Он вытаскивает из кармана вторую бутылку «Мак-Геррела».

– Знаешь, что я подумал, – говорит он. – Эта штука, конечно, не сравнится с мюскаде, но с ней не надо обогревателя. Ладно, чао. Желаю хорошо повеселиться.

Я остаюсь один совсем ненадолго. Через пять минут в дверь начинают скрестись. Я открываю дверь и вижу Синтию в прозрачном пеньюаре, от которого захватывает дух. Такую красотку кто угодно возьмет с закрытыми глазами и с распростертыми объятиями, забыв даже спросить гарантийный талон.

– Брр, какой холод в этих коридорах, – говорит она и бежит в мою постель.

Она без церемоний забирается под одеяло и смотрит на меня, веселясь от моего ошеломленного вида.

Мы не разговариваем. Чего тут говорить? Немое кино более выразительно. Для начала я показываю ей документальный фильм «Гадюка в зарослях», потом перехожу к полнометражной ленте...

Идет уже четвертая часть, как вдруг Синтия издает приглушенный крик. Я прерываю сеанс и оборачиваюсь, что весьма непросто сделать, если выполняешь деликатную работу киномеханика. И угадайте, что я вижу? Слабо? Привидение!

Вы правильно прочли: привидение.

Оно закутано в белый саван и движется по комнате. На месте головы горит зеленоватый огонек. Оно продвигается шагом канатоходца, приближаясь к нашей кровати. Синтия закричала бы от ужаса, если бы я инстинктивно не зажал ей рот ладонью. Главное, чтобы не было скандала!

Я люблю сверхъестественное – оно добавляет жизни остроты, но мне не нравится, когда оно срывает мне ралли на траходроме.

Призрак подходит еще ближе и вдруг спотыкается о стул. Зеленоватое пятно света качается, падает на пол, а привидение принимается вопить:

– Ой, твою мать! Я сломал палец на ноге.

Я включаю свет. Берю пытается выбраться из простыни, которой обернулся. У его ушибленной ноги лежит маленький электрический фонарик с зеленой лампой, который он держал (чуть не сказал – в зубах) в губах.

Разъяренный, я вскакиваю с кровати в костюме Адама и хватаю его за саван.

– Мерзавец! Шут! Кретин! Идиот! Дебил от рождения! Позор рода людского! – перечисляю я выражения, которые, по моему мнению, подходят к нему лучше всего.

Он хнычет:

– Да чего ты! Пошутить, что ли, нельзя? Это французский юмор!

Мощным ударом ноги пониже спины я вышвыриваю его из комнаты. Он возвращается к себе, бормоча извинения и подвывая.

– У вас очень удивительный слуга! – обиженно замечает Синтия.

Я достаю мою палочку-выручалочку для экстренных случаев и начинаю ей врать. Берю, мол, мой однополчанин, он спас мне жизнь, и я взял его на службу... Но вот беда, он пьет. Я много раз пытался его уволить, но он приходит в такое отчаяние, что... Короче, мы возобновляем прерванный сеанс.

Синтии фильм нравится. Она кричит «бис», и я спешу перемотать ленту для повторного показа. И тут я улавливаю позади себя шорох. Спокойно протягиваю руку к выключателю, нажимаю на кнопку: ноль, нет тока.

– Что там? – шепчет моя очаровательная партнерша. – Опять он?

– Да.

Я соскакиваю с кровати. Комната пуста. Неужели в этот раз был настоящий призрак? Я бегу в комнату Толстяка. Тот храпит с ревом подвесного мотора. Я его трясу. Он издает протяжное бульканье и поднимает свои лягушачьи веки.

– Чего тебе? – ворчит Жирдяй.

– Опять ты являешься в виде призрака?

– Ты чЕ, чокнулся? Я отсюда не выходил. Ты меня так отлаял...

Я возвращаюсь в комнату. В ней ярко горит свет. Чья-то таинственная рука включила ток.

– Наверное, вы ошиблись, – говорит прекрасная Синтия.

Ее золотые волосы образуют нимб вокруг головы.

– Возможно, – соглашаюсь я.

– Я думаю, мне лучше вернуться к себе, – говорит она, вдруг занервничав. Если тетя Дафна узнает, что...

Она смеется, чмокает меня на прощание в щеку и убегает.

После ее ухода я обалдевшим взглядом смотрю по сторонам.

Что-то заставляет меня насторожиться. Не знаю, что именно. Потом нахожу: мой пиджак, который я аккуратно повесил на спинку стула, валяется на полу. Я поднимаю его, ощупываю... Тысяча проклятий! Исчезли мое удостоверение и найденный в сумочке Синтии пистолет, который я оставил себе.

Теперь я точно погорел. Так погорел, что в сравнении со мной Жанна д'Арк выглядит замороженной.

Действовать надо очень быстро.

Смотрю на часы: час десять.

Я одеваюсь, но не в синий костюм, а в серый, сочетающийся с цветом стен, и, заблокировав дверь спинкой кресла, подхожу к окну. В шести метрах ниже газон.

Спрыгнуть я могу, а вот влезть обратно... Ну и черт с ним, закончу ночь на улице. Я становлюсь на подоконник и – ух! – прыгаю. Посадка проходит нормально. Крадучись, огибаю здание, где стоят машины. В Стингинес Кастле погашены все огни. Я толкаю мою «бентли» до уклона, потом прыгаю в нее и качу метров пятьсот, не включая двигателя.

Курс на Майбексайд-Ишикен!