— Между прочим, Захарра до сих пор уверена, что в детстве видела тонкорога. Говорит, он вышел к ней из леса на рассвете… За пару дней до нашего с ней отъезда, — Фэш сжал руль чуть сильнее. Василиса сразу вспомнила склонившееся дерево и две могилы под ним.

Наконец, они въехали в пригород, сразу утонув в его мягком оконном свете. Грозди гирлянд оплетали каждый дом, разбрызгивая ворох огней по снегу. Из толстых кирпичных труб вился дым, будто подзывая гостей. На таких улочках время превращалось в густую патоку, застывшую в оконных узорах и венках на дверях, и все сливалось в один сплошной миг, наполненный запахом хвои.

— Вон в том доме жила очень хорошая семья. Мы отмечали Сочельник вместе… Помню, черничный пудинг миссис Трик был признанным королем стола.

Василиса с интересом посмотрела на двухэтажный коттедж, укутавшийся снежной шалью. На первом этаже горел свет, и какие-то люди, должно быть, топили камин, готовили ужин.

— В таких городках, наверное, все друг друга знают…

— Ну, мама с папой вечно устраивали ужины, отмечали праздники… Все смеялись, что Драгоции даже спят с открытыми дверями. Так что да, нас тут знали хорошо.

ЧарДольская узнала поворот на Ландышеву улицу — а значит, ехать им осталось немного. Впереди показался темный силуэт, возвышающийся над остальными крышами, словно засохшее дерево посреди молодого подлеска. Сейчас, когда все вокруг шуршало праздничной оберткой, забытый дом Драгоциев внушал трепет.

— Тут в последнее время редко, кто бывал… но утром вид станет лучше, вот увидишь.

Фэш вышел из машины и пошел возиться с замками, а потом еще вечность разгребал снежный завал, чтобы ворота открылись и машина смогла заехать. После сорока минут он, наконец, плюнул на это, оставив ее на обочине и решив разобраться завтра.

Василиса в это время попросилась осмотреть дом. В прошлый раз она оглядела его лишь вскользь, но сейчас все эти комнаты вдруг наполнились какой-то притягательной силой. Ведь когда-то здесь жил Фэш, и его след остался в коллекции ножей на стене, в семейных фотографиях, за обеденным столом… Василиса гуляла по залам, словно свежий ветерок, сдувая въевшуюся пыль. Ее шаги, прикосновения, улыбки наполняли дом живым теплом.

— Ой, как же тут холодно… Сейчас, Юста должна была оставить связку дров под крыльцом — разведем огонь и сразу потеплеет, — Фэш только вернулся с мороза в расстёгнутой куртке и сбившемся свитере.

— Это твои родители? — ЧарДольская как раз разглядывала висевшую фотографию в толстой деревянной раме. Мужчина, изображенный на ней, улыбался совсем, как Фэш, а у женщин были такие же волнистые волосы.

— Да, сразу после рождения Захарры, — Драгоций подошел к ней, тоже посмотрев на стену. — У мамы тут такой хитрый взгляд… Она никогда так не щурилась в жизни.

Драгоций стер рукавом пыльную пленку, и краски сразу обострились. ЧарДольская боялась сделать это раньше — как будто это могло повредить чужую память.

Фэш убрал руку и теперь, Василиса чувствовала, смотрел прямо на нее. Девушка вдруг поняла, что в этом доме они совсем одни, погруженные в тлеющую тишину, и это осознание вызвало трепет, разбавленный толикой страха. Видимо, Драгоций тоже подумал об этом, так как в следующий миг его руки уже легли на тонкие плечи, мягко сжимая их. ЧарДольской так некстати захотелось чихнуть — нос, словно защекотали пером. И она не сдержалась. Появилось желание провалиться прямо тут, в подвал.

— Ты дрожишь, пойдем к камину, — ее отвели в пузатое кресло и отдали клетчатый шерстяной плед. Наверное, лет десять назад здесь также калачиком лежала та женщина с фотографии, хозяйка этого дома.

Фэш склонился перед камином, зашуршав дровами. В его руках щелкнуло огниво, разбрызгивая стайку искр. Тишина затянулась.

— Ты отнес мои вещи?

— М-м-м, да, они в гостевой комнате на втором, третья дверь от лестницы. Там должно быть все убрано. Если чего-то будет не хватать — говори.

Он даже не повернул головы, хотя робкие ростки пламени уже поднимались из очага. Весь дом мигом очнулся ото сна: по стенам забродили тени, ковры залоснились от отблесков огня, а из самого камина будто выглядывал озорной чертик. И каким-то шестым чувством ЧарДольская поняла — эта ночь принадлежит Драгоцию. Он должен разделить ее с этими стенами, вновь сделать их родными, отдать ту часть себя, что забрал.

А ее день наступит завтра.

— Я очень устала с дороги, пойду отдохну.

Фэш чуть вздрогнул, как будто уже и забыл о ее присутствии.

— Да, конечно… Я еще посижу тут.

Василиса перед сном все-таки не удержалась, незаметно выглянув через просвет перил, — Драгоций перебрался в кресло, задумчиво уставившись в камин. На коленях у него лежала огромная книга, раскрытая на середине. ЧарДольская была уверена: его ночь будет долгой.

Через окно лился свет. Яркий, свежий поток пробивался сквозь голубые шторы, наполняя комнату зимним утром. Василиса медленно раскрыла глаза, все ее тело еще не отошло от сонной неги. Сверху был белый потолок. Такой ровный, что казался нарисованным.

Девушка встала и выглянула в окно. Ей захотелось выбежать в этот чистый, словно выкрашенный акварелью мир, пробежаться по нетронутому снегу, утонуть по колено в его брюхе, а потом смеяться-смеяться, запрокидывая голову. Мороз уколол ей щеки, вынудив отпрянуть от подоконника и пойти искать теплый свитер.

В дневном свете дом уже не казался таким пугающе заброшенным и мрачным. Все тени перестали жаться по углам, и комнаты как будто стали больше. Сейчас стало заметно обилие ковров, пледов, салфеток, кружева и зеркал, разбросанных повсюду. Видимо, у миссис Драгоций был неплохой вкус, если даже спустя столько лет это место хранит уют.

На кухне, прямо на столешнице, стояла пара пакетов, но хозяина дома нигде видно не было. Василиса услышала странный скрежет с улицы и выглянула в окно. Фэш чистил дорожку, а рядом с ним смеялся какой-то мужчина — наверное, кто-то из старых знакомых. ЧарДольская подумала, но все-таки решилась выйти на крыльцо.

— С добрым утром! — крикнула она, выпустив облачко кудрявого пара.

К ней тут же обернулись.

— И вам того же, мисс! Ну ладно, Фэш, не буду докучать. Ты это, заходи к нам, всегда рады… Да и подружку свою бери, — тут он весело подмигнул ЧарДольской. — Эх, как бы обрадовались Диам и Сел… Прислать к тебе детвору? А то они все выходные просидят дома, а у тебя хоть руками поработают.

Драгоций поправил шапку, сползающую ему на лоб.

— Твои негодяи скорее разнесут мне участок, чем будут помогать. Им же сейчас должно быть все семь…

— Восемь, и они страсть, как обрадовались, когда узнали о твоем приезде.

Было видно, что Фэш колеблется. Он снова оглянулся на Василису, будто та была якорем, удерживающим его от принятия решения.

— Да уж с детьми мы как-нибудь управимся. Пускай приходят. А если будут хулиганить, — тут девушка опасно понизила голос, копируя интонации мамы, — отправлю их оттирать чулан.

Все рассмеялись, и мужчина ушел, пообещав к полудню прислать к ним «десант». Фэш отложил лопату и тоже поднялся на крыльцо. От него пахло морозом, но вся кожа будто горела, а на щеках блестел легкий румянец.

— Он славный. Это Фрэнк, и после того, как у них с Дорой умерла дочь они взяли опеку над двумя шалопаями: Никой и Руни. Спасибо, что согласилась… Правда, они не будут тебе мешать, — голубые глаза наполнились теплым блеском.

Василисе захотелось сделать шаг вперед и прижаться к серому вязаному свитеру. Но какая-то ее часть все еще помнила, как Фэш оттолкнул ее, оставив одну в морозном городе.

— Я люблю детей и умею с ними общаться. К тому же, тебе это действительно важно… — Драгоций посмотрел на нее так, что ЧарДольской стало неловко, и она поспешила добавить, — и вообще, я бы не отказалась от чашки кофе и чего-нибудь съестного.

— Я тебе говорил, что у Драгоциев есть свой рецепт варки зерен, изобретенный еще одним моим жутко важным предком?