– Здорова, Владимирыч.
– Здравствуй, Евгений.
Мы пожали руки, глядя в глаза друг другу.
– Докладывай.
– Во-во. Отсидятся в кабинетах под кондиционерами, а ты им ещё и докладывай.
Женя, конечно, шутил, но делал это с каменным лицом, и те, кто был знаком с ним впервые, подумали бы, что всё это он говорит на полном серьёзе.
– Ты кончай тут критику разводить. Чем быстрее я разберусь, тем быстрее перестану тебя дёргать.
– А чё тут докладывать. Ты, Владимирыч, и сам в общих чертах уже знаешь. Курдюков, небось, доложился, за обедом?
– Доложился.
– Обо всём рассказал?
Я снова посмотрел Жене в глаза:
– Не тяни кота, сам знаешь за что.
– Хорошо. – Женя бросил короткий взгляд на дорогу. – Короче, на сто семнадцатом пикете по краям арки проседает основание. Отсыпали ранней весной мёрзлым грунтом, вот и результат. И всё по команде Курдюкова. Сейчас он делает круглые глаза, требует разобраться и наказать виновных. Ну, ещё?
– Давай-давай.
– Получи ещё. У нас новый субподрядчик. Компания «Империал».
– Не слышал. Дальше.
– Возглавляет её господин Хапунов.
У меня перед глазами всплыло молодое, но уже заплывшее жиром лицо, с хитрыми бегающими свиными глазками и вечно трясущимися с похмелья щеками. Хапунов был сынком бывшего зама генерального директора компании. Папа, пользуясь оставшимися связями, отщипывал сынку подряды, а тот, насобирав в штат кого попало, брался за выполнение. Конченый алкоголик, он совал взятки приёмщикам и, таким образом, сдавал объекты. Никакого соблюдения технологии. Всё делалось «на отвяжись», с отступлениями от чертежей. И в довершение ко всему, нанятых без трудовых книжек и договоров рабочих, регулярно кидали с зарплатой. Отсюда текучка и, как следствие, срывы сроков сдачи объектов.
– Это не субподрядчик – это головная боль.
– Ага. Боль.
– Что у него в этот раз?
– Береговое укрепление трёх мостов, дренажные лотки, три выемки под сетку и водоотводы с устройством очистных сооружений и без.
– И?
– Да, что ты, Владимирыч, сам не понимаешь. Всё то же самое. Кстати, укреплением вот этого моста и дамбы, как раз занимается его бригада.
Я окинул сооружение беглым взглядом.
– С виду ничего.
– Ну да. Только с виду. Толщина каменной наброски раза в три меньше чем на чертеже, а траншею под водоотвод они вообще копать не стали. Так, набросали камень прямо на песок и всё. Бригадир даже чертежи не умеет читать. И что прикажешь делать?
Я ничего не ответил ему, потому что прекрасно понимал положение вещей. Я просто похлопал Женю по плечу и предложил проехать к арке на сто семнадцатом пикете. Всё для меня начиналось, как нельзя хуже.
Вечером на планёрке Курдюков из кожи лез, чтобы показать мне свою активность. Он нещадно распекал мастеров за отставание и низкое качество работ, а когда они сообщали ему о причинах, округлял глаза, будто слышал об этом впервые. Хиславский сидел в самом углу, уткнувшись в телефон, и улыбался.
Кое-как разобрались с аркой на сто семнадцатом. На просевшие места решили уложить дополнительно три слоя асфальта, проштробив полотно поперёк в четырёх местах. Прорабу из «Империала» – такому же прорабу, как я космонавт – я указал на несоответствия и замечания, высказанные Хиславским. Тот улыбался, быстро кивал, пытаясь не поднимать, красные от беспробудных пьянок глаза и заверял, что всё будет исправлено.
Сбросив мейл с докладом на адрес компании, я, наконец, добрался до вагончика. Сумки разбирать не стал. Заставил себя переодеться и сходить в баню. После бани почувствовал лёгкость. Настроение улучшилось. Возвращаясь, услышал пьяную ругань и крики. Шум доносился со стороны дальних вагончиков, и ситуация походила на пьяный дебош. Бросил пакет с вещами у входа в своё временное жилище и туда.
Так и есть. Двое. Один молодой со сплющенным носом и зоновскими татуировками на руках, второй постарше. У молодого разбиты губа и нос. Он замахнулся – в руке блеснуло лезвие ножа. Я перехватил руку и вывернул ему её за спину. Нож выпал, и я оттолкнул молодого.
– Ты чё сука, да я…. – Он сжал кулаки и двинулся ко мне. Но тот, что постарше опередил меня. Он двинул молодого кулаком в зубы и тот завалился под крыльцо вагончика. Из вагончиков выскакивали рабочие. Собрались кругом. Многих я знал.
– Эти империаловцы достали уже всех!
– Бухают, и спать по ночам не дают!
– Братва сраная!
Молодой поднялся на ноги. Он злобно посмотрел на обидчика и прохрипел:
– Я тебя, сука, ещё достану.
Потом сплюнул кровью, развернулся и ушёл.
– Что случилось? – Я обратился к тому, что постарше. Он работал водителем погрузчика на дробильной установке, и я помнил его по прошлым командировкам.
– Да, как всегда, Владимирыч. Шум и гам. Бухают. Ну, вы бухайте, никто ведь не против, но чё барагозить да пальцы гнуть? Я замечание сделал, а этому не понравилось. У них там полбригады со сроками. На понтах. Ну, вот и….
– Ладно. Расходитесь. Я с утра разберусь.
Все разошлись по вагончикам. Отправился к своему и я, разглядывая на ходу выкидуху, отнятую у паренька со сплющенным носом.
Но и на этом вечер для меня ещё не закончился.
Только постелил постель, постучали в двери. Открыл. На пороге Андрей Витальевич Маслюков – бригадир монтажников. Ветеран компании и заядлый охотник. Он вошёл, пряча за спиной левую руку.
– Здорово Владимирыч. Я, как только узнал, что ты тут, сразу к тебе. Ужинал?
– Да, так. Перехватил на ходу.
Он прошёл к столу и поставил большую пластмассовую миску, полную жареного с луком мяса.
– О! Вчера изюбря завалил. Почти у самых вагончиков. Ешь.
– Ну-у, Андрей Витальевич, под такую закусь не грех и по рюмочке.
Я вынул из сумки коньяк и поставил рядом с миской. Аромат мяса заполнил вагончик и я начал давиться слюной.
Выпили по полстакана, и я, как зверь, набросился на мясо. Маслюков кинул в рот пару кусков.
– Ты, Владимирыч, аккуратней тут по ночам.
Я перестал жевать и поднял голову.
– Ну, вдруг, ночью приспичит по нужде.
– Что такое?
– Да, понимаешь, мишка вокруг вагончиков вторую неделю крутится. Придёт, потопчется и уйдёт. Видать, столовка наша пахнет вкусно. Никак его выловить не могу. Пару раз в воздух из карабина стрелял для острастки, а он всё не уходит.
– Ну, спасибо, Андрей Витальевич, успокоили вы меня. Как дела у вас на участке?
– За меня не боись. У меня всё в порядке. Бордюры тянем с опережением. Валик асфальтовый начали лепить. Не боись.
– Ну, хоть у кого-то всё в порядке. Ещё по одной?
– Не-не. Всё. Я и эту-то за компанию маханул. Чтобы тебе не скучно было.
Он поднялся и вышел. А меня начал разбирать сон. Дожевав, я убрал со стола и завалился в постель.
Проснулся в пять сорок пять, на пятнадцать минут раньше будильника. По крыше вагончика шуршал мелкий дождь – обычная погода для окрестностей Гобилли. Я умылся, оделся, вышел на улицу.
Сопки до половины окутаны тяжёлыми серыми тучами. Мерзко и холодно. Окружающий наш посёлок пейзаж из яркого и сверкающего, превратился в серый и мрачный. Но кого это интересует? Никого. Работа, работа, работа. Ни конца ей проклятой, ни края.
2
Следующий день был похож на первый. С утра, заправившись у Степаныча бензином, я рванул на сто семнадцатый пикет, куда уже согнали технику. Перекрыли полосу движения и начали резать штробу (поперечный разрез в асфальтовом покрытии, служащий опорой для дополнительного слоя асфальта). Хиславский был прав, основание просело по краям арки, что было заметно даже невооружённым глазом. Потом пришлось срочно мчаться на участок дробления и сортировки камня и лично вмешиваться в процесс распределения его между двумя субподрядчиками.
Обе субподрядные организации «Кедр» и «Империал» выполняли работы по укреплению, и обеим для работы требовался дроблёный камень, с размером фракций сто пятьдесят-сто двадцать сантиметров. Изначально камень распределялся пропорционально объёмам выполняемых работ, но позже, «Империал» начал подкидывать деньги тем водителям, которые привозили камень им. И, естественно, через некоторое время «Кедр» вообще остался без камня. Кое-как всё уладили. Потом со мной по рации связался Хиславский и сообщил, что «Кедр» нарушает технологию сборки габионов. Пришлось лететь на противоположный участок дороги. Там столкнулся ещё с одной проблемой. «Кедр» в качестве рабочих нанимал гастарбайтеров из Северной Кореи. Приговорённые на родине к разным тюремным срокам, они рады были ехать хоть на край света, лишь бы не оставаться в родной тюрьме. Государство пользовалось этим и сплавляло своих зеков, куда подальше с глаз долой, получая за это неплохие деньги. Сами же рабочие были рады уже тому, что вырвались из застенков.
