Драгоций осторожно заправил ей выбившийся локон за ухо, провел рукой по щеке, а потом поцеловал. Совсем не так как Василису, но все равно нежно. В груди ничего не воскресло, не затрепетало, но стало спокойно и тепло. Маришка пару раз вздрогнула у него в руках, а потом резко отстранилась, сцепив зубы. Выглядела она пришибленной.

— Ты знаешь, я буду рад тебя видеть. И помочь.

Она кивнула, схватила сумку, а потом поспешила к двери. Фэш думал, что Маришка сбежит, не попрощавшись, но в самом проходе она вдруг остановилась и улыбнулась ему. В этой улыбке не было ничего радостного или красивого, но Драгоций надолго запомнил ее.

— Знаешь, мне почему-то кажется — все у нас будет хорошо. Где бы и с кем бы мы ни были, — она чуть крепче сжала ручку двери, а потом одним махом отворила ее, — мне никогда не было все равно. Прощай.

И Маришка Резникова ушла. Ушла из его жизни, из Астраграда… Потом Фэш пытался найти ее след, но все было тщетно — девушка действительно умела сбегать. Единственное, в чем Драгоций был уверен: все у нее будет хорошо.

— Вы долго, я уже начала переживать, — голос Василисы ударил по Фэшу громом.

Драгоций усмехнулся, ничего не отвечая. На душе было тоскливо.

— Зачем же она приезжала?

— Попрощаться, — Фэш небрежно сунул руку в карман, — и отдать нам кое-что… давай потом.

Василиса кивнула, и в ее взгляде появилось понимание. Кажется, лезть зубочисткой под кожу девушка не собиралась. Фэш готов был расцеловать ее за такое.

— Хорошо… я буду у себя. Если что — набери.

— Василис… — он позвал ее, сам не до конца понимая зачем, — теперь все будет по-другому.

Девушка неуверенно кивнула. Вряд ли она догадалась, о чем он. Но сейчас это было неважно. Фэш плотнее обхватил гладкую поверхность диска. Ему показалось, что в кабинете все еще пахнет жасмином.

========== Глава 40. Дейла ==========

Это была ее комната. Со светло-салатовыми обоями, дубовом брусом и даже пахло тут по-особенному: персиком и кондиционером. А главное, все здесь принадлежало ей, Дейле — от покрывала на кровати до фотографий в рамках. Девушка стерла пыль с одной из них, где она (боги, какая же еще дура) прижималась щекой к Марку, а тот мягко улыбался в камеру. Интересно, он уже тогда все спланировал? Какой это год?

Дейла закрыла глаза.

— Эй, перестань, — Огнева смеется и укорачивается от его рук. Вокруг шпарит солнце и, кажется, они тонут в его лучах. — Перестань…

Она уже не сопротивляется, и Марк валит ее на траву. Пахнет землей и летом, как будто вокруг бескрайне ржаное поле, а не городской парк. Где-то смеются дети, и Дейла на один только миг представляет, что это их дети.

— Огне-ева, — тянет он, нависая сверху. Тень от него закрывает половину ее тела, но Дейле хочется спрясться под ней целиком. — Ты попалась, Огнева.

— Дейла. Я же просила звать меня так.

Марк криво улыбается, но ничего не говорит. Он пристраивается рядом, и девушка, секунду поколебавшись, кладет голову на мужское плечо. Все внутри обливается густым сиропом и вязнет-вязнет в нем окончательно.

— На что похоже то облако? — Огнева указывает на беспорядочную груду сахарной ваты, плывущей по небу, — как думаешь?

— Какое? Вон то? — Марк ловит ее руку и некрепко сжимает, — или то?

— Любое.

— Хм-м-м, оно похоже на лестницу. На лестницу, которая ведет к самым вершинам, — Ляхтич чуть надавливает ей на ладонь, — и те, кто осмелятся, пройдут по ней от начала и до конца. Весь путь.

Сердце подобралось к самому горлу, а облако продолжает плыть по небу, расползаясь все больше и больше.

— И что там, на самом верху?

— А ты как думаешь, что на самом верху такой лестницы? — в его голове впервые за прогулку слышится интерес. Дейла отчего-то чувствует — правильный ответ крайне важен.

Огнева хмурится, стараясь придумать что-нибудь путное. Такое, чтобы Марк точно оценил. Но как назло в голове лишь запах травы и жар его кожи…

— Весь мир. Мне кажется, с такой лестницы можно разглядеть весь мир. Увидеть самые дальние сраны, заглянуть в чужие города… коснуться горных вершин.

Марк оборачивается к ней и — Дейла кожей чувствует — смотрит очень пристально, словно пытается взять на слабо.

— Ты права. Оттуда открывается весь мир… но его можно не только разглядывать. Его можно трогать, играть им, переставлять местами людей… как кукол. Правда, здорово? Быть выше всех, лучше всех… и владеть всеми.

У Дейлы ползет холодок по спине. И какой-то полузабытый голос, похожий на мамин, шепчет, беги, милая, беги прямо сейчас… пока сама не стала куклой. Но Дейла заглушает его, заставляет себя улыбнуться и выглядеть счастливой.

— Марк… для этого тебе не обязательно взбираться на небо. Ведь некоторым хочется, — слова комкаются на губах, но она упрямо выталкивает их, — хочется идти за кем-то.

Ляхтич давится смешком, а потом тянет ее за прядь волос. Дейла мужественно терпит, не спуская улыбки с губ. Ей почти не больно, только немного неприятно… терпимо.

— И правда, — усмехается он, — ты такая прелесть, Огнева. Я почти влюблен.

Облако-лестница продолжает свой путь, бесстрастно взирая на них. Дейла провожает его взглядом, сама не понимая, почему так тревожно. Наверное, все от ожидания счастья, которое вот-вот наступит. Ведь она готова идти за Марком хоть на самое небо.

Фотография рвется плохо: бумага плотная и шершавая. Дейла не выдерживает и пускает в ход пилочку, первое, что ей попалось на столе. Теперь на лице Марка кривой порез, а на ней самой — сеть из морщин. Дейла ожесточенно режет, мнет, комкает снимок, стремясь вырезать вместе с ним и воспоминания. Воспоминания о том, как мягок был его голос, как нежны руки и как сердце щемило от одного его имени. Фотография уходит, память — нет.

Наконец, девушка опускается на пол и всхлипывает. При Марке она держалась. Если бы он увидел опухшее лицо или красноту в глазах, то рассердился бы. Что такое, ты же, вроде, полжизни мечтала стать моей? Тебя что-то не устраивает, родная? Скажи… я, как образцовый супруг, постараюсь исправиться… Дейла зажала уши, но его голос продолжал сочиться, как будто Ляхтич поселился прямо там, в голове.

Хлопнула входная дверь.

На секунду все внутри сжалось — ведь так обычно приходил Марк… но потом Дейла вспомнила, где находится. Вспомнила, что дома и тут ее не тронут. Значит, пришел кто-то из семьи. Норт где-то пропадет, может, зависает в баре. После того, как отец отстранил его от всех дел, а Маришка неожиданно перестала выходить на связь — брат заметно сдал. Маришка… Дейла почувствовала приближение нового витка истерики, поэтому поспешила оттолкнуться от стены и встать. Надо посмотреть, кто пришел.

По привычке крадучись, Огнева вышла из комнаты и прошла в коридор. И так и осталась стоять там, глотая воздух. В просторном холле раздевалось двое людей — Василиса и Фэш Драгоций. Мужчина как раз помогал сестре снимать пальто. Дейла видела, как он невзначай, коснулся ее локтя, а она тут же на миг прижалась к нему. Все это вызвало жжение в груди.

— Дейла? — Огнева так задумалась, что не успела спрятаться и Василисе заметила ее, — здравствуй.

Голос сестры звучал непривычно прохладно. Фэш бросил в ее сторону короткий предупреждающий взгляд.

— Где отец? Мы пришли к нему.

— Вместе? — зачем-то уточнила она.

— Вместе, — ответила Василиса и положила руку на плечо Драгоцию.

— Он с Мираклом. Их зачем-то позвала Лисса… вернется вечером.

— Мы подождем, — глухо бросил Фэш, снимая ботинки. — Ты не против?

Василиса прошла в зал, всем видом показывая, что вопрос был риторическим. Дейла кожей чувствовала, что сестра злится. Шальная мысль ударила по ней… а не могла она догадаться… но Огнева тут же придушила ее. Нет, откуда.

— Ну что же… тогда я пойду к себе, — девушка дернулась в сторону двери.