— Открыть вы его, пожалуй, сможете, — недовольно проворчал владелец заведения. — А вот самостоятельно закрыться вряд ли, госпожа.

— Я попробую, — скромно потупила глазки та.

— Хорошо, госпожа, — с явной неохотой согласился собеседник. — Но попозже.

— Разумеется, господин Птаний, — покладисто согласилась девушка. — Как только у вас появится время.

Войдя вслед за ним в спальню, она обнаружила там полный разгром.

Столик, лежанка, табуретки опрокинуты. Рядом с валявшейся на полу подушкой поблёскивали осколки разбитых флакончиков с благовониями, от которых остро пахло розами, лавандой и оливковым маслом.

Лишь кровать, очевидно, в силу своей монументальности несокрушимым утёсом возвышалась посреди этого бедлама. Хотя одеяло на ней тоже оказалось грубо скомкано.

Беглая преступница подумала, что им очень повезло, поскольку, если бы Камий обратил внимание на торчавший из-под покрывала край тюфячка, служившего ночным ложем Птания, то у претора вполне могли возникнуть весьма неприятные вопросы.

— Нвалия я попозже пришлю, — виноватым тоном проговорил хозяин публичного дома.

— Тогда принесите хотя бы какой-нибудь веник, — попросила гостья и в ответ на недоуменно вскинутые брови собеседника пояснила. — Как-то не очень хочется сидеть среди всего этого безобразия. А ваш раб может убраться и завтра утром.

— Хорошо, Орли, — с явным одобрением согласился отпущенник.

Закрыв за ним дверь, Ника расставила перевёрнутую мебель, собрала в ванной комнате черепки от разбитого кувшина, поправила постель.

Птаний долго не появлялся. До девушки доносились обрывки разговоров рабов, наводивших порядок во дворе, какие-то неясные крики и даже чей-то плачь.

Наконец услышав стук, она впустила в комнату хмурого владельца заведения.

Передавая ей веник, деревянный совок и корзину тот извинился:

— Простите, Орли, но обеда не будет. Я принёс сыр, вчерашние лепёшки и горшочек маслин.

— Я понимаю, насколько вы сейчас заняты, господин Птаний, — беглая преступница постаралась говорить как можно участливее. — Поэтому занимайтесь своими делами и не обращайте на меня внимания.

— Я рад, что вы меня понимаете, — благодарно улыбнулся погружённый в свои мысли мужчина.

— Может, стоит сообщить о случившемся его высочеству? — еле слышно прошептала Ника.

— Нет, нет! — встрепенувшись, решительно замотал головой собеседник. — Он приказал связаться с ним в самом крайнем случае. А у нас, хвала Богам, ничего страшного не произошло. Подумаешь, обыск!

Хозяин публичного дома презрительно фыркнул.

— Не первый раз на меня налетают эти шакалы и не последний.

— Ну, наверное, вам виднее, — не стала спорить девушка.

Несмотря на налёт правоохранителей, заведение Лава Птания Сара вечером вновь принимало гостей.

Радушный хозяин, встречая ценителей искусства, умных бесед и мужской любви в большой блестящей маске, изображавшей лицо какого-то преувеличенно весёлого толстяка с огромными хомячьими щеками и картофелеобразным носом, сообщал посетителям, что сегодня у них праздник, посвящённый богу вина Диносу.

Судя по довольным восклицаниям клиентов, эта затея пришлась им по вкусу, и, на первый взгляд, ночь в публичном доме прошла как обычно.

Хотя попаданка не сомневалась в том, что известие о сегодняшнем обыске уже облетело весь Радианий, а то и всю столицу. Но, возможно, подобного рода происшествия здесь не такая уж и большая редкость, чтобы обращать на него внимание?

Сам владелец заведения заявился в спальню перед рассветом, и не пытаясь будить и без того привычно проснувшуюся гостью, завалился спать, распространяя по всей комнате устойчивый запах перегара.

Последнее обстоятельство слегка насторожило беглую преступницу, поскольку раньше он никогда до такой степени не напивался.

Утром странности повторились. Приведя Нвалия, господин приказал ему делать уборку, а сам куда-то ушёл, оставив невольника наедине с притворявшейся спящей Никой.

Затаившись под одеялом, та чутко прислушивалась к происходящему в комнате. Но раб вёл себя как обычно, лишь время от времени бормоча себе под нос что-то неразборчивое, а закончив, громко объявил, тщательно проговаривая каждое слово:

— Господин Птаний велел вам закрыть дверь.

Но девушка лишь раздражённо отмахнулась, плотнее закутываясь в одеяло.

— Ну я сказал, а вы уж как хотите, — недовольно буркнул Нвалий, выходя из спальни.

Выждав несколько секунд, беглая преступница соскочила с кровати, и в три прыжка оказавшись у двери, задвинула засов.

Появившись примерно через час, отпущенник, поставив поднос с завтраком, тут же удалился, сославшись на неотложные дела.

Когда её трапезу вновь прервал требовательный стук в ворота, она поперхнулась, пролив на пол разведённое вино.

К счастью, на сей раз в публичный дом никто не ломился. Отворив крошечное окошечко, привратник, глянув на гостей и обменявшись с ними парой слов, распахнул калитку, приглашая их войти во двор.

Первым там оказался коренастый пузатый негр в длинной, почти до пят зелёной рубахе с широкими рукавами и пёстро расшитой безрукавке. За стягивавшим обширное чрево матерчатым поясом торчал широкий кинжал в блестящих, отделанных серебром ножнах.

Следом вошли двое чернокожих гораздо более атлетического сложения, одетых победнее и сразу же производивших впечатление слуг.

— Господин приказал сразу проводить вас к нему, — гнусавя из-за разбитого носа, проговорил Жаку, кланяясь и делая приглашающий жест.

Обернувшись, толстяк что-то сказал своим спутникам на незнакомом языке и торжественно прошествовал к дому, сопровождаемый продолжавшим отбивать поклоны привратником.

Нике было весьма любопытно: о чём важный купец будет беседовать с Птанием? Но подумав, девушка решила не рисковать. Вдруг не только она, но и её кто-нибудь услышит?

Поэтому, разочарованно вздохнув, беглая преступница привычно укрылась в ванной комнате, оставив раздвинутой штору. Увы, но дверь в кабинет закрывалась плотно, а гость и хозяин беседовали, не повышая голоса, поэтому ей так и не удалось что-либо разобрать. Зато сразу ясно поняла, когда они закончили разговор и стали спускаться на первый этаж.

Не прошло и пяти минут, как Ника услышала донёсшийся со двора крик:

— Нет, нет, господин Птаний! Умоляю, оставьте меня у себя! Клянусь Карелгом, я вам ещё пригожусь!

Метнувшись к окну, она увидела, как привратник и смуглокожий мускулистый невольник выводят из дома отчаянно брыкавшегося и продолжавшего кричать Филения.

— Сжальтесь, пощадите, не продавайте меня, добрый господин Птаний!

— Забирайте его, господин Мерек! — повысив голос, отозвался хозяин публичного дома. — Он ваш!

Девушка услышала рваные, гортанные звуки чужого языка, после чего двое застывших в ожидании чернокожих громил бросились к не перестававшему вопить и вырываться Филению.

Один из них крепко зажал юноше рот широкой ладонью. Спелёнутый сильными руками, молодой невольник как-то сразу обмяк. Лишь мелко подрагивали точёные плечи, да покрасневшие глаза блестели от переполнявших их слёз.

Подойдя к своей покупке, толстяк ласково потрепал его по кудрявым волосам.

— Зачем плачешь? Тебе у нас хорошо будет. Здесь таких, как ты, много, а в моей земле — мало. Такого красавчика только богатый, важный человек купить сможет. Работать тяжело не заставит, любить будет, серебро и золото дарить. Ещё спасибо своим богам скажешь за то, что купец Мерек тебя отсюда увёз. Не надо плакать. Лицо опухнет. Как я тебя уважаемым людям предлагать буду?

По его знаку слуга убрал ладонь, Филений обречённо молчал, вздрагивая и кусая губы.

— Вот, хороший мальчик, — растянул в улыбке пухлую физиономию купец. — Ну, иди, иди.

Повинуясь команде, его люди мягко, но решительно вывели юношу за ворота.

— Был счастлив познакомиться с вами, господин Птаний, — склонил тяжёлую, украшенную аккуратной разноцветной чалмой, голову торговец. — Ваши рабы подобны цветам в небесных садах Кашуга. Надеюсь, мы и дальше будем вести совместные дела на пользу друг друга.