С ночи, когда я пыталась убить Доминика, прошло всего две недели, а я уже смотрела на него совершенно другими глазами. С одной стороны, меня это злило – спустя столь короткое время я была почти готова простить ему и смерть Дженни и боль Винсента, и мою собственную, хотя совсем ещё недавно думала, что не прощу этого никогда. Но, с другой стороны, я всё чаще задумывалась, как бы всё развивалось, если бы Доминик с самого начала повёл себя иначе. Уже с ночи нашего знакомства он вызвал во мне враждебность, которую потом старательно поддерживал. Очевидно, со временем моя враждебность стала сильно его задевать, мешая открыто показать, что его отношение ко мне изменилось. Злость, вызванная моей ненавистью, заставляла его причинять мне ещё больше боли, которая, в свою очередь, вызывала во мне ещё больше ненависти, и так по нарастающей. Трудно представить, чего стоило Доминику сделать первый шаг и попытаться вырвать нас из этого круга. Но я не смогла так быстро отказаться от привычки его ненавидеть. То, что уже довольно давно это была именно привычка, я осознала только теперь, когда Доминик толкнул меня на край обрыва лицом к пропасти. И мне не давал покоя вопрос: был ли толчок частью плана, или Доминик в самом деле не исключал вероятности превратить меня в призрак?..

Открыв глаза, я решила, что ещё сплю и вижу сон. Это была спальня в доме на скале, где Доминик оставил меня накануне. Стеклянные стены были зашторены, а по потолку и занавескам передвигались крошечные зеленоватые огоньки. Один из них упал на подушку, и я, взвизгнув, вскочила с кровати, чуть не свалившись на пол. Меня подхватил Доминик.

- Никогда не видела светлячков?- рассмеялся он.

Переведя дух, я уставилась на подушку. Маленькое светящееся насекомое ползло по наволочке, потом, вспыхнув словно искра, поднялось к потолку. Смущённо улыбаясь, я повернулась к Доминику.

- Где ты их столько нашёл?

Доминик только повёл бровью. Я окинула теперь уже осмысленным взглядом освещаемую зеленоватым светом комнату.

- Я читала, что светлячки любят кружиться над ивой – деревом мёртвых, и в древности верили, что они являются проводниками заблудших душ. Это правда?

- Не совсем. Этим насекомым нет дела до умерших. Но, считается, что их мерцающий свет помогает призракам определить, где находится мир людей, в который они так мечтают вернуться. Толпой они устремляются к огонькам, путаются в ветвях любимой светлячками ивы и остаются в ней до рассвета. Но мёртвые не могут смотреть на солнце и с первыми его лучами возвращаются в свой туманный мир, где терпеливо ждут следующей возможности его покинуть. Потому ветви ивы и опущены вниз, что почти каждую летнюю ночь на них раскачиваются сотни призраков. А роса, появляющаяся на её листьях на рассвете, – их слёзы, проливаемые в тоске по миру живых.

Я слушала его почти не дыша.

- Честное слово, стоило раньше обратить внимание на твою страсть к подобных сказкам,- рассмеялся Доминик.- Но мне и в голову не приходило пустить их в ход, чтобы приручить тебя.

- Светлячки тоже служат этой цели?

- А как тебе кажется? Другой вопрос, удалось ли мне её достичь?

Один из светлячков вдруг проделал странную траекторию и стукнулся о плечо Доминика. Я поймала его и, приоткрыв ладонь, рассмотрела маленькое червеобразное насекомое с тёмными крылышками и ярко светящимся брюшком. Как только я открыла ладонь шире, светлячок взлетел вверх и присоединился к своим собратьям. Я посмотрела на Доминика, наблюдавшего за мной с чуть заметной улыбкой.

- В Провансе тоже водятся светлячки?

В глазах Доминика мелькнул вопрос.

- Странно, что, пытаясь меня приручить, ты до сих пор не показал мне свою родину,- пояснила я.- Или ты дал зарок не ступать на землю предков, пока не отомстишь за её поругание?

- Я не настолько старомоден. А тебе, судя по всему, всё же не терпится увидеть мой склеп?

- Родовой замок произвёл бы на меня большее впечатление. Но в конце концов решать тебе.

Губы Доминика легко коснулись моих.

- Тогда не будем терять времени.

Пообещав поторопиться, я исчезла в соседней комнате. Мне самой было не вполне понятно, с чего я вдруг заговорила с Домиником о его родине. Каких-то пару недель назад у меня бы и мысли такой не возникло. Сейчас же, торопливо натягивая одежду, я поймала себя на том, что даже немного волнуюсь…

Покружившись в вихре, мы оказались на небольшой ярко освещённой площади, посреди которой возвышался величественный собор. Запрокинув голову, я рассмотрела остроконечные башенки, венчавшие восьмиугольную колокольню подобно короне.

- В этом соборе моя мать, графиня Прованса, венчалась с графом Анжу и Мэна, моим отцом,- послышался рядом голос Доминика.- Добро пожаловать в Экс, древнюю столицу моих бывших владений.

Рассматривая статуи святых, украшавшие фасад, я подошла к массивным воротам собора.

- Разумеется, то, что ты видишь сейчас, – продукт многочисленных перестроек и реконструкций,- снова заговорил Доминик.- От Прованса моего времени остались лишь отдельные руины, отмечающие места некогда горделивых строений.

Я обернулась, только тогда заметив, что Доминик остановился на некотором расстоянии от меня, очевидно, не в силах переступить невидимую черту, отмечавшую начало освящённой земли. Вернувшись к нему, я с любопытством огляделась.

- Значит, это – тот самый город, который Арент взял приступом?

По лицу Доминика пробежала тень, и я, спохватившись, пробормотала:

- Прости, не стоило об этом говорить…

- Если бы я хотел избежать разговора о своём поражении, думаешь, перенёс бы тебя сюда, где всё о нём напоминает?

- Почему тогда мы ни разу не останавливались здесь раньше?

Уголки губ Доминика дрогнули в улыбке.

- Я ждал, пока ты меня об этом попросишь.

- В таком случае жду от тебя подробной экскурсии по городу,- я сделала несколько шагов в первом попавшемся направлении.

Несмотря на охватившее меня смущение, голос прозвучал совершенно спокойно. Просто удивительно, насколько я научилась владеть своими эмоциями в последнее время. Мгновенно оказавшись рядом, Доминик обнял меня за талию.

- Это самое меньшее, на что ты можешь рассчитывать.

Мы долго бродили по лабиринту запутанных улочек старого города, минуя маленькие живописные площади и потемневшие от времени здания. Прошлись по знаменитому бульвару Мирабо, свернули в квартал Мазарини, построенный в 17 веке архиепископом Прованса, братом кардинала Мазарини. Доминик рассказывал о богатом событиями прошлом Прованса, и я слушала его с неослабным интересом. Всё здесь имело свою историю: и дом, где во время визита в Прованс останавливался Король-Солнце, и маленький элегантный дворец, построенный герцогом де Вандом для своей любовницы, и многочисленные особняки провансальских аристократов, имена которых Доминик перечислял без малейшей заминки, словно они жили здесь вчера. Вокруг, несмотря на поздний час, сновали люди.

- Экс знаменит ночной жизнью,- пояснил Доминик.- В разнообразии развлечений он не уступает даже более крупному Марселю.

Мимо нас прошла группка смеющихся молодых людей. Я проводила их взглядом, с лёгкой грустью подумав о Винсенте и нашей компании. Скоро я буду вспоминать о них так же, как Доминик вспоминает о дворянах, некогда населявших квартал Мазарини – реально существовавшие люди, превратившиеся в безликих призраков. Смутное воспоминание о жизни, которая для меня закончилась, так толком и не начавшись…

- О чём ты думаешь?

Я подняла глаза на Доминика. Его лицо было невозмутимо, но в голосе отчётливо послышались жёсткие нотки. Тоскливый взгляд, брошенный на молодых людей, конечно, не укрылся от его внимания. Я пожала плечами.

- Ты ведь давно не был во Франции? Теперь, наверное, приятно слышать ото всюду родную речь.

- Французский – не мой родной язык. В Провансе он стал официальным лишь в середине 16-го столетия. Родным я считаю провансальский.