Николай внезапно оборачивается к ним и говорит:
- Вальке повезло. "Батраки" на север уезжают. В Норильск. Один остается. - Потом он вздыхает и кивает на пустую бутылку. - Клюкнуть бы сейчас...
- Да? - ухмыляется парень на подоконнике. - А это имеется? - Он потирает большой палец об указательный.
Мое присутствие их не смущает. Я же из культурного учреждения библиотеки! Не пойму. Они меня, кажется, вообще не замечают.
- Ну вас... - зевает девушка. - Тоска зеленая с вами!
- Да брось ты! - машет рукой Николай. - С Сереженькой тебе было весело? Только где он теперь? Видит небо в крупную клетку?
- Заткнись! - шипит девушка. - Герой...
Я настораживаюсь: о каком Сереженьке они говорят? Уж не о Сергее Родине ли? Хотя ребят с таким именем - пруд пруди.
Николай поворачивается ко мне, цедит:
- Вы еще здесь?
- А где же мне быть? - пожимаю я плечами. - Жду.
- Скажите хоть, какие книжки-то я должен?
- Это вам лучше знать, - отвечаю я. Мне становится даже весело.
- А я не помню! В конце концов эти книги нужны вам, а не мне. Куда я их засунул? Цена-то им, небось, копейки. Могу заплатить!
- Вы должны вернуть вот эти книги, - я достаю из кармана список, протягиваю ему.
- Ладно, - бормочет он, - завтра найду и принесу.
Я ему надоел, "внучек" хочет, чтобы я ушел. А мне надо бы остаться. Однако придется зайти потом.
- Не завтра, а сегодня, пожалуйста, найдите! - Я смотрю на Николая. Я загляну часа через два.
- Конечно, найду! - Он обрадованно кивает головой.
Да, мне лучше... как это... "слинять". Приду еще разочек. Может, познакомлюсь и с родителями Николая Соленова...
Через два с половиной часа я снова пришел к Соленовым. Дверь, как и в прошлый раз, открыла Тамара Дмитриевна.
- Ах, это вы! - обрадовалась она. - А Коленька-то все книжки нашел и приготовил для вас. Сейчас...
- А сам он где?
- Ушел. Сразу же через часок после вас и ушел. С друзьями своими. Вот, возьмите, пожалуйста.
- Спасибо! А что, Колины родители уже пришли?
- Лариса Аркадьевна-то в санатории, а Даниил Прокофьевич пришел, как же, пришел... Пойдемте, я вас и познакомлю. Но вы уж не жалуйтесь на Колюшку, глупый он еще, молодой...
...Даниил Прокофьевич - крупный, полноватый человек. На лице паутина морщин. Когда я отказался от ужина, он добродушно улыбнулся и сказал назидательно:
- Зря! Наша бабуся настоящая мастерица блины печь! У нас сегодня на ужин блины, верно, мама?
- Верно, Данюша! С маслицем, селедочкой и с вареньем.
- Что я вам говорил! - расхохотался Даниил Прокофьевич. - По запаху чую!
Все-таки они уговорили меня сесть за стол. После ужина Даниил Прокофьевич пригласил пройти к нему в кабинет.
- Здесь нам будет удобней, - сказал он.
Я огляделся. Обстановка кабинета очень строгая. И первое, что бросается в глаза, - по всем стенам рядами тянутся книжные полки. Художественная литература, политическая, техническая... Перехватив мой взгляд, Даниил Прокофьевич гордо сказал:
- Всю жизнь собираю книги. Это не хобби, а страсть. Могучая. Помню, после войны, как голодно было! А я тогда Шекспира в дореволюционном издании и полного Достоевского купил. У букинистов. Жена ворчала... А вот своего Николку к книгам пристрастить не сумел. Обидно, конечно. Ну, может, еще опомнится. Бывает, что и в зрелом возрасте любовь к книгам пробуждается...
Мы проговорили с ним до позднего вечера. Даниил Прокофьевич рассказывал о своей жизни. Трудной, пройденной через войну, лишения, тяготы. Кое-чего, не скрывая гордости, сказал мне Даниил Прокофьевич, достиг: как-никак теперь он ведущий инженер крупного машиностроительного завода.
Незаметно перешли на тему воспитания подростков. Школа, сетовал он, слишком традиционно, поверхностно занимается воспитанием ребят, особенно так называемых "трудных".
- Что они делают?! - возмущался Даниил Прокофьевич. - Начинает парень плохо учиться. Двойки, двойки, двойки... А это значит - ухудшается "процент". И скорей этого шалопая после восьмого класса из школы! А куда? В лучшем случае в ПТУ! А то ведь и просто на улицу, на случайную работу. Работу-халтуру! Без профессии, без заинтересованного подхода к своему будущему, без профессиональной привязанности. Так, шаляй-валяй... Как старый производственник, инженер, говорю: к сожалению, далеко не вся молодежь, приходя на завод, болеет душой за него, стремится по-настоящему работать. Потому как не приучена работать!.. Между прочим, из этого "шаляй-валяй" часто и выклевываются хулиганы. Вот был у моего Николая приятель, Сережа Родин...
"Так, - отметил я, - следовательно, все-таки "Сереженька" - это и есть Родин. Интересно..."
- Семья у него приличная, трудовая, - продолжал Даниил Прокофьевич. Но попал под дурное влияние, связался с хулиганами. И, пожалуйста, недавно пырнул, понимаете ли, ножом дружка своего, Валерку Пахомова. Представляете? Между прочим, Пахомов одно время тоже приятельствовал с Николкой. Но я словно чувствовал, чем кончит этот Родин, и запретил сыну дружить с ним. Он и не перечил, сказал: "Хорошо, папа, я не буду больше с Сережей встречаться".
- Да, послушный мальчик... - Я с трудом сдерживаю иронию, припомнив, как этот мальчик вел себя со мной несколько часов назад. - А о том, что Родин подрался с этим Пахомовым, вам Коля сказал?
- Нет. Жена узнала. У женщин, знаете ли, свой телеграф имеется. Я, естественно, и этот случай решил использовать в воспитательных целях. Спрашиваю Николку: "Знаешь, что случилось с твоим бывшим приятелем, с Родиным"? Он отвечает: "Да, папа, знаю. Посадят теперь, наверное", "Вот-вот, - говорю, - учти, сынок, как легко на плохую дорожку ступить. А сойти с нее потом трудно. Твое главное дело сейчас - хорошо учиться. Знания приобретай. Пригодятся! Понял?" Мне кажется, Николка все понял...
Неожиданно пришла мысль: "Интересно - Родин, Пахомов и Гера Казаков могут быть знакомы Друг с другом? Соленов раньше дружил с Родиным и Пахомовым, а потом с Казаковым. Замкнем логическую цепочку: Соленов мог познакомить Родина и Пахомова с Казаковым? А почему бы и нет? Конечно же, мог. Ну и что из этого следует, товарищ Бизин?"
- Даниил Прокофьевич, а вы всех друзей своего сына знаете?
- Разумеется!
Так-так... В отличие от Ипполита Антоновича, который говорил, что у Геры так много знакомых, что их всех невозможно просто упомнить.
- А что вы можете сказать о Гере Казакове? Он, по-моему, учится с Николаем в одном техникуме?
- Славный паренек. И семья у него, насколько мне известно, хорошая. Отец занимает какой-то ответственный пост.
- Николай у вас единственный сын?
- Единственный... Опора на старости лет. Он способный мальчишка. Хоть и не принято хвалить своих детей. Но что есть, того не отнимешь. У Николая, к примеру, огромная тяга к технике. У соседа по лестничной площадке, приятеля моего, "Волга" есть, Так Николку от нее не оторвешь! Каждый винтик в ней изучил, чистит, моет ее. Мы с супругой и порешили: купим ему "Москвич". При условии, конечно, что он успешно переидет на последний курс техникума. Что ни говорите, а материальный стимул - с ним считаться надо!
- Да-а, - протянул я. - Материальный стимул - это, разумеется, вещь серьезная...
И припомнилось, как Николай назвал чьих-то родителей "батраками", очевидно, посчитав, что я не пойму "хитроумного" шифра.
- Да, да, материальный стимул! - убеждённо, горячо повторил Даниил Прокофьевич. - Почему наши дети должны в чем-то испытывать недостаток? Если есть возможность, пускай они имеют все! И именно мы, родители, обязаны заложить фундамент их благополучия - нравственного и материального. На этих позициях стою - и не вижу в том никакого криминала. Вот вспоминаю иной раз, Вениамин Александрович, свое детство. Разве оно у меня было - детство? В трактире плясал под пьяный хохот нэпманов за кусок арбуза! Вспомнить - и то омерзительно... Н-да... Детство... И разве не во имя того, чтобы у наших ребятишек было другое детство, другая жизнь, все перестраивалось и новое возводится?..
