Снова остановка.
- Вылезай! - словно сквозь вату, послышался голос конвоя.
Полусознание прорезала яркая вспышка. Наверное, начались галлюцинации. Такого просто не может быть. Я давно уже нахожусь в неподвижной вечности. Попытка приподняться ни к чему не привела. Закостеневшее тело не желало слушаться. Наконец удалось сползти на колени. Все остальные делали примерно такие же несуразные движения. Медленно перелезая друг через друга, стараясь изо всей мочи работать негнущимися, почти парализованными руками и ногами, мы переползали к открытому борту и сваливались на дорогу. Свалившиеся отползали в сторону, чтобы дать место другим.
Колонна машин стояла у ворот зоны. Внутри виднелся один-единственный длиннющий барак. Рядом хозяйственные постройки. Вокруг колючая проволока и четыре вышки по углам. Жгучая радость хлынула в сердце. Неужели сейчас можно будет прислониться к горячей печке? Пусть тлеет одежда! Пусть лопается от ожогов кожа. Лишь бы получить хоть капельку напрочь забытого ощущения тепла.
- Раздевайтесь! - обратился к нам начальник конвоя.
- Что, здесь шмон будете делать? - изумился Кащей. - Дайте хоть чуть-чуть отогреться. Тогда и шмонайте в помещении.
- Давай, давай! - ответил начальник. - Карты кидай вправо, ножи влево. Не задерживай всех.
Стало понятно, что пререкания отдаляют перспективу получить тепловые калории, и мы, скинув с себя валенки и побросав телогрейки на снег, встали на них босыми ногами и разделись догола. Надзиратели дотошно прощупали все складки одежды. На снег упало несколько колод карт. Ножей не оказалось. Один из надзирателей открыл ворота в зону.
- Первая пятерка, заходи! Вторая пятерка!…
Надевать холодную одежду не было сил. Сунув ноги в валенки и схватив в охапку остальные свои шмотки, мы опрометью бросились в зону. Только бы успеть добежать до печки. Теперь, когда спасение было так близко, казалось, что последние крохи сил могут покинуть меня именно в этот ответственный момент. Подбегая к бараку и всем своим телом впитывая в себя еще не существующее, но уже предполагаемое тепло, теряя на бегу одежду, я двигался с такой скоростью, что, наверное, мог бы запросто получить золотую медаль на первенстве мира в беге на короткие дистанции. Время как бы остановилось, давая возможность сэкономить эти несколько секунд, чтобы успеть, не потеряв сознание, добежать до живительного источника. Дверь барака распахнулась! И…
Те, кто успел добежать первым, встали как вкопанные. В бараке по щиколотку лежал снег. Стекол в окнах не было. Сиротливо стояла посередине холодная, припудренная снегом, изготовленная из бочки от солярки печь. В бараке -ни души. В одно мгновение стало все ясно. Нас привезли на заброшенную дорожную зону. Обычно, когда строят дороги, поблизости сооружают такое временное жилье. Дорога уходит вдаль, и вместе с ней перемещаются строители, сооружая следующую времянку.
Силы кончились. Руки опустились. Хотелось умереть. Мы стояли голые и не думали больше ни о чем…
Но оказалось, что заложенные природой жизненные силы гораздо мощнее, нежели мы предполагали. Внезапное оцепенение вскоре прошло, и появилось второе дыхание. Постепенно приходя в себя, мы начинали понимать ситуацию. Ведь никого больше нет. Если самим не предпринять никаких мер, то положение станет еще более катастрофическим. Лязгая зубами и дрожа от холода, надевали мы на себя промерзшую одежду.
Без команды, совершенно стихийно, каждый начал проводить работу по улучшению коммунальных условий. Одни, двигаясь медленно, словно привидения, выметали шапками снег на улицу. Другие, своими телогрейками затягивали окна, третьи, нащипав деревяшек от нар, пытались разжечь непокорную печку. Сначала весь барак наполнился дымом. Потом в печке что-то затеплилось, и наконец она загудела и стала нагреваться. Прошло еще немного времени, и огонь в печи запылал вовсю. Ее раскаленные бока начали источать такой жар, что обступившая ее публика попятилась. Но не тут то было. Задние ряды, пытаясь получить хотя бы одну калорию тепла и интуитивно стараясь приблизиться к ее источнику, через посредство средних оказывали существенное давление на впереди стоящих. Некоторые, протянув вперед руку с вытянутым указательным пальцем, пытались зацепить кусочек тепла над печкой, рассчитывая, что оно по руке, как по проводам, дойдет до организма и хотя бы создаст иллюзию призрачного согревания.
Наконец в огромном бараке потеплело. Со всех сторон послышались вздохи облегчения. Задние перестали давить на передних. Передним удалось оттеснить задних, тем самым исключив возможность получить ожоги. Жизнь начинала входить в нормальную колею. Но человек в отличие от животного почему-то никогда не бывает удовлетворен. Ублажив свое вожделенное желание, он тут же загорается следующим. Прогрев себя насквозь и растянувшись в сладостной истоме на нарах, все внезапно вспомнили о довольно продолжительном отсутствии пищи. Вновь возникло ощущение дискомфорта, хотя и не такое мучительное, как предыдущее.
- Братва! - раздался голос с галерки. - Пожрать бы. Я в последний раз шпроты в масле на свободе ел. Вкуснотища!
- С головками ел, или без? - насмешливо спросил Колючий.
- Не-е, головки я выбрасывал, - ответил любитель шпрот.
Грохнул дружный хохот. Атмосфера постепенно разряжалась.
- А не пошукать ли нам на кухне? - подал рационализаторскую мысль Витя. - Может, чего забыли дорожники с собой прихватить?
- Точно! - напяливая на себя телогрейку, откликнулся Кащей. - Канаем на кухню!
Делегация человек из десяти отправилась обшаривать постройки, расположенные вне барака.
- Интересно, матрасы с подушками дадут нам? - с надеждой вопросил Язва.
- Как же, жди! Откуда они тут возьмутся? - выразила сомнение галерка.
- Сека, как думаешь, надолго нас здесь привязали? - спросил Колючий, разрывая найденную им где-то газету на карты.
- Думаю, что терцов с тобой записать успеем порядочно, - ответил я.
- Тогда надо устраиваться. Может, пойдем досок где-нибудь оторвем. Окна же надо заделать! - предложил Колючий.
- Конечно! Думаю, что стекольный завод строить здесь не собираются. Пошли!
Остальные наши спутники, отогревшись, тоже мирно беседовали друг с другом, в основном решая бытовые вопросы. Часть народа разбрелась по зоне, в надежде на счастливый случай. Мы с Колючим направились в сторону хозяйственных блоков. С нами увязался Язва. На развороченной кухне валялась толстая кочерга. Используя ее в качестве лома, нам удалось вырвать из стены несколько досок. С помощью найденной там же сковородки и камня мы распрямили торчащие из досок гвозди.
- На наше окно хватит, - проворчал Колючий. - Остальные пусть сами о себе позаботятся.
Возвратившись в барак, мы застали там необычайное оживление. Вернувшийся с кухни раньше нас продовольственный отряд притащил два мешка овсянки, валявшиеся там в подсобке. Овсянка промерзла насквозь, но это не мешало братве нырять в мешок и, горстями выгребая зерно, засыпать его к себе в жевательный аппарат. Я, Колючий и Язва не мешкая примкнули к этой приятной процедуре. Однако уже через несколько минут мы поняли всю нерентабельность такого метода использования пищи. Острые, твердые как алмаз, промерзшие зерна искололи в кровь наши десны. Проглатывать эту экзотическую пищу было чрезвычайно трудно.
- Надо варить кашу, - высказал свое мнение Язва.
- Ну и в чем ты собираешься ее варить? - недоверчиво протянул Кащей.
- А на запретке видел сколько банок висит? - Язва отогнул кусок телогрейки и показал пальцем в окно. - Снежку туда, на печку и - полный кайф! Жаль, соли нет!
На Колыме, так же как и в Коми, солдат охраны снабжали мясной тушенкой. Банки от этого дефицитного продукта использовались в хозяйстве для разных целей. Они заменяли кружки для чая (кое-кто умудрялся приделывать к ним ручки), кастрюли для варки пищи, гранаты (в местах проведения взрывных работ, где имелся аммонит). Но одной из основных функций этой передовой консервной мысли советской науки было освещение затемненного пространства. Налитая в эти удивительные емкости солярка (основной вид топлива на Севере) и зажигаемая с наступлением темноты, выручала не один регион, обделенный электрическим светом. Причем этим импровизированным светильником можно было пользоваться как с фитилем, так и без оного.
