Слова Такэды льются живительным дождём в мою испепелённую огнём самоедства душу. И всю дорогу до дома я думаю, думаю…

Думаю над тем, что я всё сделал правильно. Пусть эта правильность приносит сейчас боль и мне, и Нацуно, но я по-другому не умею. По-другому — это не моё. Я честный дурак, который не умеет лгать, а выкладывает карты на стол. И я знаю, Нацуно нравятся такие люди. Именно такие. Он сам такой же. Поэтому пора прекращать грызть себя и бичевать. Хватит гнобить себя мыслями и обвинять. Этим я сам себе делаю хуже. Сам себя загоняю в угол. Мне нужно расправить плечи, мне нужно доказать Нацуно, что я честен с ним. Да, я не идеален. Да, я оступился. Но мои чувства искренние, настоящие, и я не успокоюсь, пока он не поймёт этого, не успокоюсь, пока он не начнёт считаться с этим.

Я эгоист. Поэтому я буду биться в дверь его мира до тех пор, пока он не откроет её мне.

И я больше не буду строить из песка замки, и голову в песок тоже прятать не буду.

Сегодня Мидзуно Наоя проводит встречу с читателями. Нацуно сейчас на гоуконе, но он не пропустит встречу со своим любимым писателем, поэтому, конечно же, сбежит с группового свидания.

И поэтому я тоже буду на этой встрече.

Открывая двери квартиры и раздеваясь, я прислушиваюсь к ставшей уже непривычной тишине. Котёнок, которого я подобрал и приютил, оказался безумно ласковым и таким же безумно шумным: он мяукал, прыгал, топал, возился всё время, пока не спал.

Значит, сейчас спит. Осталось выяснить — где.

Лежанку, которую я купил вместе с остальными кошачьими вещами, Мидори всегда игнорирует, и обычно дрыхнет на моей кровати. Поэтому я сразу отправляюсь в спальню. Но на кровати его нет. Заглядываю под кровать, затем под подушку, обхожу всю комнату, выхожу в зал, обшариваю весь зал, потом кухню — кота как след простыл. Со всё больше нарастающей тревогой я иду по второму кругу: свечу фонариком под кровать, сдёргиваю одеяло, трясу подушки, открываю шкаф, смотрю там, закрываю шкаф, сажусь на пол и медленно обшариваю взглядом комнату. Натыкаюсь на чуть приоткрытый ящик с постельным бельём. В такую щель пролезть невозможно, но всё же…

Выдвигаю ящик и лицезрю пушистый чёрный комочек, мирно спящий на чуть помятых простынях.

— Дурилка ты мелкая… — ласково ворчу я, вытаскивая котёнка из ящика. — Как же ты меня напугал.

Котёнок приоткрывает один глаз, смотрит на меня своей травяной зеленью и, прикрыв глаз обратно, утыкается в меня носом.

Маленькое ласковое чудо, беззащитное, беспомощное, но именно этот пушистый комочек помогал мне проживать день за днём, он раскрашивал моё уныние красками тепла, не давал опускать руки. Я привязался, полюбил его настолько, что теперь и представить не могу, как жил без него.

— Ладно, — говорю я, гладя шелковистую шёрстку, — побуду твоей кроваткой пока. Время до выхода у меня ещё есть.

Комментарий к 2. Асакава: Начало триместра

* Сэмпай — переводится как «старший товарищ». Кохай — переводится как «младший товарищ». Употребляется как отдельным обращением к человеку, так и приставляется к фамилии-имени. Вообще в своих работах я опускаю все именные суффиксы, которые повсеместно употребляются японцами, адаптирую их под русский язык. За счёт этого, конечно, теряются некоторые тонкости японского общения и социализации, но зато вы воспринимаете текст легче. Но в случае с «сэмпаем» в русском языке нет достойной адаптации, поэтому оно будет встречаться в тексте.

** Такэда Юкито — один из героев моего рассказа «Янтарь для стрекозы»: https://ficbook.net/readfic/4528399

========== 3. Нацуно: Дома ==========

— Всё, я пасс! Всем пока, — говорю в чат и выхожу из игры.

Сегодня мне определённо не везёт, подобралась команда каких-то нубов. Я, блин, хилл, а валю половину противников. Дамагеры — криворукие идиоты. Лучше новости почитаю или фильмец какой посмотрю. Камата тут на днях порнушку одну прислал. Короче, пошли все нафиг.

Откидываюсь в кресле и включаю фильм.

Снято красиво, добротно. Сюжет… Да какой сюжет может быть в порно? Он и она случайно встречаются, тусят вместе, а потом идут к нему. Актриса как раз в моём вкусе, без силиконовых буферов и наивного личика малолетней тянки, а нормальная такая фитнес гёрл. Актёр… Актёр мне кого-то напоминает, но хоть убей не могу понять кого. Да и не всё ли равно?

И, вроде, видеоряд отличный, и актёры молодцы, охи-вздохи, ласки, а не торкает. Ну вот совсем.

Да что за херня-то? У меня же больше чем полгода девушки не было, онанизмом, блин, занимался. И порнуха всегда помогала. А сейчас что?

Чёрт. Неужели я сломался?

Расстёгиваю ширинку, приспускаю штаны и бельё, касаюсь себя, начинаю ласкать. Иголочки возбуждения пробегают по нервным центрам, я с облегчением вздыхаю и поднимаю глаза на экран. Там как назло показывают парня. Подкаченное тело, выраженная мускулатура, широкие плечи, добрая улыбка, совсем как…

Как у Асакавы.

Воспоминания той ночи лезут в голову, вытесняя видео, вытесняя реальность, и я чувствую, как температура тела поднимается, я возбуждаюсь. Возбуждаюсь!

Отдёргиваю от себя руку, смотрю на стояк.

Какого дьявола со мной происходит? Почему я возбудился от паскудных воспоминаний о том кошмаре? Я же нормальный. Нормальный!

Блин!

Вскакиваю с кресла, забегаю в ванную и, сбросив на пол одежду, залезаю под душ. Врубаю холодную воду.

Смыть с себя это ненормальное возбуждение, вышибить из головы дурацкие мысли. Забыть.

Но холод почему-то не помогает, и рука сама тянется к возбуждённому члену.

Хорошо. Я сниму напряжение так, но буду вспоминать недосмотренный фильм, или любой другой. Что угодно подойдёт!

Касаюсь себя рукой и рисую в воображении образ девушки: её откровенная нагота, стройное тело, плоский живот, маленькая грудь, широкие плечи, рельеф мышц и улыбка. Улыбка Асакавы…

Чёрт. Почему опять он? Почему я вспоминаю его?

Забыть. Немедленно забыть. Выкинуть из головы.

Но не могу. Не могу его выкинуть. И остановиться тоже не могу.

Касаюсь себя, а вспоминаю прикосновения его рук, его пальцев. Нежно, заботливо, аккуратно, так ласкают только тех, кого любят. Больше никто, кроме него, не ласкал меня так. Больше никто, кроме него, не ласкал меня там…

Одной рукой надрачиваю член, а второй начинаю поглаживать мошонку, скольжу пальцем чуть дальше, надавливаю. Острая сладость сводит мышцы, будоражит нервы. Но не так остро и не так сладко, как в тот раз, когда…

Проскальзываю рукой ещё ниже, нащупываю анал мокрым пальцем и на выдохе ввожу его туда.

Странные ощущения, от них ещё больше подскакивает температура и кружится голова. Кровь стучит в висках, сердце гулко колотится о рёбра и воспоминания той ночи обступают меня, заполняют целиком.

Что я вообще делаю? Зачем я это делаю? Я уже ни о чём не думаю, не соображаю. Просто делаю дальше. Глубже, больнее, острее. Слаще…

После того, как оргазм мощной волной проходит по моему телу, я опускаюсь на колени и стою так, уперевшись головой в стену. Меня трясёт.

Хочется выть. Хочется разбить свою паскудную башку о кафель.

Какого чёрта? Какого чёрта я только что сделал?

Почему?!

Я сам. Своими руками… Только что…

И ведь мне понравилось. Мне это ещё там понравилось. Тогда… Только я не мог это признать. Не хотел. И сейчас не хочу. Не хочу признавать!

Не хочу…

Я это ненавижу. Всегда ненавидел. До отвращения. До рвотных спазмов. Никогда не понимал почему, но ненавидел. Сейчас я вспомнил, откуда взялась эта ненависть, с чего она зародилась. Вспомнил. И теперь…

Что со мной творится теперь?!

Всаживаю кулаком в стену. Встаю. Врубаю тёплую воду. Ногтями сдираю с себя начавшую застывать сперму.

Перестать думать. Нужно просто перестать думать об этой херне.

Знаю, это не поможет, но хотя бы терзать себя не буду.

Нужно отвлечься, развеяться, проветрить голову.

Обтеревшись, наскоро высушиваю местным феном волосы, одеваюсь и, глянув на дрыхнувшего кота, выхожу на улицу.