«Двадцатитрехлетнего журналиста и спортсмена-экстремала Ноя Лейка перевозят в медицинский центр при Калифорнийском университете».
Я пролистала еще несколько, а потом начала читать. Суть везде была одинаковой. В прошлом июле Ной нырял со 130-футовой высоты в Мексике, с утеса Ла Куебрада. Всем известно, насколько опасно прыгать в этом месте, где глубина воды безопасна лишь на несколько секунд за раз.
Ной был опытным ныряльщиком со скал, но что-то пошло не так. Один из местных спортсменов предположил, что Лейк неправильно рассчитал время и прыгнул, когда стало слишком мелко, поэтому ударился об устилающие дно океана камни. Ной был доставлен в больницу, после чего перевезен в медицинский центр при Калифорнийском университете. И все это время он пребывал в коме. Судя по этим статьям, никто не ожидал, что Ной протянет в таком состоянии больше недели, не говоря уже о том, что он выживет после операции, при которой задняя часть его раздробленного черепа была заменена металлической пластиной.
Дальнейшие подробности я читала с ноющим сердцем.
Ной находился в коме двенадцать дней. Когда он пришел в себя, едва мог говорить и был совершенно слеп. Двумя неделями позже его состояние посчитали достаточно стабильным для проведения серии невероятно сложных операций на мышечных тканях спины и шеи. Камни пираньями вгрызлись в плоть Ноя, вырвав из нее целые куски. Всего ему понадобилось шесть операций, включая пересадку кожи, а потом он чуть снова не умер из-за инфицирования после трансплантации кожного покрова на ноге. И все это время Ной оставался слеп, хотя после операции на голове доктора надеялись на медленное возвращение зрения.
Этого так и не случилось.
Я читала все это, прижав руку к сердцу и чувствуя легкую тошноту. Подумать только, вот бедняга!
В самых свежих статьях говорилось о переводе Ноя в нью-йоркскую больницу «Ленокс Хилл» спустя месяц после последней операции, а потом в реабилитационный центр в Уайт-Плейнс. Там он прошел физиотерапию и психотерапию. Ему пришлось заново учиться ходить, четко говорить, держать ложку, сжимать руку в кулак. Однако все это он быстро усвоил: доктора были потрясены и невероятно впечатлены его твердостью духа. «И это учитывая то, – процитировали слова одного из терапевтов реабилитационного центра, – что он еще только привыкает к слепоте».
В последней статье упоминалось, что Ной закончил проходить реабилитацию примерно в январе этого года («Всего три месяца назад», – восхитилась я) и спрятался от глаз общественности.
Я откинулась на спинку стула, от прочитанного щемило грудь. Какой ужас! Сколько он вытерпел. Неудивительно, что он полон горечи, и я была бы такой.
Вернувшись в браузер, я напечатала в строке поиска: «Ной Лейк Планета Х». В качестве результата я получила много новых статей. Радостных и волнующих, написанных до несчастного случая самим Ноем.
«Планета Х», оказывается, был успешным журналом и продавался как в печатном, так и в электронном виде. Он был посвящен экстремальным видам спорта, существующим во всем мире, и особое внимание уделял географии, истории и местному населению. Нечто среднее между журналами «Национальная география» и «Спорт в иллюстрациях». Ной Лейк был самым популярным журналистом и фотографом «Планеты Х», а также талантливым спортсменом-экстремалом. Он лично пробовал себя в разных видах спорта, после чего делился своим опытом с читателями, поэтому последние получали информацию из первых рук. Сопровождали статьи Ноя его собственные захватывающие дух фотографии и профессиональные видео с невероятно рискованных мероприятий. Он попробовал себя во всем, начиная со скайдавинга и бейсджампинга и заканчивая виндсерфингом.
Все статьи, похоже, писались в разных уголках мира: во Франции или в Южной Африке, в Таиланде или на Гавайях… Ной не сидел на месте. Он был кочевником. Искателем приключений и любителем адреналина, которого с радостью принимала и богатая элита, и беднейшие жители деревенек. Он везде был своим, весь мир был его домом. Я поняла, почему Люсьен не стал сам рассказывать мне о Ное, а пожелал, чтобы я прочитала его историю в интернете. Все потому, что Лейк много чего пережил и сильно страдал, но здесь и сейчас, перед моими глазами, на красочных глянцевых фотографиях было запечатлено то, что он навсегда потерял.
Ной снимал густые тропические джунгли, пляжи с черным песком, белоснежно-пенистые речные пороги, багряные пески пустыни на закате. Я смотрела на снимок Ноя, сделанный в Непале, где он катался на лыжах в базовом лагере на Эвересте. Мир расстилался перед ним во всем своем красочном великолепии: белый снег, искрящийся в оранжевом свете закатного солнца, тянущиеся в бесконечность горы, темнокожие лица улыбающихся шерпов[9] и их разноцветные флаги. На мои глаза навернулись слезы.
– Черт тебя подери, Люсьен, – прошептала я.
Напоследок я кликнула в поиске на раздел «картинки», и мое сердце рухнуло куда-то в желудок – я впервые увидела Ноя Лейка.
– О… боже, – вырвалось у меня. – Вы шутите, что ли?
На большинстве снимков лицо Ноя скрывали либо спортивные маски, лыжные и для ныряния, либо солнцезащитные очки. Он был одет либо в защитную экипировку, либо красовался в мокрых плавках, подчеркивающих довольно привлекательное, атлетически сложенное тело. Но одна фотография…
«Планета Х» сделала промофото Ноя, на котором тот словно сошел со страниц мужского журнала мод. Мое сердце затрепетало при одном лишь взгляде на него. Ной Лейк потрясающе хорош. Наверное, его можно было бы описать лучше, но мой мозг сейчас был не способен на это. Я просто не сводила глаз с Ноя.
На снимке он был в черной рубашке и такого же цвета пиджаке. Темно-каштановые, почти черные волосы были коротко подстрижены, но с поднятой спереди длинной челкой. Лицо точеное и резкое, оттененное легкой дневной щетиной. Густые темные брови, прямой нос, чувственный рот. Я предполагала по другим фотографиям, что Ной высокого роста, и по какой-то причине его красивое и худощавое лицо только подтвердило мои предположения.
Однако больше всего меня потрясли его глаза. Они словно бросали вызов природе. Это их настоящий цвет или обработка фотошопом? Такой цвет можно назвать ореховым: карий, но с зелеными и золотистыми крапинками, точно коричневый бархат, усыпанный изумрудной крошкой и частичками золота. Никогда не видела подобного.
И эти поразительные глаза слепы.
Я нехотя перешла к другим фотографиям Ноя, на которых он гуляет по улицам европейского города, небрежно обнимая рукой то одну шикарную женщину, то другую. Прямо перед несчастным случаем он встречался с французской моделью Валентиной Пакет. Высокой, светловолосой и сногсшибательной.
С Валентиной! С ума сойти!
Я осознала, что стиснула зубы.
– Не глупи, – буркнула я на себя, прокрутила страницу вниз и вскрикнула, отпрянув от экрана.
Внизу, среди фотографий Ноя на горнолыжном спуске или висящего на скале (с рельефными напряженными мускулами), находились три снимка, которые, судя по их паршивому качеству, были сделаны незаконно. Фотографии с мобильного, в спешке снятые в больничной палате.
Две из них, видимо, были сделаны до проведенных на спине операций. Ной лежит лицом вниз, с перебинтованной головой. Ото всех частей тела тянутся трубки и проводки, словно он получеловек-полуробот. Но его спина… Ничего ужаснее я в жизни не видела.
Справа, от шеи до середины лопаток тянутся три рваные раны, будто от когтей льва. Слева, если честно, я не понимала, что вижу: беспорядочное месиво из крови, разодранной плоти и какой-то белой жижи… или это кость? Невозможно определить, но выглядело тошнотворно. Я быстро отвела взгляд. На третьем фото с ноги Ноя, с внутренней стороны бедра, неровно снят прямоугольник кожи. Пересадка.
Я торопливо прокрутила страницу вверх, до промофото Ноя. Сколько ужаса и боли пережил этот красивый мужчина… Увидев все это, невозможно не пожалеть его. Люсьен знал, что делал, прося меня найти информацию о Лейке. После всего увиденного и понятого – того, кем Ной был и что он потерял, – в глазах стояли слезы. И я ничего не могла с этим поделать. «Сверхчувствительная ты моя», – все время дразнил меня брат, особенно поймав меня за промоканием глаз после сентиментальной рекламы.
