Из всех излюбленных работ

Любил Никита обмолот.

И где и кто молотит, – мог

Узнать по стуку Моргунок.

У богачей да у попов

Ходили в дюжину цепов.

И все цепы колотят в лад

И соблюдают счет.

И на току – что полк солдат

Под музыку пройдет.

А сам Никита Моргунок

Вдвоем с женой ходил на ток.

До ночи хлеб свой выбивал

Не разгибая рук.

И, как калека, колдыбал

Хромой унылый стук.

Но любо было Моргунку,

Повесив теплый цеп,

Сидеть и веять на току

Набитый за день хлеб.

Кидай по горсточке одной

Навстречу ветерку,

И полумесяц золотой

Ложится на току.

Кидал бы так за возом воз

До нового утра,

И полумесяц все бы рос

И рос бы, как гора…

По стуку трактора на ток

Пришел Никита Моргунок.

Дрожит под пятками земля,

Стук, ветер, вой и свист,

И наклонился у руля

Тот самый тракторист.

А пыль, а дым несет в глаза,

И все зашлось в ушах.

Ни поздороваться нельзя,

Ни подойти на шаг.

Легка солома, колос чист,

Зерно шумит, как град.

– Снимай пиджак да становись,

Чего стесняться, брат!..

– А, дай! – Разделся Моргунок,

Рогатки в руки взял,

Покрылся ношей, поволок,

Знай наших! – доказал.

– Да я ж!.. Да господи спаси,

Да боже сохрани!..

Скажи – коси, скажи – носи,

Скажи – ворочай пни!..

Да я ж не лодырь, не злодей,

Да я ж не хуже всех людей.

Как хватит, хватит Моргунок,

Как навернет рогатками…

Сопит, хрипит, до нитки взмок,

Колотье под лопатками.

Солома – валом. Спасу нет.

Но вскоре из ворот

Мужчина Моргунковых лет

На выручку идет.

Тверд на ногах, что в землю врыт,

По голосу – добряк.

«А ты вот этак, говорит,

Ты, говорит, вот так!..»

И, ношу взяв с бобыльский воз,

Он! – смотрит Моргунок —

Подсел, не крякнул и понес.

Раз! – и взмахнул на стог.

И, отряхнув с накидки ость,

Радушно говорит:

– Пойдем-ка мы отсюда, гость,

Охота покурить.

– А председатель как у вас,

Позволит он уйти?..

– А председатель я как раз,

Со мной, брат, не шути.

Держи табак. Бери, бери,

Верти своей рукой.

Устал, брат?.. Ну-ка, говори,

Откуда, кто такой?..

Издалека?

– Издалека.

От Ельни…

– В добрый час.

Сидят в тени два мужика,

Толкуют в первый раз.

Развеял ветер и унес

Махорочный дымок…

– Ну что ж, взгляни на наш колхоз,

Товарищ Моргунок.

Все разом показать готов,

Усадьба велика.

Ведет Андрей Ильич Фролов

Под ручку Моргунка.

Ведет, ведет на новый двор, —

Он светел и смолист.

И бревна старые в забор

Меж новых улеглись.

В загон к скоту идет Фролов

С Никитою вдвоем

И гладит, хвалит всех коров,

Как на дворе своем.

Любую ногу подает

Ему в конюшне конь.

Теленок зеркальце сует

В хозяйскую ладонь.

Идут вперед, идут назад,

И видит Моргунок:

Взбегает малолетний сад

Рядами на припек.

Вдоль по усадьбе до ворот

Проходит гость, глядит.

Кол вбит, – попробует, качнет:

Всерьез ли в землю вбит.

Но все – не в шутку, все – всерьез.

Для жизни – в самый прок.

Один-единственный вопрос

Имеет Моргунок:

– Я полагаю, спору нет,

Вам все ж видней, партейному:

Скажите мне, на сколько лет

Такая жизнь затеяна?..

– А вот, товарищ Моргунок,

Ударят на обед,

Прикину, подведу итог —

И дам тебе ответ.

А заодно теперь позволь

Позвать тебя на хлеб да соль.

– Мой дед родной – Мирон Фролов —

Нас, молодых, бодрей.

Шестнадцать пережил попов

И четырех царей.

Мы, как подлесок, все под ним

Росли один перед другим.

И, приподнявшись от земли,

Все кланялись ему.

И шли в заводы, в шахты шли,

В солдаты и в тюрьму.

Шли, заполняли белый свет —

Жить не при чем в семье.

Брели, – и где нас только нет,

Фроловых, на земле!

Живут в Москве, и под Москвой,

В Сибири от годов.

Есть машинист, есть летчик свой,

Профессор есть Фролов.

Есть агроном, есть командир,

Писатель даже есть один.

И все – один перед другим, —

Хоть на меня смотри,

Росли под дедом под своим,

В него – богатыри.

Шесть ран принес с гражданской я,

Шесть дырок, друг родной.

Когда б силенка не моя, —

Хватило бы одной.

По всем законам – инвалид,

Не плуг бы мне – костыль…

А после здесь уж был я бит,

Добро, что богатырь.

Делил луга, взимал налог

И землю нарезал.

И свято линию берег,

Что Ленин указал.

Записки мне тогда под дверь

Подсовывал Грачев:

«Земли себе сажень отмерь

И доски заготовь».

Фроловы были силачи,

Грачевы были богачи.

Грачевы – в лавку торговать,

Фроловы – сваи загонять.

Грачевы – сало под замок,

Фроловы – зубы на полок.

Мой враг до гроба и палач,

Вот в этот день и час,

Где ты на свете, Степка Грач,

И весь твой подлый класс?!

И в смертный срок мой воспомню я,

Как к милости твоей

Просить ходила мать моя

Картошек для детей;

Как побирушкой робко шла

По дворне по твоей,

Полкан Иванычем звала

Собаку у дверей…

Да я и не про то теперь…

За землю мстил Грачев.

Земли, так и писал, отмерь

И доски заготовь.

Подстерегли меня они

В ночь под успеньев день —

Грачевы, целый взвод родни

Из разных деревень.

Жилье далеко в стороне,

Ночь, ветки – по глазам.

И только палочка при мне, —

Для сына вырезал.

И первый крикнул Степка Грач:

– Стой тут. И – руки вверх!

Не лезь в карман, не будь горяч, —

Засох твой револьвер.

Сдавай бумаги, говорят,

Давай, отчитывайся, брат!

Стою. А все они с дубьем,

Я против банды слаб.

Ну, шли б втроем, ну, вчетвером,

Ну, впятером хотя б…

Лощинка, лес стоит немой,

Тишь-тишина вокруг.

Кричать? – Кричать характер мой

Не позволяет, друг.

А тени сходятся тесней,

Минута настает.

И тех, которые пьяней,

Пускают наперед.

Троих я сбил. А сзади – раз!

И полетел картуз…

И только помню, как сейчас,

За голову держусь.

Лежу лицом в сырой траве,

И звон далекий в голове.

И Грач толкает сыновей:

– Скорей! Грех, господи… Скорей!..

Да помню, точно сквозь туман,

Прощался я: «Сынок!..

Прости, что палочку сломал,

Подарок не сберег.

Прощай, сынок. Расти большой.

Живи, сынок, учись,

И стой, родной, как батька твой,

За нашу власть и жизнь!..»

Потом с полночи до утра

Я полз домой, как мог.

От той лощинки до двора

Кровавый след волок.

К крыльцу отцовскому приполз,

И не забуду я,

Как старый наш фроловский пес

Залаял на меня!

Хочу позвать: «Валет! Валет!..»

Не слушается рот.

…Ты говоришь, на сколько лет

Такая жизнь пойдет?..

Так вот даю тебе ответ

Открытый и сердечный:

Сначала только на пять лет.

– А там?..

– А там – на десять лет.

– А там?..

– А там – на двадцать лет.

– А там?..

– А там – навечно.

– И это твердо, значит?

– Да.

– Навечно, значит?

– Навсегда!..

Эх, друг родной, сказать любя,

Без толку носит черт тебя!..

Да я б на месте на твоем,

Товарищ Моргунок, —

Да отпусти меня райком —

Я б целый свет прошел пешком,

По всей Европе прямиком,

Прополз бы я, проник тайком,

Без тропок и дорог.

И правду всю рабочий класс

С моих узнал бы слов:

Какая жизнь теперь у нас,

Как я живу, Фролов.

И где б не мог сказать речей,

Я стал бы песню петь:

«Душите, братья, палачей,

Довольно вам терпеть!»

И шел бы я, и делал я

Великие дела.

И эта проповедь моя

Людей бы в бой вела.

И если будет суждено

На баррикадах пасть,

В какой земле – мне все равно, —

За нашу б только власть.

И где б я, мертвый, ни лежал,

Товарищ Моргунок,

Родному сыну завещал:

Иди вперед, сынок.

Иди, сынок. Расти большой.

Живи, сынок, учись.

И стой, родной, как батька твой,

За нашу власть и жизнь!