по Маше скучаешь? — спросила меня неожиданно Солнышко.

— Немного, — ответил я и это была чистая правда.

— И я. А представь, как там она сейчас одна. У меня есть ты, а у тебя есть я. Ей сейчас гораздо тоскливее, чем нам.

— Послезавтра увидимся. Или завтра, если по московскому времени. Тут легко с этим запутаться. Мы спать или…?

— Или. Только недолго.

И мы действительно любили друг друга недолго. Маши и игрушек для взрослых с нами рядом не было, да и желания особого устраивать бурные игры, тоже. По два разочка разгрузились и спать. Перед сном Солнышко прижалась ко мне, как будто боялась меня потерять и быстро уснула. А я ещё некоторое время анализировал сегодняшний день и решив для себя, что нигде особо не накосячил, тоже уснул.

А вот поспать мне толком не дали. Нет, не соседи сверху, устроив пьяный дебош. Выше нас было только небо, так как это был последний этаж. Разбудило меня знакомое чувство опасности, которое меня не раз выручало. Странно, кому я понадобился здесь, на другом конце света? Конкуренты по «Грэмми» ко мне киллеров подослали? То, что это киллеры, я «увидел» сразу. И опять двое, как в Москве. Только в этот раз не за деревьями прячутся, а за дверью в коридоре.

Главное, что они не были в стальных шлемах. Поэтому я легко прочитал их мысли. Оказалось, что им нужен был пакет с письмом от Брежнева к Елизавете II. А у Леонида Ильича в его окружении где-то очень здорово «протекает». Приеду домой и надо будет обязательно разобраться с этим. Значит, не всех мы с Андроповым почистили. Да и задачу мне такую никто не ставил. А ходить и «рентгенить» каждого встречного — у меня здоровья не хватит. С теми, за дверью, было неинтересно. Ну пистолеты, ну глушители и что? Как сказал Василий Иванович Чапаев в одном из анекдотов про него: «Ну, кто ж голой пяткой на шашку-то лезет!» Шашки у меня не было, да и они не босиком сюда пришли. Но принцип был похож, потому, что их пистолеты для меня теперь, что детские игрушки. Даже на игрушки для взрослых не тянут.

После того, как я мощным импульсом боли вырубил их, я накинул халат и открыл дверь. Опять эти идиоты форму коридорных надели. Никакой фантазии нету: ни у неонацистов, ни у американских киллеров. Всё делают по одному шаблону. Хоть бы поизобретательней, что ли, действовали. Воображение бы включили. С крыши, например, спустились бы или на парашюте бы на террасу спланировали. Одна банальщина какая-то. Так, и что с этими клоунами мне теперь делать? Убивать их нельзя, меня тогда из страны долго не выпустят. Значит, забираем у них оружие и перетаскиваем бесчувственные тела на площадку к лифту. Там стоял журнальный столик и кресла. Вот я их в них и посадил. А потом выжег им мозги. Жалеть я их не стал, потому, что пришли они сюда не на прогулку, а увивать меня и Солнышко. А я очень не люблю, когда моей невесте кто-то угрожает. Вот придут утром сюда, а за столиком два белл-боя, никому незнакомых, сидят и слюни из улыбающихся во всю ширь ртов пускают. Картина маслом, как говорил начальник отдела по борьбе с бандитизмом Одесского уголовного розыска Гоцман в телесериале «Ликвидация». Акварель здесь не прокатит.

Неожиданно я вспомнил, что этих двух «овощей» ждал внизу их подельник в машине. И что мне это даёт? Если подельник своих двух друзей не дождётся, то он уедет и сообщит тому, кто меня заказал, что операция провалилась. Значит, нужно поговорить с водителем до этого и очень вежливо. Я пока не умею заставлять людей делать то, что мне нужно. Научиться этому у меня просто не было времени. А теперь оно у меня есть. На дворе ночь и я уже выспался.

Поэтому я вернулся в номер и надел спортивный костюм, в котором я по утрам бегал. Вот и сейчас будем считать, что я вышел на пробежку. Я натянул на голову бейсболку и спустился на отдельном лифте на первый этаж. Выйдя на свежий воздух, я сразу вычислил, где находится нужная мне машина и трусцой, изображая раннего бегуна, направился в ту сторону.

Водителя я отключил, направив небольшую волну боли. Он нужен был мне ещё для моего эксперимента. Я провозился с ним десять минут, но добился только того, что тот по моей мысленной команде смог поднять руку и пошевелить пальцами. Это был, конечно, успех, но в данной ситуации мне это мало чем могло помочь. После этого я решил сделать из водителя повторение его двух друзей.

Я узнал у него всё, что хотел. Мне удалось отсканировать его верхнюю часть подсознания, где хранилась информация за последний день. Там хорошо был «виден» дом заказчика, где они все трое получили своё задание на мою ликвидацию. Мне пришлось плутать на машине минут пятнадцать, пока я добрался до дома заказчика. А дом был непростой. Это был не просто дом, а большой особняк. По его территории бегали собаки и ходила вооруженная охрана. Серьёзный мне мужик попался, ничего не скажешь.

Но это меня не остановило. Накинув на голову капюшон, я спокойно проник на территорию. Калитку мне сам открыл один из охранников, так как моего умения поднимать его руку и шевелить ею хватило, чтобы он повернул ключ в замке и упал на землю, отключившись на ближайшие двадцать минут. Сажать «овощи» в этом огороде я не собирался. Чтобы не было, как в песне Виктора Цоя: «Я сажаю алюминиевые огурцы на брезентовом поле». Это могло вызвать недоумение у полиции, а вот с хозяином этого роскошного домика я собирался серьезно потолковать по душам. Собак же отключить было проще простого.

Внутри особнячок впечатлял. Если бы я был вором-домушником, то здесь бы мог хорошо поживиться. Но это меня не интересовало. Меня интересовал хозяин всего этого роскошества. Он мирно спал и мне пришлось его грубо разбудить. Я не бил его, что вы. Лежачих я не бью. Я ему сделал больно мысленно. Я только подумал и он сразу заорал, как будто я его резал. Я отключил боль и незнакомец посмотрел на меня. Он в ужасе спросил: