– Вы, сэр, на солнышке перегрелись что ли?

Лицо у Вовки стало пунцовым. Опустив ресницы, он тихо сказал:

– Знаешь, сколько раз вы с Серёжкой поцеловались, когда шли с выпускного? Я сосчитал.

– Ну, и дурак. Зачем ты это сделал?

Вместо ответа Вовка поднял на меня невыразимо грустные глаза и спросил, неровно дыша и близко наклонившись к моему лицу:

– Можно тебя поцеловать?

Я молча закрыла глаза, а он на миг прижался к моим губам своими неумелыми губами, потом вскочил, собрал книжки и убежал.

На следующий день Вовка уехал в Архангельск поступать в институт, а я отправилась в Вологду за тем же самым. Жизнь развела нас в разные стороны. И только через много лет я поняла смысл очень мудрой русской пословицы: «Что имеем – не храним, потерявши – плачем».

2011 г. (Сборник финалистов Всероссийского литературного конкурса «Мы родом из школы» «Школа жызни». Составитель Дмитрий Быков – Москва: издательство АСТ, 2015 г. – 507 стр., ISBN 978-5-17-091164-6 (проект «Народная книга»).

Кто-то сказал, что горе объединяет. Но Иван Иванович Родин не согласился бы, если бы это сказали ему. С тех пор, как пропал сын, он не мог находиться в квартире один на один с женой, у которой глаза не просыхали от слёз. Поначалу он пытался её уговаривать, но очень быстро исчерпал все аргументы, по которым выходило, что ничего страшного не произошло и надо просто жить и ждать вестей от Саши. Через две недели Иван Иванович стал искать причины, по которым ему с самого утра нужно было уйти из дома. Он выдумывал неотложные дела, и, наскоро проглотив стакан чаю, спешил покинуть квартиру, стараясь не смотреть на жену. Он злился на неё, считая, что своим поведением она накликает беду, загодя хороня их единственного сына, который пропал почти месяц назад. Сашка не отвечал на звонки, не звонил сам. Его бывшая жена Оля, с которой они давно развелись из-за несходства характеров, ничего не знала о нём и не хотела знать. На работе тоже не знали, куда делся их сотрудник.

Иван Иванович не спал уже несколько суток. Он ложился в постель рядом с женой, поворачивался к ней спиной и имитировал сон, сопя и похрапывая, и ждал, когда жена заснёт неспокойным сном, прерываемым всхлипами и невнятным бормотанием. Потом он вставал, садился в кресло напротив окна, смотрел на звёзды и думал о сыне. Он вспоминал, каким его сын, теперь уже сорокачетырёхлетний мужчина, был в детстве.

Сашка рос смышлёным и добрым. С раннего детства он полюбил ездить с отцом в деревню, ходить на рыбалку, собирать в сосновом бору грибы-ягоды. Особенно любили они проводить короткие летние ночи у костра на берегу реки. В котелке кипятили чай со смородиновым листом, пекли в углях картошку, если рыбацкая удача улыбалась, варили уху. Иван Иванович, под весёлый треск сучьев в костре читал сыну свои стихи, которые сочинял с молодости. В лице Сашки он нашёл благодарного слушателя. Сын с интересом внимал его творениям, смеялся и грустил вместе с отцом, задавал вопросы. А ещё он обладал удивительным даром – в кусках дерева умел видеть то, что не удавалось разглядеть Ивану Ивановичу. Сын брал в руки древесный корень, слегка подправлял природу ножом, и получалось необыкновенное лесное существо. В их квартире на полках и шкафах жило множество лесовиков, леших, русалок и лесных зверушек. Когда сын уехал из дома и зажил самостоятельной жизнью вдали от родителей, Иван Иванович бережно хранил деревянные фигурки, сам обтирал с них пыль, и иногда, когда особенно начинал скучать по сыну, даже разговаривал с ними.

Сын достался им с женой нелегко: Иван Иванович вспомнил выражение лица медицинского светила, к которому они обратились через два года после свадьбы по поводу отсутствия у них детей. Узнав, что Иван Иванович служил на атомном крейсере и облучился во время ликвидации аварии, профессор заявил тогда Ивану Ивановичу вполне категорично:

– Детей у вас не будет никогда. У людей, получивших такую дозу облучения, детей не бывает. Разве что чудо случится.

И, тем не менее, после нескольких лет упорного лечения, чудо произошло: жена в 28 лет родила их единственного ребёнка, такого долгожданного и бесконечно любимого. Они знали о каждом часе Сашкиной жизни. Уехав из дома, сын исправно писал родителям письма, звонил им каждый день. И вдруг пропал.

Иногда Иван Иванович засыпал прямо в кресле на несколько минут тревожным, не приносящим облегчения сном. Вот и сегодня он задремал уже под самое утро, когда небо начало светлеть за окном. И приснился ему сон: маленький (лет трёх) Сашка стоит на платформе подземки и горько плачет, а вокруг сплошным потоком идут люди, и никто не обращает на него внимания. Ивану Ивановичу так жаль стало сына, что сердце его содрогнулось и забилось неровно и больно. Он застонал и проснулся, а в ушах всё ещё звучал горький Сашкин плач. В это утро он принял решение ехать в Петербург искать сына.

В отделении милиции того района, в котором жил Сашка, Ивану Ивановичу дали адреса моргов, и уже во втором из них ему показали невостребованный труп Родина Александра Ивановича, которого на следующий день должны были похоронить за казённый счёт в общей могиле. Следователь, который вел дело погибшего Родина А. И., показал Ивану Ивановичу видеозапись, сделанную камерой наблюдения в метро, где с безжалостной ясностью были запечатлены последние минуты жизни сына. Вот Сашка вышел из вагона, достал из кармана коробочку с антиникотиновыми леденцами (он два месяца назад бросил курить), кинул один в рот и через несколько секунд схватился за горло, потом упал на перрон, забился в конвульсиях. А мимо него сплошным потоком шли люди, обходя его с двух сторон, и ни один не остановился, не наклонился к умирающему от удушья человеку. В заключении судебного медэксперта Иван Иванович прочитал: «Смерть наступила от асфиксии в результате налипания леденца к стенкам дыхательного горла».

Не поедь Иван Иванович в Петербург ещё один день, и они с женой никогда бы не узнали, что случилось с их сыном. При Сашке были документы, был мобильный телефон. «Почему никто не сообщил нам раньше?» – этот вопрос Иван Иванович задавал в милиции, в морге, следователю, и ни от кого не получил вразумительного ответа. Ему сказали, что милиция сделала запрос по месту прописки, но никто не ответил, а на балансе телефона не оказалось денег. И было принято решение похоронить невостребованный труп Родина А. И. как бомжа, за государственный счёт.

«Похоже, закопать человека у нас проще, чем сделать звонок по мобильнику, в телефонной книге которого есть запись: ”Папа”, – с горечью думал Иван Иванович, глядя в окно нанятой им машины, на которой он вёз гроб с телом сына домой. Он не позвонил жене о результатах поиска, боясь, что без него она не вынесет окончательного осознания того, что Сашки больше нет. Он решил, что расскажет ей всё, когда они, обнявшись, сядут возле гроба и будут горевать о потере и утешать друг друга, как они делали всегда в тяжёлые минуты их долгой одинокой жизни.

После похорон сына Иван Иванович потерял интерес ко всему на свете. На его лице появилось выражение недоумения, словно он постоянно задавал окружающим этот свой вопрос: «Почему?», – и всё ждал от людей ответа.

2011 г. (Журнал «Северная окраина» № 37, 2016 г., Череповец, издательство «Окраина», – 148 стр., ISBN 978-5-9907887-5-6).

Здравствуй, любезный друг мой Валуев! Ты, верно, уже не чаял получить от меня письмо. Прости – долг службы стал причиною моего длительного молчания. Да будет тебе известно, что я состоял в эскорте господина министра полиции Балашова, которого Государь отправил к императору Наполеону с письмом после того, как обнаружилось, что французские войска 24 июня перешли границу Отечества нашего.

Представь себе, вражеское нашествие началось без объявления войны! Внешнею причиною послужило то, что наш посол князь Куракин неотступно требовал два раза в один день паспортов выехать из Франции. Государь не хочет войны, но твёрдо стоит на том, что не намерен вести никаких переговоров с французским императором, докуда хоть один вооружённый француз будет в России. Войско неприятеля огромно – шестнадцать иноплеменных народов привёл Бонапарт на брань против нас!