Царевич поклонился и учтиво проговорил:

– Хорошего утра, Владыка мой и отец.

– Здравствуй, сын, – отозвался Секенэф, поднимая взгляд от карт.

Несколько мгновений они смотрели друг другу в глаза, и царевич испытывал смешанные эмоции – трепет и нетерпение. Его раздражение на промедление отца куда-то улетучилось, уступив место предвкушению, будоражившему его тело как крепкое игристое вино. «Назначит сейчас? Или сначала проверит меня в Лебайе?» – пронеслось в его голове.

– Под твоим командованием находится уже не один отряд верных тебе воинов, – произнёс Владыка. – По праву и по заслугам ты поднялся от солдата к десятнику и даже выше, став на данный момент самым молодым командиром взвода в армии Таур-Дуат[21]. Есть чем гордиться, царевич. Говорят, ты хорошо зарекомендовал себя как лидер, хотя тебе ещё не доводилось отправляться на самостоятельное серьёзное задание.

Ренэф чуть склонил голову.

– Я готов. Тебе стоит лишь приказать, Владыка.

– Об этом я и хотел говорить с тобой сегодня, – кивнул Император. – Подойди ко мне и посмотри сюда.

Царевич коротко вздохнул и приблизился к столу. Разумеется, ничего нового для себя в картах юноша не увидел – он изучал их десятки, сотни, тысячи раз в ходе обучения. Но сейчас, стоя рядом с Владыкой, Ренэф нутром почувствовал важность происходящего – настолько же остро, насколько ощущал исходившую от отца Силу. Неужели и он когда-нибудь станет вместилищем энергии настолько мощной? Была ли это только лишь энергия предка, или могучий дух самого Секенэфа тоже проявлял себя в ней? Ренэф расправил плечи, напоминая себе, что он и сам был потомком Ваэссира Эмхет, что в его жилах тоже текла золотая кровь Богов.

Секенэф придвинул к сыну небольшую карту северо-восточных границ Империи: на ней были изображены почти все земли до самого горного хребта Маэлдаз, за исключением нескольких пограничных территорий, оставшихся нейтральными. Палец Императора с аккуратно подпиленным когтем указал на маленькую, но очень значимую… нет, Ренэф даже не мог назвать её страной.

– Лебайя по сути не является целостным государством, но состоит из нескольких самостоятельных городов, – сказал Владыка. – После войны одним из условий мирного договора было оставить эту территорию нейтральной, хотя ни для кого не было секретом, что некоторые люди Лебайи находят нашего эльфийского соседа более привлекательным, чем нас. Взамен часть территорий, граничащих с лесами Данваэннона по ту сторону гор, также были оставлены нейтральными. Сделано это для целей, которые ты как военачальник отлично понимаешь: в случае военного столкновения нейтральные территории принимают войска противника, и на их землях не только квартируются солдаты, но и вершатся необходимые ритуалы. Обе стороны конфликта принимают это условие. Таков древнейший способ ограничения власти друг друга и одновременно – своего рода жест доброй воли.

Ренэф нетерпеливо кивнул:

– Но теперь Лебайя нанесла нам удар в спину – при попустительстве эльфов – и, следовательно, не может считаться нейтральной.

– В этом нам и предстоит разобраться. Много лет наши воины не приходили в Лебайю с оружием.

– Как видно, зря!

Секенэф осёк его даже не словом, а коротким обжигающим взглядом.

– Дослушай, потом выскажешься, – спокойно сказал Император. – Ты прав, мы действительно должны напомнить людям Лебайи о нашей силе, но сделать это нужно деликатно. Я хочу направить твой отряд в ближайший лебайский город – Леддну, – Секенэф ткнул когтем в точку на карте, обозначавшую приграничный город. – Как бы ни были самостоятельны городские центры, они всё же контактируют между собой. Твоё прибытие внушит достаточно страха и уважения, чтобы градоправитель выдал тебе всё, что знает о нападении на твоего брата. И если останки его были переправлены в Лебайю… люди должны передать тебе их или хотя бы сообщить о местоположении.

– А если они были переправлены в Данваэннон? – уточнил Ренэф.

– В этом я имею основания сомневаться, сын. Как бы то ни было, наёмники были родом из Лебайи. Узнай всё, что сможешь, об этом, повели местным покарать заговорщиков своими силами, пока за дело не взялись мы. Напомни людям, чьи границы проходят совсем рядом с ними.

– О да…

– И, Ренэф…

Царевич поднял взгляд, глядя на отца.

– Ты не должен развязывать военный конфликт, – сухо сказал Император. – Это – приказ, понятно? Когда придёт время воевать, я скажу.

Ренэф помедлил с ответом, думая о том, что говорил своей матери. Между тем, чтобы «устрашающе побряцать оружием», как это называлось у политиков, и тем, чтобы пройтись по земле неприятеля огнём и мечом, пролегала пропасть. Царевич мечтал о мести, но Император просил его совершенно об ином.

– Ты понял меня, сын? – настойчиво повторил Владыка.

– Я понял.

– Надеюсь, мне не нужно напоминать тебе, что никто не нарушает приказов Императора. Даже члены его семьи.

Под тяжёлым взглядом отца Ренэф склонился в глубоком поклоне, стиснув зубы от досады, пока тот не видел.

– Будет исполнено, Владыка.

Секенэф некоторое время внимательно смотрел на царевича, потом кивнул.

– Не беспокойся, ты не будешь там один. Слишком опасным может оказаться этот поход.

– Опасность не пугает меня, Владыка, – возразил Ренэф.

– Я знаю это, – ответил Император и окликнул кого-то: – Подойди, будь добр.

Царевич неприятно удивился, когда из смежной комнаты в кабинет вошёл невысокий средних лет рэмеи, всё ещё довольно крепкий, но из тех, чья крепость уже потихоньку начинает перерастать в округлость. Его приятное с крупными чертами лицо было украшено кустистыми усами. Открытый доброжелательный взгляд вошедшего не сулил никакой опасности, и лишь застарелый шрам, пересекавший левую бровь, придавал ему чуть более угрожающий вид. Движения мужчины были чёткими и точными, как у всякого воина, проведшего в сражениях много лет.

Рэмеи поклонился и отдал честь.

– Военачальник Нэбвен из вельможного рода Меннту и пятьдесят отобранных им копейщиков отправятся вместе с тобой в Лебайю, – представил гостя Секенэф и тут же обозначил его роль в походе.

– Для меня честь сопровождать тебя, царевич, – сказал воин, склонив голову.

Ренэф чуть оскалился в холодной полуулыбке. Нэбвен был одним из самых доверенных рэмеи в окружении Секенэфа – военачальник прошёл с Императором всю войну. Конечно, можно было бы расценить этот жест как желание Владыки защитить сына, но царевич понимал: к нему приставили наблюдателя. Отец не доверял ему и его суждениям, как всегда. Выходит, исполнять задание назначен Нэбвен, а не он, Ренэф. К царевичу приставили няньку – ах, как это было унизительно! С досады ему отчаянно захотелось со всей силы двинуть кулаком по проклятому инкрустированному столу с картами. Но он сдержался.

– Я полагаю, отец, что с твоим приказом я могу справиться и сам, – прохладно заметил юноша.

– Я полагаю, что не стоит оспаривать мои решения, – ответил Император спокойно, но его тон не предполагал возражений. Затем Владыка повернулся к Нэбвену: – Благодарю тебя. Вы оба будьте готовы отправиться через день. Мы и так достаточно откладывали.

– Как тебе угодно, Владыка мой, – поклонился Нэбвен.

Некоторое время военачальник и Император ещё обсуждали детали похода, но Ренэф слушал вполуха, слишком раздражённый решением отца, чтобы мыслить трезво. Когда Император, наконец, сообщил, что встреча закончена, царевич почти бегом покинул отцовские покои, полный самых противоречивых мыслей. И хотя Нэбвен из рода Меннту не был виноват, юноша затаил на военачальника обиду, не до конца отдавая себе отчёт, что причиной её было чувство несправедливости, преследовавшее царевича с самого детства.

Царица ничуть не удивилась, когда Ренэф ворвался в её покои без всякого предупреждения. Царевич разве что не опрокинул стражника, который сделал неосторожную попытку его остановить. Верная служанка заканчивала втирать питательные ароматические масла в гладкие смоляные волосы Амахисат, серебристые пряди в которых были искусно закрашены. Царица всегда заботилась о своей внешности. Тело должно было соответствовать духу, а внешность Амахисат была не менее опасным оружием, чем её разум.