Проснувшись на рассвете, я бесшумно пробралась в гостиную, где накануне оставила дорожную сумку с самым необходимым. Опасаясь разбудить Винсента, который бы наверняка вызвался отвезти меня на автовокзал, куда мне совсем не было нужно, я даже не стала умываться – это можно было сделать в аэропорту. Нацарапав Винсенту записку с обещанием дать о себе знать, как только предоставится возможность, я прокралась в коридор, отперла входную дверь и шагнула за порог. В соборе я приобрела серебряный ковчежец на цепочке и, приоткрыв крошечную крышечку, насыпала туда немного освящённой земли. Винсент был далёк от религии, но, когда прошлой ночью я поднесла ему ковчежец в качестве подарка, отказаться от него не решился. Повесив ковчежец ему на шею, я была относительно спокойна за его безопасность. В аэропорт я прибыла вовремя, однако там меня ждало разочарование: вылет задерживали на три часа. Проклиная всё на свете, я нервно мерила шагами зал ожидания. До Орнеса я могла теперь добраться только перед самым закатом.

Из-за опоздания мой великолепный, продуманный до мелочей план давал трещину за трещиной. Приземлившись в аэропорту Гардермуэн, я обнаружила, что следующего прямого автобуса до Орнеса нужно ждать чуть не полтора часа. Свободных такси, как назло, не было, и мне пришлось добираться на перекладных. На первом отходившем от аэропорта автобусе я доехала до местечка Рёд. Там мне наконец повезло с такси, и я назвала водителю адрес Толлака. Красота проплывавших за окном пейзажей при других обстоятельствах заставила бы меня забыть обо всём на свете. Но сейчас, с тоской следя, как солнце неумолимо склоняется горизонту, я её практически не замечала. Не преуспев в попытке завязать со мной разговор, таксист включил радио, но от первой же песни меня бросило в жар. Под звуки рок-гитар мужской голос повторял снова и снова:

"Неужели ты не видишь?

Мы связаны вместе,

Ты и я навечно –

И это то, чего я хочу отныне и навсегда…"[2]

Не выдержав, я попросила водителя переключить радио на другой канал.

- Вам не нравится?- удивился он.- Это известный хит популярной норвежской группы – Apoptygma Bezerk!

Я только пожала плечами и поблагодарила, когда он выполнил мою просьбу. До Орнеса мы добрались где-то за час до заката. Такси остановилось неподалёку от окружённого густой зеленью дома на пригорке. Дом выглядел точно как на фотографии, только не был расположен так уж особняком: справа и слева выстроились дома соседей. С замиранием сердца я поднялась на крыльцо, на всякий случай нажала на кнопку звонка. И тут мне сделалось нехорошо… В одном из верхних окон мелькнула тень, а через пару минут дверь отворилась. На пороге стоял светловолосый парень. Окинув меня удивлённым взглядом, он что-то залопотал на языке, который, видимо, был норвежским. Я смотрела на него по-совиному. Парню это явно показалось забавным. Рассмеявшись, он снова попытался что-либо у меня выспросить. И тогда, только начиная осознавать колоссальность произошедшей ошибки, я с трудом выдавила по-английски:

- Вы… Т. Ниельсен?

- Т. Ниельсен?- парень замотал головой и тоже перешёл на английский.- Тронд Ниельсен – мой отец. Я – Йенс Ниельсен. Отец сейчас в Ставангере, вернётся через несколько дней. У тебя к нему дело?

Парень говорил что-то ещё, но слова начали сливаться в неразборчивый гул, очертания его лица стали расплывчатыми, и я вспомнила, что в этот день почти ничего не ела.

 НАЗАД1

...

4

...

- Тебе плохо?

Я растерянно хлопала глазами, не сразу заметив, что парень держит меня за плечо – если бы не эта поддержка, я бы, наверное, свалилась на ступеньки.

- Может, воды принести? Подожди здесь… Хотя нет, лучше зайди внутрь.

Он вдёрнул меня в дом и, приткнув на диван, куда-то унёсся. Я постепенно приходила в себя, и когда Йенс подоспел с водой, смогла даже подняться на ноги. Но тут случайно глянула на окно и чуть не выронила стакан. Солнце садилось, времени на поиски дома Толлака практически не осталось… Я повернулась к Йенсу, наблюдавшему за мной со смесью недоумения и любопытства.

- Я ищу Толлака. Он тоже живёт где-то здесь в Орнесе в большом, скорее всего, старинном доме, который, вероятно, расположен в стороне от других.

- Толлак, Толлак…- задумчиво повторил Йенс.- Нет, не говорит мне ни о чём. Как его фамилия?

- Не знаю. Но его могу описать: высокий, худой, светловолосый…

- Каждый второй подходит здесь под это описание.

- У него глаза разного цвета,- с отчаянием добавила я.- Один голубой, другой карий…

- А, что-то припоминаю! Мой приятель Бьёрн рассказывал про своего соседа, странного неприветливого парня с разными глазами. Так его зовут Толлак? Имя какое-то доисторическое…

- Где он живёт?- перебила я.

- На другом конце города, за церковью. Дом, кстати, не старинный…

- Как туда добраться?

- На такси,- Йенс почесал за ухом.- Хочешь им позвонить?

Пока мы ждали такси, он написал на листке бумаги адрес своего приятеля.

- Дом этого разноглазого расположен немного дальше по той же улице. Номера я не знаю, но, думаю, для водителя этого будет достаточно.

Зажав в руке листок, я с отчаянием уставилась в окно. В лучах закатного солнца небо приняло зловещий кроваво-красный оттенок, как на картине Мунка "Крик". Как часто в последнее время хотелось закричать мне, громко, безудержно. Так, чтобы даже преисподняя содрогнулась от этого крика…

- Ты вообще откуда взялась?- спросил Йенс.- Давно в Норвегии?

Но к дому уже подъезжало такси. Подхватив сумку, я торопливо выпалила:

- Огромное спасибо за помощь, Йенс!- и, не оборачиваясь, понеслась к машине.

Водитель оказался мрачным, неразговорчивым типом, от которого я так и не смогла добиться, сколько времени уйдёт на дорогу. Но, когда мы стояли на очередном светофоре, которых здесь было, кажется, больше, чем деревьев, необходимость в спешке отпала – солнце село. Я напряглась в ожидании привычного чувства холода, но его не было, и никто не появился: ни Арент, ни Доминик. Освящённая земля действовала – они понятия не имели, где я нахожусь.

Когда впереди показались очертания церкви, я попросила водителя остановиться. Отсюда, по словам Йенса, до дома Толлака было недалеко, и, не желая привлекать к своему появлению особого внимания, я решила пройти остаток пути пешком. Таксист посмотрел на меня, как на умалишённую, и, выбравшись из машины, я поняла почему. Местность вокруг церкви была пустынной и неприветливой. Справа раскинулись какие-то поля, густые заросли слева очень смахивали на лес. Трудно поверить, что каких-то пять минут назад мы ехали по улицам населённого пункта… Но я закинула на плечо сумку и бодро зашагала к церкви. Правда, проходя мимо дверей, невольно замедлила шаг. Это было каменное строение с высоким шпилем, хорошо заметное в темноте благодаря подсветке. Возле входа стояла статуя монаха. Вперив в небо неживые глаза, одной рукой он прижимал к груди Библию, другой почти касался головы уродливого существа, скорчившегося у его ног. Связанные лапы существа обхватывали согнутые колени, а безобразное лицо выражало такую злобу, что при взгляде на него становилось жутко. Несколько секунд я рассматривала эту странную композицию, как вдруг совсем рядом раздался протяжный жалобный вой. Я с ужасом огляделась. Вокруг – ни души, только шелест ветра, две безмолвные статуи, и мой нарастающий страх… Вытащив из сумки склянку с освящённой землёй, я судорожно прижала её к груди и бегом понеслась к деревьям, за которыми начинались жилые кварталы. Едва различимая в темноте, тропинка петляла меж могильных камней прилегавшего к церкви кладбища. Я уже добежала до деревьев, когда вой раздался снова, и я замерла, почти не дыша. Со всех сторон меня окружала тьма, наполненная шелестом деревьев. Позади остались неподвижные ряды могильных камней и освещённый силуэт церкви, вход в которую охраняли суровый монах и усмирённый им демон. Я проделала слишком долгий путь для того, чтобы сейчас дрогнуть и, убрав с лица растрепавшиеся волосы, решительно двинулась вперёд.