Я без раздумий закинул в рот антрацитовый шарик и проглотил. В желудке сразу потеплело, а согревающее пламя разошлось по всему организму. На лбу даже испарина выступила. Надо запомнить. В холодные деньки буду жемчужинами греться, дрова сэкономлю.

Может, хоть теперь дар прорежется. А то как был бездарь, так и остался, хотя уже год в этом мире провел. С моим крестным все понятно, надо ему было с горы свалить, вот неведомый механизм Улья ему умение под ситуацию и подкинул.

А со мной все трудно. Козел говорил, нужно сильный стресс пережить. Пробовал я еще в родном кластере специально себя в такие ситуации загонять. И от элитника убегал, опять же не самый радужный момент в моей жизни. Да вот только не сработало. Тут без ста гра… в смысле, без знахаря не разобраться будет. Короче, бракованный из меня иммунный вышел.

Ладно, отдохнул и хватит, пора сваливать. Я посмотрел на жемчужника и уже собирался лезть наверх, как вдруг в голову пришла интересная мысль. А что если…

Я поднялся повыше, перехватил покрепче ледоруб и врезал по отвесному склону. Ударял раз за разом, закрывая глаза от летящего во все стороны ледяного крошева.

Спустя час выставил ноги перед собой и спиной уперся в ледяную стену. Посидел так, зажевал еще один сникерс, попил живца и полез наверх. Уже сидя над обрывом и свесив ноги вниз, любовался плодом трудов своих. На противоположной стене обрыва, чуть выше тела элитника была выдолблена надпись: «Памятник Кузьмичу».

Вот и пусть неведомо как забредшие сюда путники гадают, кто такой этот Кузьмич и что такого сделал, раз ради него так постарались, или, быть может, элитник когда-то был Кузьмичом.

Глупо? Может быть. Нормальному человеку в голову такая мысль не придет, но я в нормальные никогда и не рвался. Нормальный для меня синоним стандартному. А среди таких мне душно и скучно.

Как говорил Козел: «В Улье ты либо отмороженный на всю голову, либо замерзший насмерть».

Я передвинул ледобуры метров на пятьдесят и снова начал спускаться. Остановился примерно на середине, где и заметил небольшую трещину во льду. Сунул в нее пакет с половиной всего добра, что у меня имеется. Закрыл щель снегом и немного смочил водой. Время подточит, и не видно будет, что здесь вообще что-то есть.

Мало, что в жизни приключится. Береженого Улей бережет, так тут, наверное, говорится. Пусть лежит на черный день, с собой у меня еще достаточно остается. На первое время точно хватит.

Я поднялся, подтянул веревку и оценивающе посмотрел на нее. Дальше с собой тащить резона нет. Спусков не предвидится. Но не бросать же вот так. Скрутив, прикопал в сугробе. Глядишь, пригодится еще, если когда-нибудь вернусь.

Остальной запас потрохов убрал в плотный пакет на пластиковом замке и положил во внутренний карман курки. А три неизвестных оранжевых таблетки спрятал в нашитый карман в трусах к неприкосновенному запасу споранов и гороха. Еще небольшую часть спрятал в одном из патронов к ракетнице.

Посмотрел в бинокль. Дорога все больше расширялась, а опекавшие ее с обеих сторон хребты все явственнее уменьшались в высоту. Еще с километр проехать можно, а дальше только пешкодрапом.

Надел рюкзак, проверил готовность снаряжения, прыгнул на доску и заскользил. На дороге начали попадаться крохотные елочки или сосенки, их на скорости не разберешь. Я ловко маневрировал среди деревьев. Борд послушно выполнял все маневры, хотя райдер из меня так себе.

Снег то казался плотным, словно трасу обрабатывали ратраком[4], то сменялся пухляком. После сегодняшних приключений этот спуск был тем, что доктор прописал. В дороге успел успокоить нервы и привести мысли в порядок.

Постепенно сноуборд начал терять скорость, хребты по бокам превратились в вытянувшиеся холмы, а впереди показалась сплошная белая равнина. Бескрайняя пустошь.

Иногда эта вечная белизна начинала меня вымораживать, но не сейчас. Я любил природу и в данный момент самым искренним образом любовался её красотой. В чрезвычайных обстоятельствах учишься радоваться даже таким мелочам.

Я погасил скорость и остановился. Сразу налетел ветер, больше ничего не мешало ему кидать мне снег в лицо. С расчетами явно ошибся, спускался вниз не меньше трех километров.

Так, и что теперь? Цитадель находится на юго-востоке. Да вот только как далеко, неизвестно. Проскочить мимо нее на километр или на двадцать могу спокойно.

Спрыгнув с доски, сбросил рюкзак и отцепил от него снегоступы. Сноуборд воткнул в наст. Спасибо за службу, но дальше нам с тобой не по пути. Нацепил снегоступы. Пошагал на месте. Нормально. Окинул в бинокль округу и, заметив вдали серое пятнышко на горизонте, зашагал туда.

Чтоб ходить в снегоступах, нужна привычка. Я понял это буквально через полчаса. Но выбора у меня нет, так что пришлось идти дальше. По пути ни разу не попалось хоть чьих-нибудь следов, хотя я постоянно осматривал округу в бинокль. Ощущение складывалось, что впереди мираж, так как неизвестный объект упорно отказывался приближаться.

И только когда я уже окончательно выдохся, а солнце начало садиться, непонятный силуэт начал наконец обретать очертания. Мираж впереди оказался вовсе не миражом, а странной деревней с двумя перпендикулярными улочками домов в пятьдесят. Двухэтажные строения из бруса, а то и просто из досок откровенно не вписывались в такие погодные условия.

Не доходя сотню метров, я лег, сбросил рюкзак и снегоступы. Оставил только ракетницу с ледорубом и пополз. Мало ли, кто или что может там укрываться. Но чем ближе я подползал, тем больше сомневался, что в поселке мне угрожает опасность.

Следов никаких не было. У ветхих домишек такой жалкий вид, что будь я даже самым печальным пустышом, страдающим хронической дистрофией и находящимся на последнем издыхании, постеснялся бы заглянуть туда в поисках пищи.

Я вышел на главною дорогу деревни. Жавшиеся к друг другу дома худо-бедно защищали ее от снега, и идти тут было проще. Заглянул в первую лачугу слева. Дверь не заперта. Крыша провалилась, и через пол второго этажа видно звезды. В прихожей на этом месте лежала куча снега.

По дряхлой скрипучей лестнице поднялся на второй этаж, но и там не оказалось ничего интересного. Я вернулся за снаряжением, а затем поочередно начал проверять остальные дома. Повсюду сломанные стены и следы копоти. В некоторых жилищах стояли бочки, в которых жгли поломанную мебель.

Я рылся в шкафах, а иногда рисковал заглянуть и в холодильник. Наконец, когда наткнулся на полузамерзшего, полумумифицированного человека, все стало на свои места. Труп был одет в шорты и цветную рубашку. Сверху завернут в несколько покрывал, но все равно замерз насмерть. Этот кластер прилетел из летнего климата. Люди оказались попросту не готовы к такому повороту событий.

К сожалению, никакого оружия или других хоть сколько-нибудь полезных вещей найти тут не удалось, не считая пары бутылок водки и тушенки 1998 года выпуска. Я, конечно, фартовый парень, но не настолько, чтоб это пробовать.

Выбрал самый целый дом в центре деревни. Разводить огонь не рискнул, чтоб не провонять дымом, но вот соорудить спиртовку из найденных алкогольных запасов никто не мешал. Разогрел тушенку и зарубал в прикуску с сухарями. Придавил это все горячим чаем со сникерсом и довольный жизнью отправился на лежбище.

Я снял ботинки, вынул вкладыши и оставил сушиться. Устлав диван парочкой одеял, заранее расстелил спальник, чтоб он успел расправиться, залез в него и накрылся еще одним одеялом. Вот теперь точно не замерзну.

Хотел было подумать о чем-то высоком. О месте человека в этом мире. О жестоких правилах Улья и его безумных создателях. О смысле моего существования, моей борьбы. Но какая к черту философия, если ты умаялся как собака. Я отключился раньше, чем голова коснулась подушки.

Утро добрым не бывает. Да хрена лысого. Еще как бывает. Проснуться на новом месте – это просто прекрасно. И пусть это местечко тот еще клоповник, из которого даже крысы от безнадеги сбежали. Зато за окном совсем другой пейзаж. Никаких осточертевших альпийских домиков.