Тепло Тэры согревало его сердце, успокаивало. Хэфер желал, чтобы так было всегда…

Далёкий голос, серебристый, высокий, звенящий, как одинокая струна в пустоте, как плач холодных звёзд над пустыней, достигал его слуха – прекрасный, хотя и жутковатый, как у призрака. Любимый голос…

Серкат часто пела ему эту колыбельную, сплетённую из строчек древнейших гимнов Владыке Каэмит. Вот и сейчас его голова покоилась у неё на коленях, и жрица успокаивающе перебирала его волосы одной рукой, а другой – гладила его плечо в том месте, где служительница Ануи нанесла удар ритуальным ножом. Маг улыбался сквозь сон, чувствуя, как исцеляли его эти касания…

Колдун не знал, сколько времени он провёл в своём сне. Проснулся он от того, что кто-то вылизывал его лицо. Распахнув глаза, он увидел самку ша[21] – ту самую, с округлившимся мягким брюхом. Пути священных зверей были поистине неисповедимы. Каким-то образом ша нашла его, охраняла его покой и согревала своим теплом.

Маг потянулся к ней. Самка легла рядом, и он обнял её, уткнувшись лицом в жёсткую красноватую шерсть. Всё это время – непонятно сколько – он спал на каменных плитах святилища, а не на коленях Серкат, но был благодарен за это видение. Ещё больше он был благодарен за приход ша. Добрый знак, поистине добрый… Детёныши народятся в этом святилище и благословят древние стены своим присутствием.

Когда остатки колдовского сна окончательно покинули его, маг почувствовал острые голод и жажду. Тело, потратившее много энергии на восстановление, требовало восполнения сил. Боли он больше не чувствовал и не сразу вспомнил, что произошло с ним. Опираясь на руки, Колдун сел. Ша внимательно с участием наблюдала за ним своими яркими, как драгоценные рубины, глазами.

Левая рука подчинялась ему значительно лучше, лишь немного немея в плече – там, куда пришёлся удар ритуального ножа. Колдун ощупал затянувшуюся рану. Кожа отчётливо помнила целительные прикосновения Серкат – вот ведь удивительно…

А правую руку он почти совсем не чувствовал. С кривой усмешкой мужчина вытянул её перед собой, любуясь.

– Что ж, рука трупа обожжённого лучше, чем рука трупа гниющего, – сказал он вслух, чуть шевеля почерневшими пальцами, на которых осталось так мало плоти.

Ша понюхала руку и тихо зарычала. Маг понимал, что полностью подвижность не вернётся никогда. Правда, жрица Стража Порога не знала, что он владел обеими руками одинаково хорошо. Он не роптал. Его Бог и без того проявил удивительное милосердие, исцелив его, выжигая из него тлен, хотя и оставил неизгладимый след на память об ошибке. Мужчина не собирался гневить Сатеха неблагодарностью.

Когда Колдун посмотрел на алтарь, из его груди вырвался болезненный скорбный стон, какого не вызвала и потеря руки. Он надеялся, всем сердцем надеялся… но жезл, столкнувшийся с Силой священного зверя и жреческим проклятием, так и остался расколотым надвое. Артефакт был приручён им, а прежде – передан ему лично Серкат, которую прочие звали Безумной, а он – мудрейшей, единственной из рэмеи, людей и эльфов, к кому он питал тёплые чувства. Этим самым жезлом он освободил свою посвящённую сестру и наречённую мать от оков плоти, более неспособной вмещать в себя мощь и глубину достигнутых ею Знаний. Колдовать он мог и без жезла, но артефакт был могучим проводником Силы Сатеха. Негоже такому предмету находиться в руках собачьих жрецов. Но потом Колдун вспомнил взгляд своего соперника и удовлетворённо покачал головой.

– Не-е-ет, то, что было царевичем, не отдаст вам жезл просто так, – проговорил он. – Разве что жрица, поднявшая его, прикажет ему. Но и тогда он попробует сражаться… Он? Или оно?.. Хм…

Маг поднялся, положил ладони на алтарь, черпая в этом прикосновении силу, и задумался, точнее – попытался. Потребности тела вторгались в его размышления и были слишком сильны, чтобы даже он, привыкший к лишениям, мог их игнорировать. Нужно было позаботиться о спасённой Владыкой Первородного Огня смертной форме.

Он спустился к подземным источникам, благословению этого святилища. Опустившись на колени, маг жадно пил, смакуя солоноватый привкус, радуясь свежести, наполнявшей его словно иссохшее тело. Ша подошла и ткнулась в него мордой, чуть не опрокинув в источник. Колдун обернулся к ней… и улыбнулся, растроганный. Самка бросила рядом с ним тушку какого-то зверька – она поохотилась специально для него. А ведь ша редко делились добычей! Тушка уже начала подгнивать – так долго маг не приходил в себя, но это не имело значения. В животе у Колдуна заурчало. Жадно он впился зубами в сырое жёсткое сладковатое мясо. Ша удовлетворённо наблюдала за ним, сев рядом и обвив раздвоенным хвостом лапы. Он обглодал каждую косточку дочиста, но увы, этого было мало.

– Благодарю тебя, прекрасная, – искренне сказал маг. – Позволь и мне…

Мужчина снял с пояса кинжал, служивший проводником его воли во время ритуалов, и пошёл охотиться на змей, во множестве отдыхавших под камнями верхних развалин. Яды на него действовали не так, как на большинство эльфов и рэмеи. Огонь, бежавший по его жилам вместе с кровью, выжигал болезни и отравления, если только они не имели магической природы. С последними приходилось сложнее, но и случались они нечасто.

Ша ждала его, и с радостью Колдун разделил с ней уже свою добычу. Змеиная кровь и чуть поджаренное мясо хорошо утоляли голод и возвращали силу плоти. Сегодня маг был так голоден, что ел своих жертв почти сырыми. При этом он бережно сохранял всё, что не шло в пищу, для зелий и амулетов. А из змеиной кожи, если наловить змей побольше, можно будет сладить хорошую перчатку для его отмеченной Богами руки.

Ладья Амна стояла в зените. Маг задумался, какой же это был по счёту день после встречи с восставшим Хэфером. Целебный сон обычно длился не менее суток – уж он-то знал. В данном случае могло пройти и больше времени.

Утолив потребности тела, Колдун тщательно омыл лицо и руки и сел у алтаря. Он извлёк из тайника зеркало, иногда необходимое для ритуалов, и, помедлив, нехотя заглянул в серебристую поверхность. Ненавистное лицо, с которым он родился, вернулось к нему. Облик, дарованный Сатехом, был сорван, точно маска, обжигающим взглядом ша с жезла Хэфера. И это тоже было напоминанием о непростительной ошибке. Он должен был снова доказать, что достоин своего положения…

Колдуну хотелось отбросить зеркало, но от себя было не уйти, да и ритуальный предмет был хрупок. Бережно мужчина положил его обратно и взял обломки драгоценного жезла. Хмурясь, он осматривал место слома, поглаживал голову ша, касался острых концов «вилки». Подобные артефакты могли служить своим хранителям столетиями и не ломаться. Очевидно, духовная Сила пса, охранявшего живой труп и жрицу, была очень велика. Но и сам Сатех был явно недоволен какими-то действиями своего служителя. Вот только какими?.. Враждебность тех ша… утрата жезла… потеря лица… Всё это были части единой картины, которую маг пока не мог осознать.

Мысли мужчины вновь обратились к тому, что недавно было Хэфером. Сатех ясно показал ему, что завуалированную просьбу Амахисат убить царевича, если вдруг обнаружится, что тот чудом выжил, исполнять было нельзя – не теперь, когда мертвец получил такое покровительство. Колдун бы не удивился, если б однажды это существо сумело сбросить с себя оковы воли собачьих жрецов и при этом не рассыпаться на части – если в нём, конечно, достанет Сатехова огня.