Драко гадал, какую же непристойность совершил Поттер, что его лишили членства в платном клубе для сильных и знаменитых магмира. Драко бывал там пару раз, много лет назад, и правила показались ему более чем лояльными. Он продолжал читать.
«…Как утверждает наш источник, всё пошло наперекосяк в мрачном романе Поттера и Малфоя после их совместно проведённой ночи в Малфой-Мэноре, где, по словам самого Поттера, чистокровный Лорд Малфой не оправдал надежд Героя…».
По спине пробежал холодок. Гарри совершенно точно не мог находиться в Мэноре без его ведома, тем более, провести там целую ночь. Почему Гарри, если источником этой абсурдной информации действительно был Гарри, солгал? Он решил не зацикливаться на нелестном комментарии о своих навыках любовника, вспомнив слова Гарри, когда тот назвал Драко лучшим из всех, кто когда-либо делил с ним постель. Драко знал, что актёр из Гарри никудышный, и его слёзы в ту ночь были искренними, как и слова. Он вновь вернулся к статье и продолжил читать.
«…Мистер Поттер и ВолшебникX покинули клуб рука об руку и отказались от комментариев, Поттер так же угрожал физической расправой нашему репортёру…».
Драко бросил опостылевшую газетёнку на пол и положил подбородок на кулак, глядя на свой список. Во вторник они ещё не были вместе. Гарри не проводил целую ночь в Мэноре с Драко, и они не зашли дальше объятий. Наконец, Гарри никому и никогда не угрожал физической расправой, если только на него не была наставлена палочка с непростительным, тем более жить под прицелом журналистов он научился с нежного одиннадцатилетнего возраста. Он вспомнил о своих шрамах и тяжело откинулся на спинку стула. Как он сам и сказал, вся эта ситуация выходит слишком типичной для поведения слизеринца, но никак не святого Поттера. Он неподвижно сидел, размышляя, что же ему делать, когда вернулась Козима.
– Он ушёл? – спросила она, на что Драко молча кивнул. Он знал, что должен всё исправить, возможно, он совершил ужасную ошибку.
– Мне нужно написать письмо, а затем, наконец, мы сможем приступить к работе, если ты не против? – Козима кивнула, а Драко потянулся за ещё одним пергаментом.
========== Глава 25. Сложный выбор ==========
Впереди маячили большие чугунные ворота, наполовину скрытые низким облаком, цеплявшимся за деревья. Из-за низкого тумана казалось, что деревья тяжело вздыхают в ледяном шотландском воздухе. Гигантский замок был скрыт влажной пеленой, впереди темнели зловещие ворота, намекая на величие, которое вот-вот откроется путнику.
Две статуи Хрисаора* на запыхавшихся крылатых конях сердито и надменно смотрели на него сверху вниз. Проходя между ними, он был уверен, что никогда ещё они не выглядели так враждебно за всё то время, что он видел их раньше. Он угрюмо побрёл по протоптанной дорожке к единственному зданию, что знал в этом месте. Он надеялся почувствовать некоторое облегчение, как это бывало в прошлом, но с каждым шагом, что он делал ближе, на него накатывала новая волна страха и горя. Понурив голову, он рассеянно смотрел на свои онемевшие от холода ноги, поднимаясь по ступенькам к главному входу. Он остановился и огляделся, узнавая место, где находился, и сел на ступеньку. Неужели прошло всего чуть больше недели с тех пор, как они с Драко оставили прошлое позади? Прошла всего неделя с тех пор, как он сидел на этом самом месте, дрожа и размышляя о жизни в одиночестве, без Джинни. Уже знакомый холод просачивался в его и так замёрзшие кости, он буквально высасывался из камня ему навстречу, крадя любое оставшееся тепло. Он почувствовал лёгкий укол вины за то, что ни разу не подумал о Джинни с тех пор, как их отношения были официально закончены. Он сидел и думал о Джинни и её яркой и энергичной натуре, и знал, что она отличная девушка. Только вот он сейчас слишком отличался от того мальчика, что когда-то любил её.
Он мысленно вернулся к вечеринке по случаю встречи выпускников, после стольких лет вновь увидел Драко в другом конце зала. Он невольно вздрогнул от того, как этот образ заиграл у него в голове. Он не помнил, чтобы у него когда-либо были романтические мысли об этом юноше в школе, да и о любом другом парне, если уж на то пошло, что же изменилось в тот момент? Гарри в задумчивости покачал головой, сидя на том же месте и дрожа от страха, что в любой момент тёплая зелёная мантия снова упадёт ему на плечи. Сердце всё больнее сжималось в груди, а мантия не торопилась накрыть спасительным теплом его околевшее тело. Он никогда не опускался до жалости к себе, но в этот момент ему захотелось упасть в этот тёмный колодец горечи и барахтаться там всю оставшуюся жизнь. Время шло, а он вспоминал все решения и ошибки, что привели его сюда. Было ли что-то, что он мог изменить? Все что угодно, что он мог сделать по-другому. Он потерял счёт времени, сидя в тяжёлых думах на ступеньках замка и играя с ниткой, свисающей с его джинсов.
– Гарри? – Гарри резко оглянулся и увидел высокую фигуру, стоящую рядом с ним. Он вскочил на ноги так быстро, как только мог, стараясь не обращать внимания на отказывающие работать замёрзшие мышцы.
– Невилл! – поспешно воскликнул он, пытаясь вынырнуть из накатившей апатии, – Давно здесь стоишь?
– Достаточно. Пойдём, у меня вот-вот должен закипеть чайник, – кивнул он Гарри, увлекая его за собой по знакомым коридорам. Наконец они добрались до его комнат, которые, как понял Гарри, находились рядом с больничным крылом. Он вспомнил, что Ханна Эббот, теперь уже Лонгботтом, стала старшей медсестрой, а мадам Помфри наконец-то отправилась на заслуженный покой.
– Как Ханна? – тихо спросил Гарри, когда они вошли в маленькую гостиную. Оказавшись в тепле, он не мог унять дрожь, содрогающую всё его тело, и только теперь смог в полной мере осознать, как сильно замёрз.
Комната выглядела как продолжение гриффиндорской гостиной – тёмно-красные с золотом акценты на стенах и жёлтый с чёрным цвета герба Хаффлпаффа, отлично вписывающиеся в яркую цветовую гамму.
– У неё всё хорошо. Она в лазарете, проверяет, всё ли готово к новому учебному полугодию, – Гарри кивнул, прислушиваясь к йоркширскому акценту Невилла и пытаясь отогнать грустные мысли, – Садись, а я пока накрою к чаю, – Гарри снова кивнул и опустился на потёртый диван, стоящий в центре комнаты. Он весь сжался в комок, пытаясь согреться и успокоиться, рассеянным взглядом обводя картины на стене и стоящие то тут, то там горшки с разнообразными диковинными растениями.
На одной из стен, в рамке, он заметил фотографию первоначального состава Ордена Феникса, окружённую снимками друзей и семьи. Изображения людей, которых он никогда раньше не видел, двигались и махали ему рукой, но часть фото были неподвижны – маггловские. Он отвернулся, как только увидел родные лица друзей, которые так и остались подростками, не имея шанса вырасти. Гарри всё ещё не мог смотреть в лица этих героев, всех тех, кого они потеряли на войне, воспоминания были слишком болезненными. Он снова вздрогнул, дрожь холода и горечи пробежала по рукам и ногам. Он крепко сжал кулаки, надеясь тем самым прогнать грусть и взять себя в руки.
Он перевёл взгляд на Невилла, который уверенно передвигался по импровизированной маленькой кухоньке, а затем обернулся с двумя дымящимися кружками в руках. Он осторожно подошёл и сел в кресло напротив Гарри. Он передал Гарри кружку, а сам откинулся на спинку и обнял обеими ладонями свою.
– Спасибо, – сказал Гарри, стараясь не вылить на себя содержимое.
– Гарри! Ты весь дрожишь. Как долго ты пробыл на улице? – с тревогой спросил Невилл.
– Не долго. Сейчас обед?
– Уже почти пять часов! О, Гарри! Пойдём, я попрошу Ханну взглянуть на тебя, – Невилл взял у Гарри кружку и поставил её на стол. Гарри попытался возразить, но Невилл уже поднял его на ноги и теперь крепко держал за локоть.
Гарри, сопровождаемый обеспокоенным другом, был доставлен в Больничное крыло, и он почувствовал приступ ностальгии, когда Невилл усадил его на одну из кроватей, прежде чем исчезнуть за дверью. Большие каменные плиты и высокие окна навевали столько воспоминаний. Он проклинал себя за то, что никак не может перестать дрожать. Он знал, что отправиться на поиски Драко было верным решением, но он мог хотя бы воспользоваться согревающими чарами. Вскоре появился Невилл в сопровождении жены. На ней не было униформы медиведьмы, но властность уже чувствовалась в ней, та самая, которой обладала мадам Помфри. Она была довольно хорошенькой, но всё, о чём он мог думать, это то, что её волосы были недостаточно светлыми, а черты лица недостаточно острыми.
