Кир от скуки и раздражения смылся с ужина и отправился в дальний угол сада к качелям. На них он не садился, какими-то ненадёжными, древними казались верёвки, на которых качели висели. Нет, он устраивался рядом на корне дерева. И просто сидел, прислонившись к стволу, мрачно глядя на мутную застоявшуюся воду.

Первый раз, когда он увидел девушку, он вскочил и чуть бежать не бросился. Очень уж она напомнила ему русалку.

– Ты меня испугался? Забавно. А я сначала тебя испугалась, – девушка вышла из-за дерева, не из воды, и это Кира немного успокоило.

– Я не испугался. Чего мне бояться? – буркнул Кир.

– Вот и правильно. Ты, как видно, чем-то расстроен? – девушка подошла к качелям, села на них и легонько оттолкнулась босой ногой.

– Нет, ничем я не расстроен, – Кир поднялся на ноги, собираясь уходить, и вдруг она спросила:

– Тебя тоже не ценят?

– Почему? С чего ты взяла? Да тут я младший названный царевич! – Кир постарался, чтобы это звучало солидно.

Девушка сочувственно покивала головой. – Оно и понятно. Там же родной есть, и ещё один, старший названный. А ты всего лишь названный, да самый распоследний. Да и девушка не с тобой вовсе. И остальные часто ли тебя ценят по заслугам?

Киру заинтересоваться бы, а откуда эта босая девица в белой рубахе так много про него знает? Но слова очень красивой девушки так участливо, так вовремя прозвучали, и, чего уж там, так совпадали с его мыслями, что он только недовольно что-то буркнул. И остался и слушал дальше. После того, первого раза, он каждый вечер начал пробираться к качелям, и каждый раз из-за дерева выходила красавица с пышными каштановыми волосами и голубыми печальными глазами. Кир попытался было уточнить, кто же она?

– Я? Меня зовут Улита. Я тут недалеко живу, а прихожу сюда, когда всю работу переделаю. Я, как и ты… Отдыхаю тут. Здесь мало кто бывает. Но это не интересно, давай лучше о тебе поговорим. Так как ты сказал? Степан выбрал коня первым? Ну, конечно, он-то себя считает самым-самым!

Неладное заметила Катерина. Кира она знала дольше всех, да и лучше всех. Раньше-то приходилось к нему присматриваться из чувства самосохранения. А потом… От изумления и недоверчивого восторга. Он стал действительно близким и надёжным другом, а вот сейчас… Словно уходит от них куда-то далеко, в какую-то муть. Катя решила с вопросами не лезть, мало ли они Стёпкой поругались, или не нравится ему что-то. С мальчишками сложно! А потом вскользь спросила у Степана.

– Да чего-то смурной такой. Косится исподлобья, ворчливый стал, как дед старый, хотя, он всегда ворчит, – отмахнулся Степан, находящийся в счастливом ожидании предстоящей поездки на соколиную охоту с Вячко.

– Смурной… Это такое правильное слово… – пробормотала Катерина и уже начала попристальнее за Киром следить. И увидела многое. И то, как он мрачно глянул на побратима, когда Степан первым лошадь себе взял, да ведь обе одинаково хорошие были! Но вышло, что Киру осталась та, которую Степан не захотел. И то, как он косился на слуг, обносящих их за столами едой. Вот уж чего за Киром раньше никогда в жизни не водилось! И то, как он скрипел зубами от сдерживаемой ярости после удачного выстрела Стёпки по мишеням.

– Да что с ним? Он что, завидует? Но чему? – Катерина призадумалась и вспомнила, что каждый вечер Кир куда-то пропадает. И как только начало смеркаться, она сослалась на усталость и удалилась к себе. Там достала зеркальце и …

– Это ещё что за глиста бледная? И почему не одета? Здесь в одних рубашках девушки не ходят. И что за глупости она Киру в уши льёт? – Катерина только глазами хлопала, слушая вкрадчивый голос странной девицы, которую Кир называл Улитой, и хмурые рассказы самого Кира. Потом, когда окончательно стемнело, девушка сослалась на то, что ей пора и ускользнула за дерево, а Кир медленно и нехотя отправился в терем.

– Зеркальце, покажи мне Улиту, – попросила Катерина и рот зажала, чтобы не заорать! Девка оказалась сидящей на ветке того самого дерева. Она злобно и жадно смотрела вслед Киру, небрежно придерживаясь за ствол дерева рукой с острыми, сверкнувшими в темноте когтями.

– Да что же за нечисть такая на беднягу свалилась? – Катерина осторожно прокралась к Баюну и, разбудив его от сладкого сна, рассказала, что только что увидела.

– Чтоооо? Девушка в ветвях? У ручья?      Улита? – Кот вздыбил шерсть и решительно отправился к Киру. Тот как раз улёгся на кровать, теперь он даже не раздевался! И это аккуратист Кир! Катерина сама слышала, как он буркнул, что, мол, Степан-то так делает, и ничего, а чем он хуже?

Кот замурлыкал под дверью, и через минуту зашел в светлицу к глубоко спящему Киру. – Ну-ка, глянем, что у нас тут? – он махнул лапой, и начал вдумчиво рассматривать сонные картины. – Ой, как плохо! Ой, плохо-то как!

– Котик, что? – Катя думала, что Баюн просто прогонит девицу, и всё!

– Пойдём, радость моя, поговорим, – Кот поманил Катерину и вышел из светлицы, где в тяжелом, мучительном сне девица вкладывала в руку Кира нож.

Они устроились у Катерины на кровати, и Баюн начал рассказывать:

– Эта самая Улита – царская дочка. Младшая. Нет, она не сестра Веселины, и даже не сестра её отца. Она царю, как бы это… Бабушка двоюродная.

– Так она же выглядит… – Катерина начала подозревать истину.

– Выглядит так, как и выглядела, когда жива была. Ты про древесных русалок что знаешь?

– Русалка на ветвях сидит… – машинально ответила Катерина.

– Правильно! Самое известное. А кто они знаешь?

– Ну, удавленницы. То есть, повесившиеся девушки, – Катерине стало внезапно холодно.

– Именно. Вот эта Улита и повесилась. От зависти. С малолетства она подмечала, что старшей её сестре всего больше, да лучше дают. И то краше и это богаче. На самом-то деле вовсе ничего уж такого и не было. Просто странно малышке шить чрезмерно роскошные наряды. А уж девушке на выданье, завсегда полагаются и наряды, и украшения, и венцы жемчугами да лалами выложенные. И всё-то Улита считала, да маялась. А уж как жених нашелся старшенькой, чуть и вовсе ума не лишилась, так её зависть жгла. И ладно бы косой да кривой, Улита бы хоть этим утешилась, так нет, парень хоть куда, царевич соседний! Улита что только не делала, чтобы свадьбу разрушить! Но не вышло. Только завистью жила, даже не заметила, что она сама уже девушка и ей тоже и наряды дорогие шьют, и уборы. Нет, теперь ей именно что жениха старшей сестры хотелось! Она даже собиралась его ножом ударить, чтоб и у сестры счастья не было, раз ей, Улите, такого не досталось, но не решилась. И придумала она хотя бы день свадьбы сестре испортить. Взяла, да и повесилась от зависти!

– Да разве такое бывает? – ахнула Катерина.

– А то! Ты вспомни-ка, – Кот сходу назвал несколько сказок, где вешались сестры от зависти, что одна из них замуж удачно выходит!

– И что дальше? – Катерина была уверена, что дело этим не закончилось, и была права.

– А дальше, увёз муж молодой жену свою к себе в царство, и думать они забыли про Улиту. Разве что жалела её сестра, вспоминая. А вот сама Улита вернулась русалкой древесной. Обитает теперь в вязе, на котором и повесилась. Ручей заболотила. И ведь раньше-то часто люди ходили к ручью, он звонкий был, радостный. А теперь Улиту опасаются, не смотрят даже в ту сторону. Она как была завистливая, так и осталась. Да и растравляет любого, кто ей попадается. Кир попался, Катюша. Его можно увезти отсюда, да только то, что она ему наговорила, теперь с ним и останется. И вишь, уже до ножа дошло. Она во сне ему нож протягивает, помнишь? Она так жалела, что не решилась убить, что теперь людей на это подбивает. Было уже…

– Что, кто-то поддался? – c ужасом спросила Катерина.

– Да, и не один, – вздохнул Кот. – Лет-то много прошло, у Улиты времени поболе, чем жизнь человеческая… Сначала девушка-чернавка повесилась. Но она русалкой не стала. Потом конюх с ножом на брата родного кинулся, чуть не убил! И тоже к вязу этому примчался вешаться, едва остановили. Он-то и рассказал о девушке, что одна-единственная его понимает и завсегда тут появляется. Дальше, молодой боярин Улите попался. Он как раз погиб. Только погиб, спасая старшего брата. Сначала подрезал ему подпругу, чтоб, значит, тот разбился, а потом, словно очнулся, успел перехватить братнего коня, а тот его копытом с перепугу и ударил, но перед смертью боярин про девицу Улиту рассказал. Ну, тут уж всё все поняли, да и запретили к ручью ходить. Да, видать, так привыкли, что туда никто не ходит, что вам-то сказать и позабыли.