Но когда мама подошла проверить, я уже успел вернуться в кровать.

Я не стал после этого верить в призраков. Но вдруг мама видела не призрака?

Что, если она действительно видела папу, который пришёл из прошлого? Другими словами, вдруг папа переместился из того времени, когда был ещё жив, в то время, когда уже умер? И совершенно случайно попал на обсуждение своих собственных похорон?

Я знаю. Слишком маловероятно. Но всё-таки это подталкивает меня к решению, которое я должен принять. Пусть даже я до сих пор не знаю, как добраться из Блита в Кальверкот ночью.

Я сделаю это. Я выполню инструкции своего папы и совершу путешествие во времени.

Хоть я и не уверен, что это хорошая идея.

Всё ещё не уверен.

Утром дедушка Байрон заехал за мной на десять минут раньше, поэтому мы оказываемся в школе самыми первыми. Дедушка не торопится, мы стоим и болтаем, облокотившись на низкую школьную стену. Он зажигает биди. Сегодня он в джинсах, массивных ботинках и кожаной куртке – в такой одежде, да ещё и со своей седой косой он похож на крутого старого «Ангела ада»[20] из американских фильмов. Вот только его мопед – очень маленький, на пятьдесят кубов и лилового цвета. Его предел – тридцать миль в час, даже меньше, если ехать вдвоём.

Однажды дедушка разрешил мне прокатиться без него по маленькому переулку. Он показал, как завести мопед и как поворачивать ручку, чтобы им управлять. Он бежал рядом со мной до конца переулка – это было очень круто.

Я чувствую приятный фруктовый аромат биди. Дедушка видит, как я принюхиваюсь, и улыбается.

– Манго, – говорит он. – Я предпочитаю ванильные, но у База они закончились.

Баз – это хозяин табачной лавки.

– Ты всегда их курил? – спрашиваю я.

Он задумывается, прежде чем ответить:

– Конечно, нет. Твоя бабушка Джули не любила этот запах.

– А мне он нравится.

– Да, мне тоже, но когда ты любишь кого-то, то готов идти на компромисс. А потом она умерла… – он замолкает и делает затяжку.

Я знаю о бабушке Джули, но она умерла много лет назад от «родовых осложнений» после рождения тёти Гипатии. Я точно не знаю, что это значит, но так сказал дедушка Байрон. Я видел фотографию бабушки Джули у папы: она была очень милой, и я уверен, что полюбил бы её. После смерти бабушки дедушка Байрон, Гипатия и папа ещё долго жили в том же доме в Кальверкоте. (Дедушка перебрался в Блит гораздо позже, а потом и мы с мамой переехали почти туда же).

И тут дедушка задаёт мне вопрос, которого я ждал:

– Ты уже начал читать книгу? – он говорит так спокойно, словно ему совершённо всё равно – но я знаю, что это не так. А я почти и не брался за чтение.

– Да! – отвечаю я слишком поспешно, но больше ничего не говорю, поэтому моё «да» повисает в воздухе между нами. Дедушка смотрит на меня и ждёт продолжения.

– Она… классная, просто… местами не очень легко читается.

Дедушка улыбается. Фух.

– Некоторые вещи требуют немного усилий, Ал, приятель. Ты же хочешь узнать, как я запомнил всё, что помню? Да, это потребовало усилий. Но это легче, чем ты думаешь. Сколько ты уже прочёл?

– Несколько страниц.

– Продолжай читать, мой друг. Оно того стоит.

Дедушка Байрон отходит от стены, чтобы выбросить окурок биди в урну. В этот момент из-за угла показывается Джолион Дэнси.

– Эй, кого я вижу! Дай пять, дружище!

Я поднимаю ладонь, и он с такой силой хлопает по ней, что я морщусь от боли. И тут Джолион замечает дедушку Байрона и сразу отходит, не говоря больше ни слова.

– Кто это был? – с подозрением спрашивает дедушка. Ему явно не понравилось то, что он увидел.

– Это, хм, Джолион Дэнси. Парень из моего класса.

Дедушка натянуто улыбается, медленно качает головой и осёдлывает свой мопед (для этого ему приходится немного присесть). Он подмигивает мне и уезжает. Я смотрю, как его мопед тарахтит по дороге, и что-то во мне переворачивается.

Жаркая волна стыда поднимается от моей ещё красной ладони вверх к лицу, и глаза наполняются слезами. То, что сейчас случилось, отвратительно, ведь из меня сделали посмешище. И дедушка Байрон сразу понял это. А я увидел по его лицу, что он понял. Я ненавижу себя за то, что терплю такие вещи. За то, что у меня не хватает мужества это остановить. А ещё больше я ненавижу себя за то, что не следую папиным указаниям, сомневаюсь и мешкаю.

Но зато теперь я знаю, как доберусь от Блита до Кальверкота.

Сегодня ночью.

Сегодня ночью мне нужно выбраться из дома (и не попасться при этом), а затем проехать десять миль по побережью до нашего бывшего дома в Кальверкоте.

Есть несколько причин, по которым это почти невозможно:

1. В доме всего три спальни. Спальня мамы и Стива – прямо напротив моей, а спальня Карли чуть подальше. Выскользнуть из комнаты незамеченным будет сложно.

2. У мамы очень чуткий сон. Если я встаю ночью в туалет или попить воды, она всегда тихо окликнет: «Всё в порядке, милый?» (Зато Карли обычно спит очень крепко.)

3. Потом нужно будет выйти из дому. Замок входной двери шумно лязгает, а ещё внизу на ней есть засов, который тоже тихо не откроешь. Можно было бы попробовать заднюю дверь, но она тугая и громко хлопает.

Получается, что выход через переднюю или заднюю двери – плохой вариант. Остаётся ещё окно моей спальни, но выйти через него я могу только с помощью лестницы, которой у нас нет. Так как же быть?

Если я как-то разберусь с этой невыполнимой задачей, меня будет ждать следующая: придётся угнать мопед дедушки Байрона.

Это, конечно, будет легче, чем выбраться из дома. Я уже нашёл запасной ключ от мопеда. Его и искать не пришлось – он висел вместе с другими ключами на крючке у дедушки на кухне. Я взял его сегодня днём во время рекламной паузы в «Играх разума», и он лежит сейчас у меня в кармане.

Мне нужно пройтись ещё по нескольким пунктам:

1. Одежда. Дедушка Байрон говорит, что на мопеде можно замёрзнуть, поэтому я тепло оденусь и возьму зимнее пальто. Запасной шлем лежит в открытом багажнике мопеда. Шлем оснащён тёмным защитным стеклом – оно скроет, что за рулём ребёнок.

2. Маршрут. Это просто: я знаю дорогу.

3. График. Мама и Стив почти всегда уже в десять тридцать готовятся ко сну. Они смотрят новости по телевизору, потом идут наверх, чистят зубы и в одиннадцать гасят свет. Стив – самый настоящий жаворонок, он ставит будильник на шесть утра; у меня будет достаточно времени, чтобы всё успеть. Остаётся всё та же проблема: у мамы очень чуткий сон.

4. Карли ложится примерно тогда же, но ещё смотрит видео и сидит в Интернете – на ней всегда наушники, так что тут всё в порядке.

5. Снаряжение: фонарик и новые батарейки.

Стоит только задуматься над тем, ради чего всё это, как сразу колотится сердце и сосёт под ложечкой. Лучше сосредоточиться на текущей задаче: как выбраться из дома.

Сейчас десять тридцать: с первого этажа до меня доносится музыка в финале выпуска новостей. Я понял, что других вариантов нет: мне придётся выходить через переднюю дверь. Я сделаю это очень-очень медленно и тихо. Вечером я старался вести себя как обычно, но мама явно что-то чувствует. Она спросила:

– Милый, у тебя всё в порядке? – и я ответил:

– Да, я просто немного устал.

Обычно это срабатывает, когда я не хочу о чём-то разговаривать. Теперь у меня был хороший повод пойти в кровать пораньше, а для верности я ещё и сладко позевал.

И всё равно мама смотрела на меня странно.

Я поднялся к себе в комнату, но не стал переодеваться для сна, а сменил школьную форму на джинсы и тёплый свитер. Лёжа на кровати, я слушаю, как мама и Стив готовятся ко сну. И вдруг дверь в спальню тихо открывается: это мама. А я полностью одет. Я только успеваю схватить и натянуть одеяло до подбородка, как мама подходит к моей кровати и садится на край. Она гладит меня по волосам, как в детстве. Обычно мне это нравится: я чувствую аромат её крема для рук и считаю новые седые волосы у неё на голове. Но сейчас я мысленно кричу: «Уходи! Уходи!»