Я облизнул враз пересохшие губы, мы прошли уже метров тридцать, а снайпер всё ещё не давал о себе знать.  Вдруг, снежная гладь чуть левее Джеймса вздыбилась снежным фонтанчиком. Наконец-то!

– Дай мне закурить. Не торопись. Доставай медленно!

    Следуя указаниям, я неторопливо опустил руку в карман, вытащив пачку, протянул её инструктору. Тот, вытянув из неё сигарету, отдал пачку мне.

    Прикурив, Джеймс, чуть приподняв голову вверх, картинно выпустил дым. В ту же секунду снайпер начал свою страшную работу. Нет, я ничего не услышал, глушитель работал безукоризненно; я понял, что снайпер начал стрелять лишь по одной детали – едва различимые в полутьме головы пулемётчиков, видневшиеся за мешками укреплений, стали пропадать. На всякий случай мы чуть прибавили шагу.

– Семь! – инструктор, щелчком откинул сигарету далеко в сторону. – Сейчас вычистит вышки и

дело за нами.

   Мы преодолели уже более половины расстояния, отделявшего нас от сокрытых за укреплениями складов, как вдруг, прожекторы, медленно ощупывавшие землю под собой цепкими лучами света, замерли.

– Молодец парень! Вперёд Пол, скрываться больше бессмысленно! – мы, расстёгивая на ходу

сковывавшие движение шинели, понеслись к складу, минуя обезвреженные снайпером укрепления. Перебравшись через одно из них, мы избавили себя от необходимости преодолевать двойную линию колючей проволоки тянущейся вдоль периметра ограниченного укреплениями.

    Пока всё было спокойно, подозрительно, неправдоподобно спокойно. Даже мне, впервые участвовавшему в военной операции, было не по себе от гнетущей тишины, царящей вокруг.

    Мы были уже буквально в пяти метрах от первого здания, когда тишина взорвалась тяжёлым рокотом пулемёта; пули, со свистом раздирая морозный воздух, пронеслись в считанных сантиметрах от нас, несколько с глухим стуком, врезались в бревенчатую стену склада.

   Забежав за угол, мы остановились, тяжело дыша. Вход на склад был со стороны пулемётного расчёта. Каждая упущенная секунда работала сейчас против нас. Пулемёт продолжал стрекотать, посылая пуля за пулей в укрывшую нас стену. С противным рёвом взревел ревун, оповещавший о тревоге, я вздохнул, не надо было быть гением, что бы догадаться о том, что сейчас делает дежурный офицер – вызывает по телефону подмогу.

    Неожиданно пулемёт затих. Джеймс осторожно выглянув из-за угла, тут же нырнул обратно. Глянув куда-то мимо меня, он подняв вверх руку, показал большой палец. Я глянул туда. Между мешками одного из укреплений виднелось длинное дуло снайперской винтовки, спустя мгновение показался и её владелец. Закинув винтовку за спину он сноровисто развернул оставшийся без хозяев пулемёт в сторону складов. Я вздохнул с облегчением, теперь мы могли рассчитывать на достойное прикрытие. Выскочив из-за угла, мы бросились к дверям ближайшего склада.

    Двери оказались запертыми. Я попробовал вышибить их ногой, но Джеймс, оттолкнув меня в сторону, разрядил магазин своего стэна, метя в область замка. Пули, словно картон, прошили насквозь тонкое железо дверей.  Быстро перезарядив автомат, Джеймс крикнул мне, что бы я прикрывал его, с силой ударив в двери ногой, распахнул их настежь. Я веером выпустил практически весь магазин, на случай если внутри кто-то есть. Но внутри царила тишина, нарушаемая лишь тревожным рёвом сирены.

    Зайдя внутрь, мы услышали за спиной, тяжёлый рокот МG34, в ответ, словно пародируя его, застрекотали лёгкие МР40, видно немцы, решив выкурить со склада неведомых диверсантов, совершенно не ожидали, что один из пулемётов, откроет огонь по своим. Вскоре всё стихло. Джеймс, скинув со спины рюкзак, вывалил на пол его содержимое; шесть увесистых тротиловых шашек, оплетённых толстыми проводами, тянущимися к чёрной коробке передатчика-детонатора. Щёлкнув на четырёх из них тумблеры, он кинул два из них мне.

– Установи поближе к установкам.

     Я двинулся к видневшимся в глубине склада угловатым очертаниям установок.  Подойдя ближе я разглядел их: несколько десятков стволов, образовывая собой нечто похожее на квадрат с полукруглыми гранями, крепились к тяжёлой станине на которой было множество всевозможных ручек и настроечных колёс. Их было четыре, чуть в стороне, туда, куда направился Джеймс, стояло ещё с полдюжины таких установок. Я огляделся, решая куда лучше заложить взрывчатку, как вдруг мой взгляд наткнулся на стоящие друг на друге ящики, позади установок. Снаружи снова послышалась стрельба. Приоткрыв один из ящиков, я увидел продолговатые тела снарядов, они явно предназначались для установок. Осторожно заложив один из зарядов в самую гущу ящиков, я, подумав, установил второй на одну из установок, стоявшую посередине.

     Заложив взрывчатку в двух оставшихся складах, мы что есть силы, понеслись обратно к кладбищу. Джеймс глянув на часы заорал, что надо торопиться. Сзади перекрывая рёв сирен, послышался надрывный вой двигателей. Что-то просвистело в воздухе и тут же земля, тяжело ухнув, ушла у нас из под ног. Едва устояв, я обернулся. Сминая колючую проволоку, с южной стороны, на территорию складов, с грохотом ворвались два средних танка Т-3, позади них виднелись камуфлированные борта нескольких грузовиков. Наша вылазка явно довела фашистов до белого каления. Мы, петляя, разбежались в стороны, давая друг другу хоть маленький, но всё же шанс выжить.

    Снайпер, дав на прощание очередь в сторону надвигавшихся танков, перемахнув через мешки с песком, понёсся к спасительному кладбищу. Я улыбнулся собственной шутке – впервые, наверное, человек с радостью оказался бы на кладбище чем в каком-либо другом месте.

     Я практически успел добежать до покинутого снайпером укрепления, когда с танков открыли пальбу из пулемётов. С остановившихся подле складов машин, высыпали автоматчики, рассыпавшись веером, они также открыли огонь по нам. Силы были явно не равны, минута, может чуть больше и мы вместе с укрывшимся неподалёку Джеймсом, будем мертвы. Танки неторопливо приближались, безостановочно строча из пулемётов так, что мы даже головы не смели высунуть из-за мешков с песком.

     Они явно намеревались раздавить нас гусеницами. Я попробовал выдавить один из мешков, но они были слишком тяжелы. Рокот моторов был уже в каких-нибудь двадцати метрах, как вдруг, земля, вздрогнув, ушла у меня из под ног, несколько мешков, обрушившись сверху, намертво вдавили меня в утрамбованный снег. На мгновение я даже потерял сознание.

    Когда очнулся вокруг царила полная тишина, я почувствовал, как чьи-то руки, ухватив меня за шкирку, вытягивают из-под завала.  Это был Джеймс. Он что-то кричал, я видел, как открывается его рот, выпуская огромные клубы пара в морозный воздух, но, вокруг царила гробовая тишина. Вытянув наконец меня наружу, Джеймс со всего маху ударил меня по лицу, боли я не почувствовал, но это меня хоть как-то отрезвило. Медленно, словно во сне я перевёл свой взгляд с орущего что-то мне Джеймса, туда, откуда на нас секунду назад двигались танки.

      Наверное, я не смогу забыть это да самой гробовой доски, может потому что это был первый раз, когда я увидел столько трупов, мгновение назад бывшими живыми людьми со своими мыслями и желаниями. У каждого из них была семья, были отец и мать, были мечты уходящие за предел этой войны.

   На месте складов зияли огромные, полные исковерканных обломков, воронки; везде пламя и дым, непроглядной пеленой застилавший всё в округе. Один из танков валялся перевёрнутый на боку, весь объятый пламенем, второй ещё двигался, но вскоре и он затих. Дуло его орудия было искривлено под неописуемым углом, огонь медленно лизал топливные баки.

    Но самое страшное было чуть дальше, там, где высаживалась из грузовиков немецкая пехота: оторванные конечности, обрывки одежды, исковерканное оружие и мятые каски, густо вымазанные парящей на морозе кровью. Свежей кровью. Я чувствовал её запах, смешанный с запахом горелого мяса и гари. Там был сущий ад.

  Что происходило дальше, я  помню лишь бессвязными обрывками, они словно части какой-то никак не складывающейся головоломки, до сих пор не могут собраться у меня в голове в единое целое. Джеймс куда-то тащил меня, безустанно ругаясь и дёргая меня за рукав, временами передо мной мелькало вымазанное в неизвестно откуда взявшейся зимой грязи, лицо снайпера. Затем в моей памяти шел провал – черная полоса лишённая воспоминаний. Очнулся я на борту какого-то самолёта. Снаружи мерно гудели двигатели.  Двигатели! Значит, я мог слышать! Радостно растянув губы в улыбке, я огляделся. Я сидел, пристёгнутый ремнями позади кабины пилота, нет, пилотов было несколько, по-видимому я летел пассажиром на тяжёлом бомбардировщике, судя по форме пилотов – русском. Чуть повернув голову, я увидел спящего подле меня, в точно таком же кресле,  Джеймса; напротив дремал, опершись о свою винтовку, снайпер. На его голове и ноге виднелись чуть пропитавшие кровью повязки. Я опустил свой взгляд на себя, моя левая рука была от самой кисти до локтя замотана обильно пропитавшимися кровью бинтами; только сейчас я ощутил довольно сильную боль в руке. Она пульсировала, блуждая по всему телу горячей волной. Я прикрыл глаза, пытаясь не думать о ранении, отстраниться, забыть и о нём и о том, что произошло там, откуда сейчас мы летели на этом самолёте.