Я улыбаюсь, а вокруг стремительно темнеет. Тьма – вязкая, живая, непроницаемая – ползёт снизу. Размах её гигантских крыльев заслоняет полнеба.

Крыльев?

Вспотевшие ладони судорожно сжимают рычаг.

Ведь это и правда крылья. Крылья, что несут колоссальное, невообразимо огромное чудовище. Змея. Длинное гибкое тело скользит с ужасающей быстротой и грацией. Сизая грива играет на солнце тёмным серебром. Острая хищная морда ухмыляется, обнажая частокол клыков. А глаза являются сосредоточением мрака.

Это походит на сон. На дурной, сумасшедший сон. Ведь такого не бывает. Не бывает!

Что это?!

– Дракон… Дьявол…

Голос Эзраэля дрожит. Оборачиваюсь к хранителю и вижу страх, первобытный ужас. Замороженным взглядом он смотрит, как чудовище настигает нас и окружает, беря в кольцо своего тела.

Кто-то кричит, кто-то плачет. Тикваэль падает на колени и начинает молиться. А я стою и всё никак не могу поверить своим глазам. Этого не может быть. Не может. Просто – не может!

– Мальчики, – деревянным голосом произносит Эзраэль, – попытайтесь прорваться к границе. Я отвлеку его.

И от этих простых слов сердце сжимается такой болью, что становится невозможно дышать. Он идёт туда. Сражаться с Дьяволом. За нас. Чтобы мы успели. Смогли. Он жертвует…

– Тикваэль, вставай!

Кричу, толкаю друга, но тот не слышит, молится о спасении, а время уходит. Уходит зря.

Едва дотягиваюсь до второго рычага, стискиваю горячими пальцами. Меня разрывает пополам от напряжения. Я кричу, но бросаю ладью вверх – прочь из кольца тьмы.

А та смотрит на меня.

На меня? Почему?

Чудовищный удар сверху, и лебёдка разлетается на щепки. Чёрный огонь охватывает всё вокруг. Они горят. Хранители, Тикваэль – все. Горят. Сгорают.

Никого больше нет. Никого не осталось. Я один.

Один на один с Тьмой.

Руки ищут опоры, и пальцы смыкаются на рукояти клинка.

Пусть всё бесполезно, пусть всё напрасно. Пусть. Но я воин. И я всё ещё жив.

* * *

Сжимая лучик меча, мальчишка летит на меня. Собранный, решительный, отчаянный. Сильный. И очень красивый. Крылья сверкают ослепительной белизной, а в глазах – яростная синь неба. Он ждёт огня. Он летит к смерти. А получает удар в спину и мягкие объятия тьмы.

Спи, ангелок.

– Джилонг, – раздаётся голос сзади. – От долгого сидения в Среднем мире ты умом тронулся? Зачем в дракона обратился? В таком разе на кой мы отвлекали этих вояк? Да они от одного твоего вида в штаны бы наложили.

Заншиан, как всегда, прямолинеен.

– Зачем превратился? – отвечаю я, принимая привычную форму. – Чтобы напугать детишек и посмотреть, как они будут себя вести без взрослых.

И, смерив взглядом разлохмаченного демона, добавляю:

– А ты заканчивай старшим грубить.

– А то что? – склабится тот, и чёрные угли глаз вспыхивают задорным огнём. – В угол поставишь?

– Сладкого лишу, – ухмыляюсь я, убирая с лица бесчувственного ангела золотые локоны.

Заншиан сглатывает, впиваясь взглядом в этот светлый, прекрасный лик.

– А что у нас на сладенькое? – мурлычет Юанмэй и изящно оттесняет Заншиана в сторону.

У этого прохвоста всё изящно и безупречно. Даже после битвы он выглядит идеально. Ни царапин, ни разодранной одежды, ни пятен крови, как у Занши, а длиннющие волосы уложены волосок к волоску. Среди демонов первый любовник и совратитель. Вот и к ангелу уже пристраивается, по щеке гладит, под рубаху лезет.

– Лапы! – рявкаю я. – Пока не разрешу, и пальцем трогать не смей.

Юанмэй закусывает губу, зыркает на меня, но ничего не говорит – знает, что бесполезно.

– А не хлюповат? – спрашивает Ренши, разглядывая добычу, и в его стальных глазах нет похоти – только оценка и расчёт. – Выдержит?

– Посмотрим, – усмехаюсь я. – А сейчас уносим крылья. Скоро сюда нагрянут светлячки. Им не нужно знать, что я вернулся.

И, прижав ангела к груди, я первый срываюсь с места.

Тьма отступает медленно, с неохотой разжимает свои цепкие пальцы, бледнеет, расцвечиваясь алым. Опять с освещением что-то напортачили. Почему оно красное? Нужно будет сообщить сержанту…

Сержанту?

Воспоминания нахлынывают бурлящим потоком, и я резко открываю глаза.

Над головой металлическая вязь балдахина, в центре – светящийся огнём шар, со стен таращатся вытканные золотом чудища-драконы. И я, полностью обнажённый, лежу на кровавом шёлке простыней.

Что это? Где я?

Ведь помню. Помню всё отлично. Смерть Эзраэля, отчаянный рывок, пылающие щепки ладьи, горящих товарищей. Помню, как тьма смотрела на меня, как нёсся ей навстречу. Навстречу собственной смерти. Так почему я ещё жив?

– Очнулся, ангелок?

Глубокий мягкий голос разливается по комнате, и в тусклый свет фонаря шагает мужчина.

Высокий, статный, с выправкой воина и силой в каждом движении. Будто выточенное из мрамора лицо дышит властью и какой-то тайной мудростью. В пепельных волосах играют красные блики, а в глазах – мрак.

Это он. Он смотрел на меня там. Он смотрит на меня сейчас. На меня – слабого, беспомощного, обнажённого.

Я сажусь, сжимаюсь в комок, заслоняю себя крыльями, пытаясь прикрыться, хоть как-то защититься от этого прожигающего взгляда.

Что ему нужно? Почему оставил мне жизнь? Почему притащил сюда? И почему так смотрит на меня?

Усмехнувшись, демон в два шага пересекает комнату и садится на постель. Мощный толчок – и я снова лежу на простынях.

– Не стоит стыдиться своей наготы, – он наклоняется совсем близко, так, что шёпот обжигает лицо, – ведь ты прекрасен, Меирэль.

А в следующий миг его язык проникает в мой рот. Настойчиво, властно, жёстко. Демон вгрызается в меня, целует. Господи, целует! А я ничего не могу сделать, даже крикнуть. Я задыхаюсь. Задыхаюсь от жара и понимания.

Рвусь, отпихиваю его, но он только сильнее вдавливает меня в кровать и впивается зубами. До боли. До крови. Лишь когда начинаю давиться, демон отрывается от меня.

Судорожно глотая густой, пропитанный сладкими благовониями воздух, молю только об одном – чтобы он убил меня. Просто убил. Господи Боже, Отец Всемогущий, защити! Не дай ему совершить это. Не оставляй меня!

– Молишься, ангелок? – усмехается Дьявол, и от его голоса тело бросает в дрожь. – Твои старания напрасны – он не услышит. Он никогда никого не слышит. Так что расслабься и падай во тьму, ведь тьма – это в первую очередь удовольствие.

Он касается моей щеки, проводит ладонью по лицу, улыбается как победитель. Победитель?

Коротко выдохнув, я перекатываюсь и вскакиваю на ноги. Слабость уступает место отчаянной решимости. Пусть я один, пусть брошен, но я буду сражаться до последнего. Я – воин!

В его взгляде появляется интерес и…

Радость? Почему он рад? Что я делаю не так?

– Ты всё делаешь правильно, – произносит демон, будто мысли прочёл.

Мгновение – и свет меркнет, словно бы на глаза надели повязку. Но нас учили сражаться и вслепую. Я смогу! Нужно сосредоточиться.

Пол холодит босые ступни, и я ощущаю каждый камешек мозаики, а разгорячённое тело ловит вибрации. Я не просто так столько лет отпахал в Академии. Наука старых мастеров вросла в меня корнями. Но, кажется, здесь она не работает – я абсолютно не чувствую его.

Внезапный удар в солнечное сплетение вышибает из меня дух и сгибает пополам, а мощный рывок за волосы дёргает вверх.

– Отлично… – слышу смех и стискиваю зубы, когда его язык касается моей кожи.

Я бью. Резко, без замаха, целясь ему в горло, но демон лишь смеётся и, стиснув мои запястья, стягивает их верёвкой. А затем просто швыряет меня на постель. Не успеваю даже вдохнуть, как он оказывается сверху, заламывает руки, привязывает к чему-то, начинает целовать и кусать шею, плечи, грудь. Его руки гуляют по моему телу, дразнят. А я горю, задыхаюсь от этих противоестественных, отвратительных ласк. Сердце бешено колотится, а внизу живота постыдно наливается силой моё естество.