Ноги Улиты захлестнула высокая трава, остановив её рывок, а скрюченные тоненькие пальцы, на которых появились длиннющие когти, хлестнула гибкая ветка вяза.

– Уходи отсюда! Или сиди так, чтобы тебя было ни слышно, и не видно, и главное, что бы вреда никому от тебя не было! Поняла? – Катерина пожала плечами, наблюдая переход от кидающейся на жертву фурии, обратно к кроткой, обиженной злыми людьми, девицы-красавицы. Развернулась, и спокойно удалилась к терему. А утром царские садовники с огромным удивлением обнаружили, что заболоченный ручей в конце сада вновь потёк быстро, весело и задорно звеня на россыпях камней.

Кот насмешливо выслушал все новости. – Ещё бы! Катерина той немочи бледной никакого шанса не оставила. И вообще, была грозна!

– Как ты мог её одну отпустить? – удивлялся Сивка.

– Почему одну? С неё и Волк был и Жаруся. Я осуществлял общее руководство операцией из терема, – надулся Баюн, – Катюшенька сама мне предложила не ходить.

– Ну, конечно! Что ей ещё оставалось, если ты раз десять намекнул, что страсть как не любишь по мокрой от росы травке ходить? А если на Волке ехать, так это тебя кусты задевать будут, – Жаруся плеснула крыльями, отчего Кот стал походить на новогоднюю ёлку.

– Уй, до чего ты вредная! – фыркнул Баюн, косясь на разноцветные блики, скачущие по его шёрстке. – Хорошо, что радость моя не такая!

Вернулись домой из-за дождей в Лукоморье и Баюна. Ливни, весенние и щедрые ливни заливали все окрестности. Баюн наотрез отказался куда-то выходить, фыркал и ёжился. Катерине дожди нравились. Они с Бурым летали под потоками воды и возвращались такими мокрыми, что Кот с печи только постанывал. Жаруся улетела по делам, и Катерине приходилось самой сушить косу. Мучилась, мучилась, а потом взяла её, да и отстригла! Не очень коротко, так, по плечи.

– Вооот, теперь хоть высушить можно, – Катерина вышла из комнаты, и в горнице раздался грохот.

Степан сел мимо лавки, а Кир, наоборот вскочил с неё.

– Ты чего? – завопили мальчишки.

– Чего? Что вас так подорвало? Высушить не могу. А благодаря вам, вырастить косу заново для меня плёвое дело, – Катька пожала плечами.

–Предупреждать надо! Так непривычно! – строго покачал головой консервативный Степан.

– Да ладно Стёп, хорошо же! И тебе идёт, – подмигнул Катьке Кир. А Катерина подумала, что как-то мало использует подручные средства. В самом-то деле, можно сколько хочешь экспериментировать с прическами и стрижками, а не понравилось – пожалуйста, коса обратно отрастёт минуты за две.

Пока была возможность, Катерина с Бурым слетали к его стае, и оказалось, что очень вовремя! Если у Лукоморского Дуба уже вовсю бушевала весна, то на севере в лесах кое-где лежал снег, а волки ослабли от зимовки и весенней бескормицы. Катерина с помощью скатерти-самобранки обеспечила их приличным запасом мяса, которое они сложили в глубоком овраге, ещё полном снега. И уже сытые и довольные, устроили ночь песен.

– Забавно как, – Катерина летела обратно и всё вспоминала волчьи напевы. – Я вроде как мелодии там улавливаю.

– Не забавно, а правильно. Ты же понимаешь наш язык, привыкаешь к нему, вот и песни начала слышать, – Бурый любил петь, но старался себя сдерживать, чтобы Катерину не пугать.

– А почему ты сам не поёшь? – Катерина даже испугалась серьёзному взгляду Бурого, покосившегося на неё через плечо. – Что? Нельзя было спрашивать?

– Я просто только что думал об этом, – смущенно ответил Бурый.

– И что ты думал?

– Я не знал, не напугают ли тебя мои песни. Они же совсем не ваши, не человеческие. Почему ты смеёшься? – немного растерялся Волк.

– Бурый, ну тебя же не пугает, когда я пою? С чего меня должно пугать твоё пение? Тем более, что у тебя это красиво получается. Я же слышала уже. Спой, пожалуйста, ну, если есть настроение…

Через неделю после этого разговора Баюн, который затыкал уши подушками, перинами, пытался скрыться в погребе и даже в самых дальних помещениях своего Дуба, не выдержал и запросился в Катин мир. – Я не могу больше! Он воет без конца, и меня не слушает совсем! А я его слышать уже не могу и сбежать не могу – дождь идёт. Кать, ну заткни ты его как-нибудь! Сил же никаких нет!

– Как тебе не стыдно! – Жаруся, уже присоединившаяся к остальным, крылом хлопнула Кота по левому уху. – Волк так долго не мог себе этого позволить!

– Ну, ладно, ладно. Я понимаю. Раз спел, два спел, ну, три раза повыл и хватит уже! Он же недёлю воет!!! – Баюн потряс головой. – Катяяяя! Угомони ты его!

– Кот! Ну, как тебе не совестно-то? А когда ты вопишь, как стадо котиков? – Жаруся в это время обычно уносилась со сверхзвуковой скоростью куда-нибудь подальше, но от очевидцев знала, как это, переносить Котовые весенние вопли!

– Я пою, а не воплю! – тут же оскорбился Баюн. – Услаждаю слух какой-нибудь прекрасной кошечки, ну, или нескольких кошечек.

– Рыженьких, как на подбор! – хихикнула хулиганка-Жаруся.

– Ладно тебе, ну, да, рыженьких, как правило, – Кот мечтательно разулыбался. И тут же снова затряс ушами. – Опять воет!

– Он поёт, – Катерина напела мелодию.

– Ты что? Научилась это понимать? – Баюн, изображая восхищение, поднялся на задние лапы и отвесил Катерине церемонный поклон. – Уважаю! Уважаю… Уважение! Ну, конечно! – он хлопнул лапой по лбу. – Как я сразу не понял! Так! Мне тут мокро, сыро и я простываю, – Кот ненатурально чихнул. – И мне срочно надо в людской мир. Отдыхать от воя… Ой, нет, в смысле от дождя.

– Так, с ним всё понятно, – переглянулись Катерина и Жаруся. – Бурый не будет выть у тебя дома. Твоих он действительно уважает.

Катерина протянула с возвращением ещё несколько дней, давая Бурому возможность понаслаждаться воем, а потом Баюн устроил такое представление с чиханием и кашлем, что пришлось возвращаться. Сивка ускакал к своим в степи, за ним увязался Ярик, клятвенно пообещавший ничего плохого не делать, и как только Катерина вернётся и его позовёт, тут же вернуться! Зато Жаруся объявила, что без присмотра их не оставит и полетела с ними.

Лето было в самом разгаре, когда вдруг приехали родители Степана. Это было очень неожиданно и необычно, и Степан немедленно встревожился, а когда они появились на бабушкиной даче, понял, что его опасения явно не напрасны. Отец – темнее тучи, мама явно недавно плакала. После приветствий Степану объяснили, что случилось.

– Стефан, жизнь штука сложная, и не всегда всё получается так, как хотелось бы, – начал Олег Сергеевич. – Дело в том, что у нас возникли финансовые проблемы, – он замялся, мама Степана снова заплакала. – Света, ну не надо, мы же договорились!

– Насколько серьёзные? – Степан смотрел на отца.

– Нам придётся изменить свою жизнь, – Олег Сергеевич поморщился. – К сожалению, если ты захочешь учиться за рубежом, пока этого я не смогу тебе обеспечить. Пока! С поездками тоже придётся несколько ужаться.

– Ну, почему? Ну, почему, это случилось именно с нами? – всхлипывала Светлана за спиной мужа. – От меня отвернулись все подруги, словно я заразна! Я словно стала для них невидима!

– Мам, может, это и не подруги были? – Степан осознал, что ему-то как раз жаловаться нечего. – Пап, я никуда из своей школы и не собирался. А поездки… Если честно, то в предпоследней я чуть не умер от лавины, а в последней – от скуки.

– Глупый мальчишка! Наш круг… Мы стали изгоями, и всё из-за того, что счета твоего отца заморожены!!! Эти проклятые санкции! А банки в Великобритании и Швейцарии! Кто бы мог подумать, что они могут так поступить! Они же самые надёжные! – рыдала мама Степана. – Теперь мы лишены общества нужных людей. Людей нашего уровня, нашего круга.

– Мам, да какой это круг? Так, фигня одна. Не сердись! Есть деньги, ты в хороводе, нет денег, пошёл вон! – Степану откровенно надоела эта присказка про «их круг», и он сильно подозревал, что без этого дивного явления их жизнь будет только лучше.