Вошедшие остановились перед той массивной дверью, за которой лежало мертвое тело Надин. Горкан остался в коридоре, стоя теперь к ней в профиль, а остальные вошли внутрь. Одежда…Странная смесь современного покроя и аксессуаров как на картинах, изображающих средние века. С пластинами плотной кожи на груди, в сложной инкрустации, даже рукава, до запястий, защищены ею, металлические зажимы. Много кожи, много металлических приспособлений, позволяющих думать о занятиях Горкана… То, что этот «красавчик» с темно-бордовыми глазами здесь главный можно было без труда считать с более представительского вида. Через секунду вылетел Кастр, угрюмо буркнув Горкану, что не стоило так с ней. Тот скривился, и коротко кивнул в сторону выхода тем, что были внутри. Ева не видела происходящего в камере-одиночке, да и вниманием завладел Горкан, скользнувший взглядом по тому месту, где почти не шелохнувшись, стояла она.

И вот шагнул в ее сторону. Остановился в метре и, заложив руки за спину, встал перед тем существом в клетке. Молча рассматривал его, пока двое возились с ее неподвижным измученным заключением телом. Ева осторожно выглянула из-за высокой фигуры Горкана, наблюдая, как вытащили тело Надин, волоча по полу и потащили по коридору. Горкан развернувшись пошел за остальными. Стоять рядом с ним, ощущая волну угрозы и жестокости…власти и этот аромат жженой пряной травы…

— Стоит вернуться…

Ева обернулась в сторону темно-красного крылатого пленника.

— Зачем?

— Ты будешь жить, я буду жить…Будем летать, — оно горестно вздохнуло, заткнувшись в угол и сложив свои впечатляющие крылья, с обидой отвернулось.

Мужчины удалялись. Теперь она могла наблюдать широкую мощную спину Горкана — на ней также черная кожа с тиснением, хищная птица, с развернутыми крыльями, в нападении.

— Торопись… — эхо в голове, заставило вспомнить и оторваться от высокой фигуры, на себя, вернее тело Надин, что так бесцеремонно сейчас волокли по гладкому полу.

И Ева побежала. Сделав окончательный выбор — что ж, раз ей суждено побыть еще немного в этом безумии, лучше так, чем очнуться сейчас в палате психушки, среди таких же свихнувшихся.

Летающий хищник изображенный на коже все ближе, кажется это нечто похожее на сокола, открывшего клюв в немом крике, зажмурившись и проскочив тело Горкана, влетела в бледную, черноволосую жалкую и мертвую Надин…

Вместе с возвращением пришла и боль. Застонав, перевернулась на бок и услышала голос Кастра над собой.

— Сейчас перестанет болеть.

Не обманул лысоватый докторишка. После двух глотков сладковатой, оставляющей горечь на языке жидкости, нытье всех мышц, выкручивающее сухожилия прекратилось. Ева опять валялась в той комнате, что просидела несколько часов, прежде чем предстать перед кучей мужиков в большой зале…

— Выспалась? — Кастр чуть улыбнулся, когда она уставилась в его черные глаза. Угрозы от Кастра совсем не исходило — ни тогда, не сейчас и опасаться человека, по сути исполняющего здесь функции лекаря, было глупо.

— Да.

Нахмурившись, черные глаза переместились на ее лоб, разглядывая, нечто озадачившее Кастра в волосах.

— Очнулась? — чужое голос, раздавшийся откуда-то вне поля ее видимости заставил закрыть в панике глаза, притворяясь спящей.

— Да. Гор, посмотри сюда.

— Что это? Седина? Она же не старец…

Ева чуть не улыбнулась, слушая сопение Кастра, пытавшегося сообразить, что там с ее патлами. Неуверенно тот, предположил, чуть коснувшись пальцами ее лба.

— Я слышал в их мире это бывает от стресса…ну при различных заболеваниях.

Резкий голос Горкана задал вопрос, словно отрезал.

— Она больна?

— Нет, не думаю.

Чуть приоткрыв глаз, Ева наткнулась только на пряжку ремня Горкана. Гор…как назвал в более кратком варианте сейчас Кастр. Куртка с птицей на спине расстегнута, руки на бедрах. На среднем пальце левой руки сверкнул вишневым камнем перстень.

— Тогда приводи ее в рабочее состояние. Думаю на этот раз ерепениться не станет. Кхорку пора летать…

— Да, Гор. Может позвать Фелис?

Гор двинулся, его властный низкий голос звучал уже в отдалении.

— Зови. Можешь хоть мальчиков императора позвать, но приведи ее в чувство.

После того, как хлопнула дверь, Кастр сразу заговорил с ней, не сомневаясь, что Ева притворялась все это время.

— Прекращай. Все это прекращай. Встаешь, идешь к себе. Умывайся, оденься и мы тебе все объясним.

Она молча смотрела на него, прекрасно понимая, что истерики и прочее ей здесь не помогут. Так случилось…надо приспосабливаться.

— Хорошо. — Она села и вспомнив, как хмурился Кастр, разглядывая ее волосы, спросила, — что с моей головой.

Тот вместо ответа всучил в ее дрожащие руки зеркало. Отражение не очень радовало…или радовало. Розоватые белки воспаленных глаз, все также незнакомые карие глаза и шевелюра — что-то невообразимое. У корней, сантиметров десять длины, это белые и черные волосы вперемешку, как-будто ее тело запуталось, кто она блондинка или брюнетка.

Оглядывая безликое помещение, тяжко, даже обреченно вздохнула. Да, пора познакомиться с этим миром.

Кастр суетясь над столом продолжил успокоительную беседу.

— Ты не здесь будешь жить. Тебя переведут в другое место, к таким же как ты, где жила Надин…Поверь, тебе нужно принять эту реальность, — черные глаза уставились на нее, в одной его руке, с кучей пара пиала, в другой, что-то вроде длинного резного мундштука, — на, попробуй.

К губам поднес один конец трубки.

— Вдохни, станет легче.

Ева сделала осторожную затяжку белесоватого пара в пиале. В голове слегка прояснилось, но вместе с тем, возникла мысли о нехороших веществах. Наркотики? Отрицательно махнула головой, брезгливо скривившись.

— Как хочешь.

— Чем занималась Надин?

Кастр, сам сделав глубокий глоток из пиалы, медленно выдохнул легкую дымку, черные глаза уткнулись в потолок.

— Надин летала…Летала, убивала…и она была прекрасна.

— Ты не она…

Фелис, скривившись, с громадным скепсисом осмотрела с головы до ног новенькую, и Ева почувствовала подкатившее легкое раздражение, оттого, что ей вечно напоминают, что она в чужом теле.

Стройная брюнетка, лет тридцати, скрестив руки на груди, скользила серыми глазами вдоль ее фигуры. Остановилась на волосах, нахмурилась, но потом сделав короткий вздох, деловито продолжила.

— Собирайся, я покажу тебе, где ты будешь жить.

Когда она шли по коридору, к уже знакомому Еве лифту, она осмелилась спросить тот вопрос, на который прежде ей так и не ответили.

— Где я?

Фелис, дернув рычаг на белой стене, закатила глаза к потолку. Усмехнулась.

— Ты здесь, — они шагнули в стеклянный лифт. — Это Сайконг.

Серые глаза метнулись по развернувшемуся у их ног муравейнику.

— Сайконг, столица и одно из излюбленных место проживания императора. Здесь он проводит большую часть времени.

Ева также все еще с ужасом в глазах осматривая нагромождение кварталов, зданий и переходов, осторожно спросила.

— Столица чего?

Черные брови Фелис взметнулись в немом удивлении от ее вопроса.

— Как чего. Нашего мира. У тебя, в твоей прошлой жизни…или откуда ты там, как-то по-другому?

— Да. Немного.

Замолчала, не хотела распространяться и вдаваться в подробности, тем более, судя по равнодушному лицу ее собеседницы, той абсолютно плевать на устройство мира какой-то заблудшей души.

Они поднимались выше. Неужели опять в ту залу, после которой оказалась в той камере…

Двери лифта раскрылись, открывая взору круглый, достаточно просторный холл, с множеством дверей.

— Здесь живем мы. — С неподдельной гордостью раздался довольный голос Фелис.

— Кто мы? — переспросила Ева, когда Фелис, подхватив ее за локоть повела к одной из дверей, которую с улыбкой толкнув, с гордостью объявила.

— Всадники кхорков…

Здесь ей нравилось больше. Наверное, из-за окна, от потолка до пола, как в том месте, где она очнулась в первый раз. Вполне уютно, постель, небольшой шкаф, на стене картина, изображающая в темных тонах некое героическое сражение…зеркало. Ева шагнула к нему, подогреваемая любопытством, что же случилось с ее волосами.