Руслан перевел дух.

– Потом Жанна сказала: «Плюнь на них. Идем ко мне».

– Но как твоя голова оказалась разбита?

Руслан с горечью улыбнулся. Но так могло показаться только мельком. Это вновь была точно судорога. Воспоминания не просто причиняли ему боль, они, кажется, вселяли в него ужас. От таких воспоминаний хочется бежать, как из ночного кошмара.

– Я же рассказал не все, Венедикт Венедиктович, это только начало…

– Начало?

– Что-то вроде того.

– Да-а, Русик, наворотили вы делов, – кивнул Семеркин и тяжело вздохнул: – Так что было дальше?

– Говори, Русик, – потребовал Турчанинов. – Говори, ничего не упускай. А как она выглядела, та, что подходила к окну?

– Разглядеть было трудно. Распущенные волосы и, кажется, какая-то рубаха, на ночнушку похожа.

Сделав большие глаза, Юля закрыла рот ладонью. Этот жест не укрылся от профессора Турчанинова.

– Настроение у меня было подпорчено, если честно, – продолжал Руслан, – но Жанна успокоила. Мол, не стоит портить ночь из-за каких-то козлов. Я согласился. В избушке туалета нет, сами понимаете, надо было рано или поздно выйти. Да и не в моих это правилах – сидеть и бояться. Еще через час-полтора я решил выйти. Взял с собой нож и палку… Господи, господи… – Он закрыл глаза.

– Что, Русик? – спросил Семеркин.

– Руслан, говори, – приказал профессор Турчанинов.

– Они нас ждали.

– Они?! Ждали вас?!

– Да, прямо там. У стены! Затаились и ждали. Но ведь ни звука не было! Как они так сумели? Когда я открыл дверь и переступил порог, то получил удар по голове. Меня повело, и я рухнул как будто в пропасть. Я увидел две тени, промелькнувшие мимо меня.

– Выходит, их было двое?

– Как минимум! Они влетели в дом. И я услышал крик – это кричала Жанна. Меня как резануло. Она ведь тоже поняла, что они ждали, когда дверь откроется. Что это за нами пришли. Я даже не думал, что она могла так кричать. Страшно кричать… Господи, они ее словно на части рвали!

Турчанинов затеребил седую бородку.

– Это какой-то бред, какое-то безумие… Что скажешь, Никита?

– Да какой же бред, когда голова у парня разбита, – сказал Семеркин и оглянулся на ребят, стоявших в стороне. Те перешептывались, прислушивались к их разговору. – И Жанны след простыл. Безумие – да, но совсем не бред.

– А потом одно из этих чудищ подошло ко мне, – слабо выдохнул Руслан и что есть силы зажмурил глаза. Вот когда ему захотелось, чтобы все это было только ночным кошмаром, из которого, до смерти напугавшись, можно вынырнуть. Да не тут-то было! – Я кое-что увидел и услышал, Венедикт Венедиктович. Все было как в тумане, но я тогда еще не отключился. Когда они ее выволокли, Жанну, она уже не двигалась, ее как мешок тащили. Потом ее бросили, и одно из этих чудищ склонилось надо мной. Это была женщина, но какая-то угловатая, страшная, и в руке она держала камень. Она уже замахнулась. Меня хотели добить. Но потом я услышал женский оклик: «Оставь его, он мне нравится, симпатичный…»

Турчанинов с трудом проглотил слюну.

– Нравится?!

– Да, одно из них так сказало.

– Но кто тебя мог пожалеть?

– Думаю, та, которая смотрела в окно… Я так думаю…

– Но с какой стати?

– Откуда же я знаю? – Руслан готов был заплакать от бессилия. – А потом она тоже присела рядом и добавила: «Ты его хлопни еще разок, но не до конца». И та, страшная, угловатая, меня еще раз хлопнула. Тут я вырубился.

– Добрые какие, – заметил профессор. – Гуманистки из чащи. Ничего, Русик, ничего. – Он похлопал рукой по груди студента. – Мы тебя поднимем на ноги. А ты их разглядел, когда они над тобой склонились? Какими они были?

– Они были похожи, вот в чем все дело. Обе в длинных рубахах и с длинными распущенными волосами. Кажется, рыжими. Лиц я не разглядел, они были точно в тени…

– Но что значит – он мне нравится? – поглядев на лица Юли, санитара Гребешкова и аспиранта Семеркина, спросил Турчанинов. – Чтобы нравиться, надо знать человека. Или нет? Я понимаю, ты парень видный, но что они могли разглядеть за несколько секунд в темноте? Чтобы ты взял да понравился, а? – Его взгляд устремился на Юлю, но та лишь пожала плечами. – Русик?! – взмолился профессор.

– Понятия не имею, Венедикт Венедиктович, не знаю…

– А потом?

– Они ушли. Думаю, с Жанной ушли. Уволокли ее…

– Господи, – разгибаясь и приложив руку к пояснице, простонал Турчанинов. – Никита, звони в местную полицию. Бей во все колокола. На студенческий лагерь совершено злостное нападение. Один человек изувечен, другой – похищен. Тем более женщина. Пусть сюда приезжают все семиярские спецы. Мы должны найти Жанну. – Он закрыл и растер лицо ладонями. – Это кошмар! Кошмар… – А когда отнял руки, то увидел перед собой самую активную студентку. – Ну, Пчелкина, выкладывай все начистоту, – не предложил, а потребовал профессор.

– Отойдемте в сторону, Венедикт Венедиктович.

– Пошли, – кивнул он.

Несколько ребят провожали их взглядами. Что за секреты между профессором и его ученицей? Пристальней других смотрел Георгий. Они ушли за домик.

– Ну, Пчелкина?

– Во-первых, Зоя Рыбкина до смерти влюблена в Руслана, у них там что-то когда-то было, и на наших глазах с Малышевым она, Зоя, угрожала Жанне, а потом бросилась на нее. Жанна несколько раз ударила ее и даже повалила на землю.

– Жанна избила Зою?! – сморщился Турчанинов.

– Да. Могу сказать наверняка, что Зоя ненавидит Жанну хуже смерти.

– Пчелкина, – взмолился профессор, – почему ты все время повторяешь слово «смерть»? Влюблена «до смерти»? Ненавидит «до смерти»?

– Потому что это так, Венедикт Венедиктович. Не хотите же вы, как страус, спрятать голову в песок и укрыться от реальности?

– Последи за языком, Пчелкина, – вздохнул он.

– Послежу. Есть еще молодой человек, Владлен…

– Сурков?

– Наверное, он ненавидит уже Руслана, потому что влюблен в Жанну.

– Тоже до смерти?

– Очень возможно. Я видела только его глаза. Он готов на многое!

– Ох, безрассудная молодость! – вздохнул профессор Турчанинов. – Шекспировские страсти!

– Но все это – присказка. В день приезда я стояла на женской стороне умывальника и случайно подслушала ваш разговор с кандидатом наук, Евгением. Уж не помню его фамилию. Он уехал в первый же день…

– Ну, и?

– Про женщину в белой одежде, которая подходила ночью к лагерю.

– Ты шутишь, Пчелкина?

– Так вышло, Венедикт Венедиктович, простите.

– И ты не могла выйти или подать голос?

Юля поморщилась:

– Женское любопытство, что поделаешь.

– Так, дальше.

– А дальше я разговорила Трофима Силантьевича на интересующий меня предмет; сказала, что пишу об этом крае, сослалась на вас, соврала, что вы именно мне разрешили рассказать о ведьмах Холодного острова.

– Ты издеваешься надо мной, Пчелкина? – обреченно произнес Турчанинов. – Я ему сказал, чтобы он забыл про эти небылицы…

– Даже не думала издеваться. Просто так вышло. И я вытянула из Трофима Силантьевича всю эту историю в подробностях. Честно скажу: занятно. Сегодня утром, на зорьке, мы с Георгием отправились к озеру, но не туда, где пляж, а дальше по берегу. Через камыши и лес. Мы взяли с собой бинокли. И я даю вам честное слово, господин профессор, мы оба увидели на берегу острова, в тумане, девушку с распущенными рыжими волосами, в длинной белой одежде.

– Это шутка, Пчелкина? – На профессора жалко было смотреть. – Скажи, что ты пошутила, девочка?

Юля отрицательно покачала головой:

– Увы, Венедикт Венедиктович! Но и это еще не все.

– Еще не все? Какая ты умница.

– Нет. Она переместилась за этим туманом с одного места пляжа на другой. Стояла в стороне – и вдруг уже напротив нас. Как, мы не успели заметить! Стоит и смотрит! Представляете? А ведь это у нас бинокли – у нее-то ничего не было. Мы еще пошутили: а вдруг она сейчас за нашей спиной окажется? А потом мы услышали за нашей спиной шорох…