— Нет, — ответила Маша за двоих. — Тогда мы лучше потанцует и попоём.

— Если вы потом захотите заниматься карате, то я смогу с вами дома это делать. Согласны?

— Здорово, — ответила Солнышко и чмокнула меня в знак благодарности, что не осталось незамеченным Машей, которая тоже чмокнула меня.

А ведь они немножко ревнуют меня друг к другу. Это даже хорошо. Они будут очень стараться добиться моего расположения. Да, непросто жить с двумя жёнами. Тут с кондачка многие вопросы не решить.

— И Солнышку надо будет собрать наши чемоданы, — сказал я в дополнение к первым двум причинам, почему им лучше остаться дома и скрыв от них то, что мне необходимо встретится с Наташей наедине. — Маш, поможешь Солнышку? Да и свои вещи тоже упакуй, ведь их тебе домой надо будет везти. Солнышко выделит тебе для этого несколько наших чемоданов.

— А можно я часть вещей у вас пока оставлю и возьму только то, что повезу с собой в Лондон? — спросила Маша.

— Без проблем. Мы из той комнаты хотели детскую сделать, а сделаем гостевую для тебя.

— Позже снова в детскую переделаем, — сказала Солнышко, хитро улыбаясь, что говорило о том, что идея с детьми у неё и у Маши на этот раз засела в головы серьёзно.

Я стал собираться на тренировку. Кимоно придётся мне выбирать из тех, что лежат в нашем Центре. В этом времени у меня его не было. Ну ничего, вместе со всеми переоденусь. Там есть раздевалки для мальчиков и для девочек, как и положено.

Я поцеловал своих двух жён, которые уже начали собирать чемоданы. Сначала они решили собрать наши, а потом машины. Для Маши всё это было впервые и поэтому она с нетерпением ждала своей очереди. Конечно, она никогда в жизни никуда не выезжала дальше подмосковного пионерлагеря, куда родители отправляли её на лето. А здесь бац и сразу в Лондон. Жаль, что мы раньше неё улетаем, а то как здорово было бы полететь вместе. Ну да ничего. Вольфсон ей в помощь.

В центр я приехал пораньше, чтобы решить оставшиеся важные вопросы, да и попрощаться со всеми. Потом зашёл к Наташе, чтобы узнать, как она сегодня с Димкой и ребятами встретила англичан.

— Нормально встретили, — сказала Наташа, оторвав свои губы от моих. — Заселила всех и они уже приступили к работе. Французы тоже работают хорошо. Обещали в понедельник всё сдать под ключ и мы их во вторник отправляем назад. Я уже заказала билеты для них в «Аэрофлоте». Представляешь, как только люди видят письмо с просьбой от нашего Центра, все становятся сразу очень милыми и делают всё быстро.

— Это потому, — сказал я, тоже оторвавшись от её таких сладких губ, — что ты такая у меня красивая и все падают штабелями, поражённые твоей красотой.

— Вот ты болтун. Там работают одни женщины. А так они поступают потому, что знают, что это Продюсерский Центр Кравцова, знаменитого артиста и кандидата в члены Политбюро.

Последнюю фразу она произносила уже лёжа на диване и с довольной улыбкой на губах. А я не выдержал, потому что дома мои две жены так эротично исполняли мною придуманный танец и поэтому я от них сбежал. Я, конечно, мог утащить Солнышко и Машу в спальню и они были бы не против. Но надо было попрощаться по-настоящему с Наташей, а какое это прощание с любимой женщиной без секса? С третьей, причём, и тоже любимой.

Ну а на диване я сделал всё, чтобы Наташа обо мне помнила долго. Наташа была счастлива и я вместе с ней.

— Как тебе живётся на новом месте, то есть в моей квартире? — спросил я её, когда мы отдышались.

— Здорово, — ответила Наташа. — Свободно, тихо. Я там всё прибрала и тщательно вымыла. А потом сходила в магазин, купила продуктов и много разных необходимых вещей для того, чтобы там постоянно жить.

— Значит, потратила кучу денег. Тогда возьми четыреста рублей и вот тебе двести чеков, купишь себе что-нибудь из летних вещей.

— Спасибо тебе, любимый. Я в субботу съезжу домой и по дороге заеду в «Берёзку». Какой же ты у меня заботливый. Я так счастлива. Мне прямо зацеловать тебя хочется.

— У меня ещё тренировка. Как я перед ребятами весь в засосах предстану. Я тоже счастлив видеть тебя такой счастливой. Ты тут не скучай без меня. Ладно?

— Хорошо. А ты мне, обязательно, позвони из Лондона. Я тебя люблю.

— И я.

Мы поцеловались на прощание и я пошёл встречать Штурмина и его учеников. Штурмин начал заниматься карате в семнадцатилетнем возрасте у некоего корейского мастера школы «Сенэ». Тогда шёл 1964 год и именно этот момент можно назвать точкой отсчета развития карате в СССР. В начале 70-х он открыл первую секцию в стране. Но в 1981 году власти закрыли все его секции, а Алексея Борисовича посадили на семь лет. Но в этой истории такого уже точно не произойдёт.

И вот в холл вошли пятеро спортивных мужчин, среди которых я сразу узнал Штурмина. Меня они тоже сразу узнали. Ну ещё бы. Я же теперь легенда советской музыки. Мы поздоровались и крепко пожали друг другу руки. Штурмин был среднего роста, темноволосый со стрижкой обычной для этого времени длины волос. Лицо улыбающееся и открытое.

И тут в дверь с улицы стали заходить его будущие ученики. Димка подошёл ко мне и доложил:

— Сегодня придут около двухсот пятидесяти учеников.

— Алексей Борисович, — обратился я к Штурмину, — это мой заместитель Дмитрий. Он отвечает за наших фанатов. Он их организовал в клуб поклонников группы «Демо» и они слушаются его, как меня. Все вопросы теперь к нему. Завтра я улетаю в Америку и буду только в начале июня.

Димка со всеми познакомился и мы пошли переодеваться. Кимоно стопками, по размерам, лежали в большом зале. Каждый или каждая, по словам Димки девочек было около пятидесяти, отбирали свой размер и уходили. Все расходы на пошив кимоно мы провели официально, через нашу бухгалтерию. Сумма получилась немаленькая, но это дело для нас очень нужное.

А потом вся эта босоногая толпа девушек и юношей в одинаковых белых одеждах высыпала из раздевалок и влилась в большой зал, в котором сразу стало тесно. Штурмин и его ученики с помощью Димки всех построили. Это дело для ребят было привычное, поэтому времени много не заняло. Алексей Борисович выступил перед ними с вступительно-ознакомительной речью, а потом сказал Димке отправить две трети учеников в другие два зала со своими помощниками.

А потом мы все сели на колени и прозвучала команда «мукусо», то есть медитировать с закрытыми глазами или просто закрыть глаза. Затем через тридцать секунд Штурмин отдал команду «мукусо ямэ», то есть открыть глаза. Меня в раздевалке Алексей Борисович спросил, какой у меня стиль и пояс. Я ему ответил, что Шотокан и третий коричневый. На чёрный я сдать не успел, так как вернулся из Финляндии в Москву, чтобы продолжить учебу в восьмом классе. Отмазка про Финляндию проходила всегда и Штурмин не удивился, где это я мог проучиться шесть лет в секции карате.

Далее Штурмин сказал сделать треугольник из ладоней и прозвучала команда «сэнсей рэй». А потом мы все хором ответили «ос» и началась разминка. После разминки меня подозвал к себе Штурмин и сказал показать, что я умею. Я ответил, что готов выполнить Бункай. Это набор боевых применений при сдаче экзамена на чёрный пояс. Штурмин попросил Димку позвать своих заместителей и через минуту вокруг меня встали четверо каратек. Ребята в зале замерли и затаили дыхание. На их глазах их кумир решил доказать, что он и в карате является мастером.

Я встал в стойку и произнёс вслух «канку-дай». Это была ката на третий коричневый пояс или первый кю. Первым нанёс мне удар тот, кто стоял напротив меня. Он ударил одновременно двумя руками и я их отбил двумя своими раскрытыми ладонями. Потом он нанёс мне удар мае-гери. Я подставил под удар две соединенные внизу ладони и блокировал его. А потом на меня напал второй противник, который стоял слева.

Он попытался осуществить удар ой-дзуки. Я его тоже блокировал. А вот противнику справа я уже ответил сам. С противником, который стоял сзади, я расправился ударом уракен-учи. Штурмин крикнул юмэ и остановил схватку.